Свыше 90 стран мира используют бюджетные правила. Мировой институт суверенных фондов (SWFI) следит примерно за 80 суверенными фондами, накопленными по таким правилам. Авторы исследования АКРА даже заявили, что «применение того или иного бюджетного правила – мейнстрим экономической политики».
Может быть, и мейнстрим, но это еще не доказательство. Во времена Коперника и Галилея мейнстримом было утверждение, что Земля плоская, а Солнце вращается вокруг нее.
Копят, очевидно, деньги. Зачем копить чужие деньги – понятно, если в государстве может закончиться валюта на покупку необходимых ей иностранных товаров. Хотя для России и это неактуально, так как у нас положительный и торговый и платёжный баланс и в ближайшие годы он таковым и останется.
Но вот зачем государству копить свою собственную валюту, которую оно может в любой момент напечатать в любых количествах? Ответа на этот вопрос нет до сих пор.
Кухарка не может управлять государством потому, что таинство эмиссии денег ей непонятно. Для кухарки очевидно, что чем больше денег, тем лучше. Правила кухарки для государства недействительны. Более того, у современного государства нет никаких ограничений в плане эмиссии денег (типа золотого запаса и т. д.), только собственное разумное поведение. Деньги в современном мире не обеспечены ничем, кроме доверия к правительствам, их выпустившим. Зачем кухарке копить рубли – понятно. Но зачем России копить эмитируемые ею рубли? Выглядит абсурдом. Абсурдом и является.
Накопление рублей в бюджетных фондах – это тормоз экономического роста. Ведь в самом деле – налоги собраны, и вместо того чтобы быть запущенными обратно в экономику, они просто исчезают («копятся» Минфином, а по факту изымаются из обращения). Для такого абсурдного процесса даже не придумано специального экономического термина (демиссия? Говорят длинно: сокращение денежной массы). Ведь явления как такового нет, зачем его как-то специально называть?
Когда штат Аляска принимает решение копить доллары – всем все понятно, Аляска доллары не печатает. Да штат и не просто так их копит, а инвестирует по всему миру. Когда российский Минфин изымает из обращения часть налогов, называть это словом «копит» неверно. Он просто уничтожает соответствующую сумму денег в форме изъятия их из обращения.
Впервые Минфин приступил к этим операциям в 2004 году. За первые 5 лет он уничтожил 20% ВВП (размер бюджетных фондов в начале 2009 года). Т. е. прямым тупым счетом каждый год он тормозил экономический рост примерно на 4%. Вот цена наших бюджетных накоплений – это без учета сложных процентов, мультипликаторов и т. д. Вычет из экономического роста на самом деле существенно выше.
Однако главный вопрос никто так и не задал: зачем вообще нужно вводить бюджетное правило, если бюджет дефицитен? Зачем копить рубли, если их остро не хватает? Занимать на рынке дорого (по годовым ОФЗ сегодня Минфин платит около 10% годовых), чтобы держать их в Центробанке дешево или вообще бесплатно? Ведь это прямой убыток бюджету.
«Бюджетное правило» в условиях дефицита бюджета – это то же самое, что сжигание санкционных продуктов тысячами тонн в стране, где у 20 млн человек едва хватает денег на еду.
А как в других странах?
«Бюджетное правило» в российском варианте губит экономический рост. А вот в других странах, которые копят не национальные деньги, а валюту – не важно, в центральных банках или в суверенных фондах, – рост разгоняет.
В Норвегии нефтяные сверхдоходы идут прямиком (не переводясь в норвежские кроны, оставаясь в иностранных валютах) в специальный государственный пенсионный фонд, который вкладывает их в европейские акции. Сегодня нет ни одной крупной европейской компании, акционером которой не был бы норвежский фонд.
В странах, где нефтедобычей занимается госкомпания (как в Норвегии или Саудовской Аравии), часть ее доходов в валюте идет прямо в суверенные фонды, не попадая на внутренний валютный рынок. Где этим занимаются частные нефтяники, в такие фонды идут либо спецналоги в валюте, либо валютный резерв копит Центробанк, скупая валюту на внутреннем рынке.
Нефтяной фонд Аляски (APF) собирает все доходы штата от нефтедобычи и инвестирует их по всему миру в акции, облигации, недвижимость, инвестпроекты. Про каждый объект недвижимости известно всё, вплоть до адреса, где он расположен. Известно про каждую купленную им акцию. Например, он владеет акциями 34 российских компаний и потерял на них из-за девальвации рубля и нашего кризиса более $50 млн. А все доходы от инвестиций APF направляет на выплаты. В среднем фонд посылает чек от $1000 до $2000 в год каждому постоянному жителю штата. Не так много, но сумма растет. Все открыто, прозрачно, понятно каждому гражданину и любому стороннему наблюдателю.
Кончится на Аляске или в Норвегии нефть – они будут жить припеваючи на своих денежных накоплениях. В этом есть смысл. А смысл копить в России? У нас нефть не кончится никогда… По крайней мере, это время не просматривается на горизонте.
В Китае валютный резерв копит нацбанк страны. Он вкладывает свои средства в иностранные ценные бумаги, в основном облигации, как и все центробанки мира. Китайские власти не слишком устраивает такой обратный перелив капитала в США. И они создали за счет валютных резервов нацбанка пару самостоятельных фондов, которые занимаются прямыми инвестициями во все страны мира. Для инвестиций в Африку китайцы создали еще один специальный фонд. Инвестируют они и в Россию.
Зачем?
Остался только один вопрос: зачем Минфин так стремится накопить российскую валюту с помощью абсурдных бюджетных правил? Самый правильный ответ: потому что может. Помните притчу о скорпионе, который ужалил лягушку, переправлявшую его через реку? «Зачем? – спросила лягушка. – Ты ведь тоже утонешь!» «Природа моя такая», – ответил скорпион.
Минфин – это бухгалтерия государства. Бухгалтерия всегда хочет получать доходов побольше, а тратить поменьше. Дефицит ее пугает. Если глава предприятия «Россия» не считает возможным контролировать и направлять свою бухгалтерию, она всегда будет действовать в соответствии со своей «природой».