Спустя три месяца работы я смогла подвести неутешительные итоги.
Иван адаптировался к жизни, развив в себе экстремально завышенную требовательность, безапелляционное упрямство, блокирование спонтанности и полнейшее игнорирование телесных потребностей и эмоций. Эти свойства стали ведущими чертами личности моего клиента. Неосознанные и непроявленные истинные чувства Ивана были будто бы спрессованы внутри него, как гремучая смесь в баллоне. На мой взгляд, именно это аномальное напряжение реализовалось в атаки на собственное тело и вылилось в приступы головной боли, которые сопровождали Ивана уже со школьных лет.
Можно сказать, что Иван мыслил трезво, опираясь на факты, опыт и знания. Он не был ни романтиком, ни фантазером. Он старался проникать в суть вещей, обнажать проблемы, делать максимально точные прогнозы. Но при этой развитости самостоятельного, критического мышления он оставался абсолютно слеп и глух по отношению к своему собственному телу и собственным ощущениям. Иван никогда не жил в гармонии со своим телом, хуже того — он неосознанно боролся против него.
Аналитическое мышление не приводило Ивана к пониманию очевидных противоречий в своей жизни, к необходимости выйти из собственных ограничений. Он постоянно читал, постигал что-то новое, страстно вкладываясь в свое развитие. Но получалось, что делал он это неэффективно. Он не только блокировал свои чувства, но и блокировал разум, не давая себе выявить причинно-следственные связи, лежащие в основе его личностного кризиса, который начался одиннадцать лет назад. Интеллект Ивана заканчивался там, где начинался выбор Ивана.
Вопрос, который волновал моего клиента, — почему головная боль резко усилилась полтора года назад? Мое видение заключалось в том, что многие годы Иван жил, повинуясь жестокой программе своего бессознательного жизненного сценария. Он изобрел его в детстве, приспосабливаясь к требованиям окружения. Следование этой программе помогло Ивану выжить, когда он был ребенком.
Но став самостоятельным и взрослым, он продолжал подавлять свою спонтанность, и теперь это работало только во вред ему самому. Глубоко внутри Иван мечтал уехать жить в Париж и поменять привычный порядок вещей. Он собирался к сорока годам заработать себе возможности на свободу, покой и исполнение желаний. Но именно тогда, когда до освобождения оставался один шаг, внутренний конфликт накалился. Попытка отклониться от сценария воспринималась Иваном как угроза для жизни.
В психосоматической медицине существует закон: орган, который атакуется и заболевает, — одновременно самый жизнеспособный и уязвимый в организме человека.
В случае с Иваном самым уязвимым местом оказалась голова. Боль отвлекала Ивана от мыслей о себе, она уводила его в сторону, высасывала все силы, истощала его мощный интеллект в неравной борьбе. Иван стал заложником своего сценария. Он попал в замкнутый круг.
Вопрос, который волновал меня, — как донести до Ивана свои соображения и развернуть лицом к сути? И ответ мне нужно было найти быстрее, чем эта боль убила бы его.
Шаг за шагом я давала Ивану представление о структуре личности, о сценарии, о ранних детских решениях, которые лежат в его основе. Очень аккуратно я подводила его к мысли о том, что его нынешнее физическое и эмоциональное состояние — это следствие его жизни в рамках сценария.
Этот жизненный план он создал много лет назад в результате детско-родительского конфликта. Когда-то, много лет назад конфликт произошел «снаружи» — между маленьким Иваном и его родителями. Теперь конфликт сместился «внутрь», перерос в системный внутренний конфликт Ивана с самим собой.
Предложенные мною терапевтические идеи Иван воспринимал с холодным скепсисом.
— Я во все это не верю, — сказал он мне в ответ. И добавил:
— Я вообще больше ни во что не верю.
— Иван, это не вопрос веры. Это обоснованный практикой подход к пониманию вашего состояния и лечению. — Я продолжала: — Наше тело — это не мешок, наполненный абстрактным содержимым. Внутри нас — системы органов, слаженно взаимодействующих друг с другом. Наша психика тоже имеет четкую структуру. Если вы этого не знаете, это не значит, что этого нет. Я готова поделиться с вами знаниями об этом.
