Dior запустил рекламу коллекции весна-2021, вдохновением для которой послужили картины Караваджо!
Пользуясь этим поводом, мы публикуем отрывок из прекрасной книги Витторио Згарби «Италия – страна чудес», в котором он говорит о Неаполе, и, конечно, о Караваджо.
ЗДЕСЬ ЗАМИРАЕТ ВСЕ.
НЕАПОЛЬ. КАПОДИМОНТЕ
Вряд ли найдется на свете музей, который, обладая такими ценными экспонатами, настолько недооценивался бы, как неаполитанский Каподимонте. Едва ли четыре или пять собраний старинной живописи во всем мире превосходят по значению великолепную коллекцию Фарнезе, унаследованную Бурбонами и размещенную по воле последних в новом королевском дворце Каподимонте, построенном Медрано в первой половине XVIII в. И все же, несмотря на колоссальное значение этого собрания, несмотря на то, что недавно в музее открылся и отдел современного искусства, Каподимонте до сих пор не знает такого наплыва посетителей, как многие менее важные музеи.
Шедевров в Каподимонте не перечесть; достаточно упомянуть лишь некоторые из самых знаменитых: Святой Людовик Тулузский Симоне Мартини, Распятие Мазаччо, Преображение Джованни Беллини, Притча о слепых Брейгеля, Цыганка Корреджо, три Портрета Фарнезе и Даная Тициана, Антея Пармиджанино, Аталанта и Гиппомен Гвидо Рени.
Шедевры, на которых я хотел бы остановиться, относятся к началу XVII в. и связаны с пребыванием в Неаполе величайшего художника столетия, Караваджо, который бежал сюда из Рима в 1606 г. после убийства некоего Рануччо Томассони. Поскитавшись немного по окрестностям Рима под покровительством семьи Колонна, Караваджо понял, что лучше уехать куда-нибудь подальше и там дожидаться папского прощения. И вот в 1606 г. он приехал в Неаполь и стал усердно работать, распространяя в новом месте свою потрясающую реалистическую революцию. В Каподимонте давно хранится его Бичевание Христа, написанное для церкви Сан Доменико Маджоре, работа, проникнутая автобиографическим духом жертвенности, который был свойственен творчеству Караваджо в период изгнания. Художник достигает удивительных драматических эффектов, и в результате запечатленная против света фигура мучителя словно подчеркивает пластическую мощь выхваченного из темноты тела Христа, причем эти новаторские приемы не влияют на классический характер картины, по крайней мере, если сравнивать ее с другими произведениями Караваджо.
Это вновь возникшее стремление к порядку и к «классической» правильности получило оригинальное развитие у самого верного, хотя и не первого (им, вероятно, был Карло Селлито) неаполитанского последователя Караваджо Баттистелло Караччоло. В Каподимонте хранятся некоторые из наиболее значительных его произведений. После отъезда Караваджо из Неаполя Баттистелло отправился в Рим, чтобы изучать живопись нового века. Там он увидел не только великие полотна Караваджо, но и картины Аннибале Караччи и заметил, что эти две живописные манеры вовсе не столь непримиримы, как казалось некоторым его современникам. В конце 10-х годов он вернулся в Неаполь и нашел решение проблемы: смягчив безжалостный реализм Караваджо правильностью форм Караччи, он позволил свету играть определяющую роль в организации сценического и символического построения картины. Поэтому в его произведениях, в частности в Крещении Христа из Каподимонте, вместо наглых и вызывающих оборванцев Караваджо можно видеть бедняков, сохраняющих достоинство и во внешнем облике, и в манере держаться. Световые эффекты, однако, используются те же самые, причем контраст света и тьмы становится еще резче, а палитра понемногу светлеет и в конце концов становится такой бледной, что напоминает призрачное сияние лунного диска. В Мадонне Чистилища Баттистелло столь умело разрежает краски, что караваджиевские тела развоплощаются, превращаясь в чистый дух: таковы ангелы, Младенец, печальная и страждущая Мадонна. Характерный для художника лунный свет создает атмосферу напряжения и сосредоточенности, необычайно театральную, хотя и более неопределенную, чем на картинах Караваджо.
Если Баттистелло интерпретировал Караваджо, исходя из принципа сохранения равновесия, то реализм, доведенный до крайности, станет целью крупнейшего из неаполитанских последователей Караваджо, возможно, самого выдающегося в этом направлении — испанского художника Хусепе Риберы, в свое время прозванного Спаньолетто (Испанец).
Святой Иероним был одним из самых любимых сюжетов Риберы. Это аскет, философ, человек, добровольно отрешившийся от мира и презревший плотские удовольствия, дабы посвятить себя радостям духовным. Иными словами, полная противоположность таких персонажей, как тучный и жизнерадостный Пьяный Силен с картины, также выставленной в Каподимонте, — одной из первых, где Рибера продемонстрировал, насколько блестяще усвоен им урок реализма Караваджо.
Аскеты и философы — это примеры для подражания, то есть, по идее, люди безмятежные и всем довольные, однако на полотнах Риберы они вовсе не таковы. В Святом Иерониме, равно как и во многих других произведениях зрелого периода Риберы, мы видим стремление выразить с помощью живописи смысл деградации плоти, которое эмоционально вовлекает зрителя, но при этом действует удручающе. Получается, словно старость — это уже не долгожданный рубеж, не вожделенный возраст мудрости, но момент, когда человеческое существование безвозвратно, безнадежно замыкается на себе самом. Плоть постоянно не дает покоя Рибере, и художник отгоняет наваждение, изображая ее иссохшей и увядшей, в момент, когда она уже не может потревожить покой наших душ. Религия не мешает Рибере безнадежно мрачно смотреть на жизнь, считая, что удовольствие противостоит духу, а дух удовольствию. Иероним и Силен никогда и ни в чем не придут к согласию: человек, желающий обрести жизнь вечную, непременно должен страдать в своей земной жизни. Единственное утешение, это, возможно, искусство, красота живописи, способной виртуознейшим образом передать умирание плоти, жизнестойкой благодаря цвету и обладающей моральной силой. В сущности, Караваджо — художник «от головы», и его реализм — это следствие целостного восприятия мира, столкновения добра и зла. Рибера представляет только идею всепобеждающего зла, способного разъесть наши жизни.
В 1609 г. Караваджо снова приедет в Неаполь после полных приключений поездок на Сицилию и на Мальту, однако на сей раз ему уже не будет сопутствовать былая удача. Он едва успеет написать свое последнее произведение, Мученичество Святой Урсулы, как будет серьезно ранен наемными головорезами во время трактирной драки и решит покинуть Неаполь, чтобы попробовать вернуться в Рим. Судьба, однако, распорядилась иначе: в 1610 г. он умрет, немного не доехав до Вечного города и так и не дождавшись уже подписанного папского прощения.
