Говорят, Александр I жить не мог без ватерклозетов, отсюда проистекает и конфликт с регентом.
Популярный мем об Александре I звучит так: продвинутый император предпочитал ватерклозеты горшкам, поэтому в путешествиях останавливался в отелях, внедривших острые новшества, а не в замшелых дворцах.
Это, конечно, чепуха.
Но основа у мифа реальная. В 1814 году Александр посетил Великобританию с торжественным визитом. То есть, в мае император триумфально вступил в Париж, а в июне – в Лондон. Поскольку Париж брали совместно русско-прусские войска, то, чтобы подчеркнуть преемственность, Александр прихватил с собой в Англию короля Фридриха.
Впереди будет Венский конгресс (он начнётся в сентябре), ближе к концу которого в Париж не менее триумфально въедет Наполеон. Венский конгресс, позаседав ещё месяца три, успешно закончится консервацией немецких земель на 50 лет вперёд. Наполеона с бухгалтерским размахом шорохом разгромят прусско-немецкие войска под руководством англичан. (Почему при Ватерлоо не было русских, написано здесь.)
Александр будет и в Вене и снова в Париже и много где ещё – вплоть до Таганрога. Полжизни в дороге с ночёвками, где придётся, и ватерклозетов с собой не повозишь. Однако лондонская история почему-то отложилась.
Отчасти это объясняется действительной тягой Александра к новинкам, и в этом смысле он далеко опередил Петра, падкого на диковинки несколько подтухшие, 20 – 30-летней давности. Пётр, обожавший флот с детства, за третьесортными голландскими технологиями стоял в очереди, а к передовым французским допущен не был. Александр, ненавидевший флот, отправил дюжину кругосветок (лишь бы подальше от дома), открыл Антарктиду (ещё, ещё дальше), первым внедрил строительство паровиков (негодяи взорвутся – не жалко).
В принципе, то же касалось и ватерклозетов.
[Александр топал ногами на очкариков, заставлял в своём присутствии линзы снимать. Это объяснимо. В юности он получил баротравму на стрельбах, и остался несколько глуховат (что впоследствии мастерски использовал на переговорах). А компактных и эстетичных слуховых аппаратов тогда ещё не изобрели, наличные слуховые трубки уродовали человека и лишь увеличивали комплексы. В сравнении с очкариками, которые могли элегантно превращать свои дефекты в достоинства, Александр ощущал дискриминацию. (В 1822 глуховатому герцогу Веллингтону посоветовали улучшить левое ухо, прооперировали, после чего оно вовсе перестало слышать.)]
В Сент-Джеймском дворце толчков не было. Они имелись в гостинице Pultney неподалёку, куда незадолго до водворения Александра въехала его любимая сестра Екатерина Павловна, интриганка европейского масштаба. Троллить регента принялась именно она.
Александра встретили буйно: крупные континентальные монархи Англию не жаловали, а своего в тот момент не было: будущий Георг IV состоял регентом при душевнобольном отце. Так что народ в известном смысле соскучился. А тут сразу "два на доллар".
В битве при Ватерлоо Веллингтон командовал по большей части не англичанами, а голландцами и – Королевским Германским Легионом, – это были офицеры и солдаты, переправившиеся служить в Англию из оккупированного французами Ганновера, то есть, по сути, лично королю Георгу из Ганноверской династии, бывшему одновременно курфюрстом этой земли. (Первым королём возвысившегося после Венского конгресса Ганновера стал, не приходя в сознание, Георг III.)
Ганновер имел для английских королей значение особое: доходы с него не контролировались парламентом. Однако по той же причине за Ганновер особенно не вписывались: дело-то частное. Поэтому когда Наполеон его прибрал к рукам после Амьенского перемирия, в Англии махнули рукой. Для парламента это был инструмент давления на королевскую семью: можем вам содержание увеличить, а можем и так.
Георг IV прошёл несколько ступеней эволюции: он был принцем Уэльским, регентом при больном отце и, наконец, королём. Короновался он лишь после того, как в Европу пришли вести о смерти Наполеона, это, конечно, совпадение... Но для Георга очень характерное. Его биография изобилует стечениями обстоятельств.