Вполне возможно, моего пациента раздражало и обескураживало само допущение мысли о собственной недообразованности в какой-то области. Предположение о том, что он не учел чего-то, не понял, казалось ему просто фантастичным.
Наше общение с Иваном, за редкими исключениями, было двух типов.
Либо Иван обращался ко мне из позиции ждущего помощи слабого ребенка, преследуемого болью, страхом смерти, брошенного на произвол судьбы врачами, держащегося за последнюю опору в этом мире — пачку обезболивающих таблеток.
Либо Иван занимал позицию жесткого циничного родителя, свысока смотрящего на психотерапевта-мечтателя, напоминающего мне, что внутренняя свобода и счастье — это вымысел идеалистов. В такие моменты его взгляд, мимика и жесты были красноречивы. Иногда он произносил это вслух, но даже если молчал — мы оба понимали, что он пытается продемонстрировать мне без слов: «Я знаю истину. А кто ты такая?» Но за этим жестким и сокрушающим фасадом я могла прочесть и другое послание: «Я слышу истину, но боюсь думать о ней».
— Иван, вы считаете меня идеалисткой. Но мне знакомы и боль, и разочарование, и страх. Тем больше я стала ценить моменты радости и счастья. И мои терапевтические знания помогают мне так строить свою жизнь. Себя же вы считаете реалистом, который опирается на объективность. Но в вашей реальности есть место только для страдания или разочарования. Вам не кажется, что из вашей реальности выпал какой-то важный фрагмент? И вы продолжаете убеждать меня и себя, что его не существует? — конфронтировала я.
— Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания — умножает скорбь. Екклесиаст. Вы слышали об этом? — Иван посмотрел на меня испепеляюще.
— Я тоже за то, чтобы жить без иллюзий. И я согласна, что реальность порой бывает неприятной и болезненной. Вы грубо используете Екклесиаста, чтобы защитить свою пассивную жизненную позицию. Иван, в чем суть вашей борьбы со мной?
Ответа не последовало.
— Какой смысл в ваших знаниях, если они не помогают вам сделать свою жизнь счастливой? — прямо спросила я.
Иван отвел взгляд. Он молчал. Мои обращения к Ивану как будто повисали в воздухе. Взрослая, свободно думающая часть личности Ивана, — та, которая должна была анализировать и находить решения, — была атрофирована, смята. Она была раздавлена в тисках догм и детских страхов.
И само приближение к этим догмам и страхам, попытки прояснить их внутреннюю логику Иван расценивал как осквернение священных истин, как опасность. Иван не был готов к ответственности за свое состояние. Пока что ответственность за жизненные выборы лежала на неких доктринах, созданных не им лично, но принимаемых им за неотъемлемую часть бытия и часть своего «Я». И утверждая, что счастье есть, я приближалась к самым злокачественным из этих доктрин. Важно, что я не только провозглашала наличие счастья, свободы, я утверждала, что Иван лично решает — дать их себе или не дать.
Мой клиент, продолжая обесценивать мое мнение и мой профессиональный опыт, тем не менее исправно приходил на каждую сессию, минута в минуту, и явно хотел говорить, хотел слушать. Если бы я не задевала что-то здоровое внутри него, если бы мне так и не удавалось ни разу прикоснуться к его истинному заблокированному и задыхающемуся «Я», он давно бы бросил терапию. Этот человек не страдал ни застенчивостью, ни излишней деликатностью. Для него не составило бы труда поставить точку в общении с терапевтом.
Поэтому его упорное желание видеться со мной свидетельствовало: подлинное «Я» впитывает информацию. И пусть оно сейчас не играет ведущей роли в личности Ивана. Но оно есть. Оно еще живет. Иван черпал что-то из нашего общения. Но делал это, очевидно, по секрету от самого себя.
Эти соображения вселяли в меня оптимизм и надежду.
Продолжение читайте в моей книге «Бизнес и/или свобода».
Реклама, которую вы видите в Яндекс.Дзене, не имеет никакого отношения к каналу Ольги Лукиной. Реклама автоматически формируется сервисом в соответствии с вашими запросами и интересами. При заказе услуг психолога и психотерапевта мы настоятельно рекомендуем тщательно перепроверять информацию об опыте консультанта и читать отзывы о его работе. Никогда не забывайте, что за наше здоровье отвечаем только мы сами.
