Яркий солнечный день, лучи света пронизывают воздух, рассыпаясь звонкими мазками в небе, ветвях деревьев, желтой осенней траве. Чувство радости и восхищения природой пронизывает «Осенний пейзаж» (1909, ГТГ, Москва) известного художника Константина Коровина, первого и, пожалуй, самого последовательного русского импрессиониста. На полотне изображена поздняя осень, но в картине нет и тени грусти, связанной с приближением долгой холодной зимы. В каждом времени года, каждом состоянии природы художник видел красоту и восхищался ей.
Константин Алексеевич Коровин родился 23 ноября (5 декабря по новому стилю) 1861 года в Москве в доме своего деда, купца первой гильдии, владельца ямского извоза. Семья жила богато, но после смерти деда все резко изменилось. Строительство Московско-ярославской железной дороги и отсутствие коммерческих способностей у отца художника быстро привели к разорению: из богатого дома в центре Москвы пришлось переехать в пригород—Большие Мытищи, где семья едва сводила концы с концами. Резкая перемена жизненного уклада, болезненно воспринимаемая родителями, совсем не огорчила маленького Костю: «Я не замечал, что была разница большая в средствах отца, и совсем не знал, что пришла бедность. Я не понимал ее. Мне так нравилось жить в деревне, что лучше я и представить не мог»[1]. Красота сельских пейзажей быстро вытеснила из воображения мальчика мысли о потерянном богатстве.
В воспоминаниях о раннем детстве Константин Коровин проводит резкое различие между ощущениями, которые вызывали в нем родители. Отец художника—Алексей Михайлович—окончил университет, где приобрел знания, но утратил веру. Друзья отца, их разговоры и суждения казались мальчику грубыми и отталкивали его: «Что-то было грубое, и мне казалось, что все кого-то бранили, что-то не так, кто-то виноват... Не было этого отрадного, далекого, прекрасного, которое там, которое придет, желанное, доброе. И когда я возвращался домой, мне было грустно. Придут студенты, будут кричать: "Какой бог, где он, бог?". И какой-то студент скажет: "Я не верю в бога..." И глаза у него мутные, злые, тупые. И он груб. И я будто чужой.»[2]. Мир матери и бабушки, наполненный верой, добром и светом, напротив, завораживал и притягивал его: «Я чувствовал у бабушки, что есть мыс Доброй Надежды. […] Когда рисовала мать, то я чувствовал себя около матери, как и у бабушки. И в картинках, которые рисовала мать, мне все казалось, что она рисует все это там, где мыс Доброй Надежды. Когда я остаюсь ночевать у бабушки, то бабушка велит мне в постели на коленях читать молитвы и молиться богу, и после я уже ложусь спать»[3].
«Мыс Доброй Надежды»―прекрасный край, где нет зла и грубости, долго будоражил воображение маленького мальчика. Однажды он даже убежал из дома вместе со своей двоюродной сестрой для того, чтобы его найти. Путешествие было непродолжительным и закончилось в полицейском участке, из которого детей забрали родители. Позднее Константин Коровин нашел свой «мыс Доброй Надежды», но не в какой-то определенной точке на карте, а в пленительной красоте самых разных уголков русской природы.
До четырнадцати лет мальчик нигде систематически не учился. Предоставленный самому себе, он ходил с друзьями в лес, на рыбалку, и, конечно, рисовал. Увлечение рисованием возникло у Константина с самого раннего возраста не случайно: в доме его деда часто гостили известные художники—Лев Львович Каменев и Илларион Михайлович Прянишников, увлекалась рисованием мать ― Аполлинария Ивановна (урожденная Волкова), а старший брат Сергей стал впоследствии известным художником бытового жанра.
В 1875 году Константин Коровин поступил в московское Училище живописи, ваяния и зодчества на архитектурное отделение. Год спустя он перешел в мастерскую высоко ценимого им художника-пейзажиста А.К. Саврасова: «Слова Саврасова были, как музыка. В них раскрывались не одни красоты природы, но таинственная даль чего-то еще более желанного, радостного, неведомого, как райское счастье. Мы чувствовали это, хоть объяснить не умели! Были смутно возвышенны наши мечты о прекрасном...»[4].
В 1870-е годы в русской живописи ведущее место занимал бытовой жанр, пейзажу отводилось второстепенное место. Считалось, что на пейзажное отделение поступают художники «второго сорта», которые не умеют хорошо рисовать. Ученикам А. К. Саврасова—К. А. Коровину и И. И. Левитану—было суждено преодолеть подобное отношение к пейзажной живописи. Их горячая любовь к природе и искренняя преданность своему делу помогли придать пейзажу значение одного из ведущих жанров изобразительного искусства.