Его правление (а править фактически он начал ещё будучи принцем, по причине отстранённости своего ветшающего отца), которое титулуют «эпохой» регентства, часто рисуют сумбурным и сводят к одежде и архитектурным экспериментам. Историки обожают припоминать ему тёток, мотовство и пьянство, английские либералы (и республиканцы) нарисовали на него бездну карикатур ещё при жизни. Однако как-то так само собой случилось, что в его годы Великобритания стала первой державой мира.
Говоря о той Великобритании припоминают гений Нельсона и удачи Веллингтона, ум Питта и таланты Каслри, но Георг IV скользит по полям учебников призраком недотёпы и неудачника.
В то время как:
Британия оправилась от тяжелейшего поражения в войне (за независимость США) против всего мира, возглавляемого Францией и сама учинила свистопляску прямо в доме главного врага, подкинув ему ампулу с революцией. Бывшая недавно ещё в дипломатической изоляции, возглавила невиданную доселе коалицию держав, и (не имея армии) Францию разгромила (на суше). При этом пострадали и обрушились все остальные конкуренты с континента. Британия вышла на первое место в мире и продавила на континент бешеное культурное влияние. На Венском конгрессе от дремучих англичан шарахались, а уже через десять лет моды и шекспиров грузили из Лондона в количествах эпических.
То есть, произошла цепочка величайших событий, а король будто бы ни при чём. Биографы как сговорились: «продулся в карты, всё спустил на баб и водку». Подчёркивается, вдобавок, что его никто не любил: ни парламент, ни аристократия, ни народ, ни жена, ни дочка. Точка.
А о чём это говорит прежде всего? Да о крайней самостоятельности и предприимчивости. Играючи и играя, человек реально правил в очень тяжёлых условиях внешней и внутренней конъюнктуры. И правил суперуспешно.
Всё это кого-то до боли напоминает...
Конечно, Александра I. Слабого, безвольного, переменчивого, влияемого... но поднявшего страну на место вице-чемпиона, победившего Наполеона и лично возглавившего клуб монархов. Новичок, залётный фраер, обчистивший шулеров с родословными от Потопа. «Правитель слабый и лукавый...»
Как так?
А так... «Волею вещей...»
Думается, что английские историки всё про своего Георга понимают правильно. Но изобразить события результатом замысла не комильфо – что подумают люди? А когда всё случается вроде бы само собой – это пристойнее. Хотя жертвовать приходится репутацией короля, это снести можно.
И вот два таких человека встретились летом 1814 лично. Конечно, Большой А на тот момент имел подавляющее превосходство в личном зачёте, и попытался максимально его реализовать. Про своего (очень опасного) визави он всё понимал верно, знал, например, что тот ещё принцем был приятелем Филиппа Орлеанского (Эгалите), и два принца на пару стряпали госпереворот, который потом помпезно окрестят Великой Французской Революцией. Понимал роль Георга в управлении войной Первой коалиции: со стороны коалиционеров она модерировалась его тестем Карлом Брауншвейгским и имела целью не победу, а истощение сторон. Имел он все основания подозревать регента и в прямой причастности к убийству своего отца, Павла I (посол Уитворт был его другом, у них была, как и в случае с Филиппом, общая любовница). Этот недружелюбный фон Александр старался подчеркнуть особо, демонстрировал у принца в доме, кто сегодня хозяин положения.
Оскорбительное пренебрежение и преднамеренная дискредитация не были самоцелью, но (как и всё у Александра) должно было таковым выглядеть в глазах компетентных англичан. А что? Человек, у которого он гостил, не только убил отца, но ещё и сваливал дельце на него. Он наводнил его госаппарат шпионами. Вокруг Александра с юности не было никого, кроме британских агентов. Не только высокородные отцеубийцы: поставщики двора, лекари, прислуга – лезвия не просунешь. Даже жену ему подобрала на специальном кастинге английская шпионка (тёща Сперанского – и люди ещё недоумевают, почему в 1812 Александр отправил госсекретаря куда подальше.) Закономерно, что жену свою, вполне миленькую баденскую Луизу Александр не любил, ей не доверял и с ней почти не общался (сдаст!) В качестве любовника пристроил к ней своего доверенного человека. Жена тоже человек...
