Этот спектакль поразил современников и показался им настоящим чудом. А до нас дошла лишь его бледная тень: с блестками и эффектами, но лишенная магии.
Однако обо всем по порядку.
...Еще в начале XIX века романтики воскресили интерес к "настоящему", неадаптированному Шекспиру (что с ним творили в два предыдущих столетия, я уже немного рассказывала: тыц! тыц!), — и вся Европа принялась с энтузиазмом играть его в романтической традиции. В итоге на Западе сложился особенный помпезный стиль постановки шекспировских пьес.
Пышные декорации, бурные и роковые страсти, величавое и пафосное действо – всё это к концу века... изрядно приелось современникам. Критики начали называть подобные спектакли "картинным Шекспиром".
Особенно бесновался драматург Бернард Шоу. Он любил английский театр, но громил в письмах старые театральные эффекты, откровенно издевался в своем творчестве над "официозным" Шекспиром и даже написал кукольную пьесу "Шекс против Шева", где описал боксерский матч между "великим бардом" и... самим собой.
Дело в том, что на рубеже XIX-XX века по всему миру начала рождаться новая театральность – кстати, именно она до сих пор остается для нас привычной. Именно тогда окончательно оформилась профессия режиссера — какой мы знаем ее сейчас. В эту самую эпоху спектакль стал гармоничным целым, все элементы которого подчинялись режиссерскому замыслу. В драматический театр пришли крупные художники-сценографы. Если до совсем недавнего времени актеры играли у рампы на фоне дежурной декорации и расписанного задника в глубине - то теперь стало осваиваться все пространство сцены.
Появилось сложное театральное освещение (и именно тогда, кстати, во время спектакля повсеместно начали гасить свет в зале). Зрителей удивляли невиданные прежде декорации: многоярусные, сложные, то создающие на сцене особую мистическую реальность, то, напротив, непривычно натуралистические: с сыплющимся снегом, нагромождениями скал, точным воспроизведением быта. Тогда же появился и прием "четвертой стены", усиливающий впечатление достоверности жизни на сцене. Словом, то, что многие и принимают сейчас за эталон, говоря: "традиционная постановка", "как в жизни" и т.д.
Одним из режиссеров-новаторов этой волны был австриец Макс Рейнхардт (как еще пишут, Рейнгардт). Он много экспериментировал с пространством, сценической машинерией, привлек в театр скульптора Макса Крузе, вместе с которым творил на сцене удивительный мир. Особенно интересовали Рейнхардта возможности поворотного круга. Эта конструкция уже использовалась в театре – она помогала сделать спектакль динамичнее, избежать огромных антрактов, которые были необходимы для перестановок. Теперь можно было осуществить куда больше смен декораций за недолгий промежуток времени. Правда, до сих пор круг применялся в оперном театре, и смена декораций проходила строго за закрытым занавесом. Иными словами, круг никогда не вращался при зрителе.
И вот в 1905 году свет увидел самый волшебный спектакль Рейнхардта — "Сон в летнюю ночь". Художником стал Эрнст Штерн.
Зрителей, знакомых с новаторскими приемами режиссера, очень удивил уже пролог. Ведь он был... обычным! У рампы, перед закрытым занавесом, происходило обручение Тезея с Ипполитой. На сцене был традиционный "картинный Шекспир" – с декламацией, пышными костюмами и величавыми позами.
Но вот открывался занавес – и зал ахал. На поворотном круге диаметром в 20 метров высился самый настоящий лес: деревья в натуральную величину, тропинки, пригорки. Не было никакого рисованного задника, обманывающего глаз: деревья были объемны и выполнены из пластика. Сцену покрывал не привычный зеленый половик, уныло изображающий "травку", а необычный материал, повторяющий фактуру настоящей травы: в ней утопали ноги актеров, а кое-где пестрели цветы и ягоды. Со временем Рейнхардт еще усовершенствовал машинерию – дело дошло до того, что стволы деревьев наполнялись сжатым воздухом и листья на них медленно шевелились! А на последних спектаклях в зале распылялись эфирные масла с запахом хвои.
И вот весь этот лес приходил в движение, начинал медленно и плавно поворачиваться на круге, открываясь зрителю всё новыми сторонами. Пейзаж на сцене менялся неутомимо, как сама природа. Эффект творящегося волшебства усиливало освещение: сверху и сзади лился свет невидимой театральной луны, меж деревьями мерцали светляки, перекликались актеры с факелами.
А сквозь деревья пробирались удивительные существа – не люди, но настоящие феи и эльфы. Они были облачены не в привычные "нафталинные" одеяния балетных сильфид – а в фантазийные костюмы, словно сотканные из трав. Эти создания то сливались с деревьями, то словно материализовались прямо из воздуха. Критики писали: "Никогда еще мы не видели такого единства между актерами и декорацией", "Он [Лес] дышит, живет. Кажется, он без начала и без конца. Он неистощимый, беспредельный".. Фактически, волшебный лес стал еще одним действующим лицом спектакля. После этого "Сна в летнюю ночь" прежние театральные чудеса, принятые в постановках этой пьесы, казались устаревшими, смешными. И спектакль оказался не просто комедией положений с опереточно-сказочным налетом, а поэтическим действом, гимном любви, природе и творчеству.
И все действо сопровождалось музыкой Мендельсона, написанной еще в XIX веке для романтической постановки "Сна в летнюю ночь" Людвига Тика. (Вы все знаете эту музыку; знаменитый "свадебный марш Мендельсона" - лишь фрагмент из увертюры к спектаклю).
У спектакля была долгая жизнь, но в театре ничто не вечно. Кроме того, над головой режиссера и многих его соратников собрались тучи. Ведь Рейнхардт был евреем, а в Германии пришло к власти нацистское правительство. В 1938 году, после аншлюса, Максу Рейнхардту пришлось окончательно эмигрировать из Австрии в Америку. С американским кинематографом он сотрудничал и раньше. В 1935 году Рейнхардт даже смог воспроизвести в Голливуде свой знаменитый "Сон в летнюю ночь".
Этот фильм можно посмотреть, он доступен в сети. Он очень красив, пышен, там заняты очаровательные актеры, в числе которых - и прекрасная 19-летняя Оливия де Хэвилленд.
Но... Волшебство ушло. Фильм стал обычной голливудской сказкой. Экран уничтожил магию и поэзию грандиозного волшебного леса, а удивительные костюмы и декорации стали выглядеть театральщиной. Да и успеха спектакля фильм не унаследовал. Кто-то из критиков посчитал его поверхностно сказочным, а кто-то — затянутым и многословным.
Не сложилась в Голливуде судьба и самого режиссера. После переезда в Америку он зарабатывал преподаванием, а незадолго до смерти перешел на частные уроки. Рейнхардт умер в 1943 году, 70-летним, не дожив два года до падения ненавистного нацистского режима.
Но до сих пор живо многое из того, что привнес когда-то в театр этот австриец с живыми глазами и неистощимой фантазией. И даже сквозь несовершенные кадры фильма, который так и не сумел сохранить для нас чудо той легендарной постановки, сквозит гений — неугомонный гений Макса Рейнхардта.
©Ольга Гурфова
--
<<Следующий пост | Предыдущий пост>>
Удобный путеводитель по моим постам - здесь .
--
Спасибо моим читателям!
Если вам понравилась статья, буду очень благодарна за комментарии, лайки и перепосты. Подписывайтесь на мой канал здесь или в телеграме – и получайте больше историй о театре и кино!