Большую роль в творческой биографии Константина Коровина сыграло знакомство с Саввой Ивановичем Мамонтовым, известным предпринимателем и меценатом. В доме Мамонтова общительный и веселый К. Коровин быстро стал своим человеком и погрузился в творческую атмосферу, создаваемую хозяевами дома, а также их друзьями-художниками―И.Е. Репиным, В.М. Васнецовым, М. В. Нестеровым, М. А. Врубелем, В. А. Серовым, В, Д, и Е.Д. Поленовыми. Более четырнадцати лет К. Коровин занимался оформлением спектаклей для Мамонтовской частной оперы, постановки которой совершили подлинный переворот в русском театральном искусстве конца XIX века.
В 1890 году К. Коровину было предложено написать картину «Христос на Гефсиманском озере» для церкви Козьмы и Дамиана в Костроме. К работе художник привлек В.А. Серова: «Серов в это время только что женился и был в нужде. Я предложил ему написать картину вместе. Мы отправились в Кострому и там прожили два месяца. Серов писал Христа, я—озеро и все остальное»[5]. Эта картина стала единственной работой художника на религиозный сюжет. Характерно, что свою веру и религиозное чувство художник выразил именно в пейзаже.
Совместная работа над картиной положила начало крепкой дружбе К. А. Коровина и В. А. Серова. В 1894 году они по просьбе С. И. Мамонтова совершили совместную поездку на север России для того, чтобы достойно представить этот малоизвестный широкой публике регион на Всероссийской художественно-промышленной выставке 1896 года. Суровая природа русского севера и нравственная чистота встреченных там людей оставили большое впечатление в душе К. Коровина. Ему была очень близка свойственная монахам севера простая и искренняя любовь ко всему Божьему миру. В своих воспоминаниях художник с теплым юмором описывает рассказ отца Ионафана, настоятеля монастыря святого Трифона, о совместной жизни монахов и… медведей: «Сидим мы на скамейке, февраля двадцатого, все в сборе, братия то есть... Ждет братия, как после зимы и ночи непроходимой солнышко впервые заиграет, благодатное... А они, медмеди, тоже рядом тут сидят и на небо глядят... Как только солнце выглянет из-за горы, мы молитву поем, а кто из нас что вспомнит, тот и поплачет. А медмеди тоже бурлыкать зачнут: и мы, мол, солнцу рады. Хотя и звери, а понимают: солнышко любят...»[6]
Сам художник, подобно встреченным им на Севере монахам, всю жизнь ощущал себя частью прекрасного мира природы. Свое предназначение он видел в том, чтобы воплощать красоту созданного Богом мира в картинах. Написанные им пейзажи, портреты, натюрморты не выражают никакой «идеи», они—гимн красоте и радости жизни. В таком «легкомысленном» подходе к живописи―отличие Константина Коровина от большинства художников второй половины XIXвека, не приемлющих живописи без определенного сюжета. И, тем не менее, свои полотна К. Коровин писал не бездумно, он исповедовал собственное понимание искусства, которое раскрывается в его словах: «[…] Христос велел жить и не закапывать таланта. Мир языческий был полон творчества, при христианстве, может быть, вдвое»[7].
Константин Коровин любил жизнь во всех ее проявлениях, и судьба в ответ баловала его. Его жизненный путь наполнен любимой работой, интересными поездками, встречами и дружбой с талантливыми людьми (Ф. Шаляпиным, В. Серовым, М. Врубелем, В. Поленовым и др.). В 1923 году художник был вынужден эмигрировать во Францию и, оторвавшись «от пеньков и березок», во многом утратил свою былую жизнерадостность...
В заключение хочется привести удивительный случай, который произошел с художником в детстве. Однажды Костя, сидя на берегу Москвы-реки, рисовал Симонов монастырь. К нему подошел пожилой человек и поинтересовался, можно ли купить рисунок. За не очень умелый детский пейзаж незнакомец заплатил 5 рублей, большую по тем временам сумму. Мальчик был озадачен, и долго ломал голову, размышляя, кто был этот покупатель. Полгода спустя Костя снова встретился с таинственным незнакомцем, и тот, на удивление, всучил ему еще столько же денег, сославшись на то, что не доплатил за рисунок раньше. Несколько лет спустя к Константину Коровину, уже студенту училища, обратился ученик старшего класса и сказал, что отец велел купить у него этюд за 50 рублей. Выяснилось, что отец студента и был тот «меценат», а его поступок―выполнение последней воли жены, которая завещала благословить «прославляющего жизнь»[8].
Екатерина Кутлинская
_________________________________________
[1] Коровин, К. А. Константин Коровин вспоминает.../ К. А. Коровин..—М.: Изобразительное искусство, 1990.—С. 41.
[2] Там же, с. 32-33.
[3] Там же, с. 32-33.
[4] Там же, с. 346.
[5]Там же, с. 135.
[6] Там же, с. 289-290.
[7] Там же, с. 85.
[8] Там же, с. 353.