В тяжёлых условиях межвидовой борьбы Георг и сам должен был проявлять максимум осторожности, совсем недавно ему удалось победить заговор республиканцев, но ситуация оставалась нестабильной, поэтому репутацией легковесного малого, как и титулом «всего лишь» регента он дорожил: быть целым королём себе дороже. С Александром им предстояла игра в долгую, и оба это знали.
Зачем же Александр приезжал в Лондон? Историки подпрыгивают: мир посмотреть и себя показать. Посетить ватерклозет. Но нормальный человек твёрдо знает, что величайший дипломат ничего не делал просто так.
Приезжал он – делать левой ногой госпереворот. Через переворот династический. Было хорошо известно, что дочь Георга, сумасбродная популистка и интриганка Шарлотта, отца открыто ненавидит, и сумела добиться значительной взаимности. Народ (ха-ха, но пусть это слово останется, раз так пишут) открыто и уже много лет стоял на стороне Шарлотты и её брауншвейгской матери, и категорически презирал Георга, который насильно хотел выдать её за очередного Вильгельма Оранского по принципу "кашу маслом не испортишь".
Александр приехал марьяж расстроить и всё переделать по-своему. Как всегда, между танцами, волокитством и фальшивыми восторгами по адресу парламентских чудес он изящной двухходовкой стравил всех, кто ещё не поссорился и развязал завязанные им же самим тугие узлы, а уехав, оставил за собой кильватерную струю династической турбулентности. С собой в свите он привёз красавчика Саксен-Кобургского, – своего генерала, – нищеброда без стыда, но с королевским титулом. Сего Леопольда познакомила с мышкой-Шарлоттой Екатерина Павловна, для чего, собственно, и была отправлена в Лондон.
Вскоре Шарлотта поставила отцу ультиматум и за александровского протеже вышла. Чтобы у Шарлотты и Георга было поменьше степеней свободы, Александр не мудрствуя лукаво убедил Вильгельма Оранского жениться на своей сестре Анне (а Наполеону отказал: смотрел дальше за горизонт). За послушание Нидерланды в Вене разбухли Бельгией и другими приращениями из разряда "не по чину берёшь".
В общем, в шаге от английского трона в 1816 всплыл человек, свободно изъяснявшийся по-русски и всем России обязанный. В Европе только рты разинули.
А что? Подсунули же когда-то англичане Александру «свою» жену. Ну вот и пасхалка. Передал лично в руки, от нашего стола вашему.
Говорят, что александровский визит в Лондон не удался, что принц-регент обиделся, и это принесло дурные плоды. Но монархи не обижаются, они своё дело делают. От себя и для себя. Как выгодно.
К якобы обиженному регенту уже в 1816 нагло заявился брат Александра, будущий император Николай I. И принят был, как положено, без обид. Прибыл он под предлогом развеяться в путешествии, а на самом деле с ревизией, проконтролировать процесс, как дела у молодожёнов. Внешне всё прошло с улыбками, но Георг был в бешенстве: русские зачастили к заднескамеечникам как к себе на задний двор.
А дела молодых были плохи, очень плохи, а дни их сочтены.
Конечно, Александр имел подозревать, что регент серьёзно замешан не только в убийстве чужого ему Павла, но и «своего» премьера Персиваля. Но такой подлости, чтобы отправить на тот свет дочь с новорожденным внуком...
Изящную комбинацию с кукушкиным яйцом зарубили показательно, чтобы неповадно было.
Династия в Британии устремилась-таки по саксен-кобургской ветке, но дошла до неё почти через столетие, породив под конец миф англо-саксонского братства, а к России имела отношение касательное. Бельгию вскоре от Нидерландов отпилили и отдали всё тому же безутешному Леопольду. Королева Виктория Александрина (названная в честь своего крёстного, Александра I) была его племянницей.
