Российский житель после введений санкций 2014 года мог видеть по новостям уничтожение санкционных продуктов, а именно как бульдозер давит апельсины, сыр клубнику и прочее. Такое происходит не только с едой, а со всей непроданной продукцией по всему миру.
Одежда и обувь
В 2010 году газета The New York Times обвинила бренд одежды H&M и крупнейшую в мире сеть супермаркетов Walmart в намеренной порче нераспроданных товаров.
Из магазинов этих компаний ежедневно выбрасывают целые кучи одежды, которую никто никогда не носил. Но, перед этим рвут кусачками и ножницами таким образом, чтобы никто не смог надеть её.
В 2017 году известный бренд Nike уличили в том, что непроданные кроссовки разрезали от носка до пяток таким образом, что их было невозможно носить, а после выбрасывали.
Непроданные автомобили
Тоже самое случается и с автомобилями. Огромные стоянки автомобилей, которые никогда не найдут своих хозяев (хотя бы по той причине, что их не продают). Их не отправят на переработку, не разберут на запчасти, они будут долго стоять и гнить без движения.
Почему же это происходит?
Для небольших малоизвестных предприятий ничего не стоит произвести ликвидацию товара по бешеным скидкам, торгуя в убыток, чтобы хотя бы отбить часть вложенных средств. Но с уровнем компании эта психология меняется. Крупные компании (акционерные общества) должны постоянно наращивать объём производства, удешевляя стоимость товаров, и захватывать всё новые рынки. На смену старым коллекциям продуктов всегда приходят новые. По старым можно делать скидки или просто опускать цены, но и этим ценам есть предел, потому что это затрагивает уже имя компании. Поэтому проще уничтожить товар, чем допускать, чтобы люди покупали его за бесценок.
Если прошлогодняя коллекция кроссовок от фирмы Nike будет продаваться за 1000 рублей, то компания будет терять с этого куда больше, нежели просто уничтожая его. Ведь теперь уже большинство будет ждать, когда коллекция устареет, а новую будут покупать только самые заядлые любители. Здесь сразу 3 минуса: первый минус – это отток прибыли за счёт дешёвых старых коллекций, второй – уменьшение производственных мощностей (ведь нельзя наращивать мощность продукции сбыт которой, и то не полностью, распродастся только в последующих годах) и третий, как следствие первых двух – это отток капитала акционеров (невыгодно вкладывать деньги в компанию, которая понижает цены, уменьшает долю рынка и снижает производство).
И это только малая часть, ведь, например, снижение цены будет рассматриваться конкурентами как повод к началу ценовой войны, которая несёт одни убытки (мы недавно наблюдали такое с падением цен на нефть).
Подобное происходит со всеми видами продукции. Но самое страшное, когда это происходит с едой. Никому не укладывается в голову почему если не продать, то хотя бы не отдать еду голодающим? Дело в том, что у компаний нет понятий о категорийности товаров. Есть товар, и, если он не продался, так пусть не достанется никому.
Это преступление, которому нет имени. Это горе, которое не измерить никакими слезами. Это поражение, которое повергает в прах все наши успехи. Плодородная земля, прямые ряды деревьев, крепкие стволы и сочные фрукты. А дети, умирающие от пеллагры, должны умереть, потому что апельсины не приносят прибыли. И следователи должны выдавать справки: смерть в результате недоедания, потому что пища должна гнить, потому что ее гноят намеренно. Люди приходят с сетями вылавливать картофель из реки, но охрана гонит их прочь; они приезжают в дребезжащих автомобилях за выброшенными апельсинами, но керосин уже сделал свое дело. И они стоят в оцепенении и смотрят на проплывающий мимо картофель, слышат визг свиней, которых режут и засыпают известью в канавах, смотрят на апельсинные горы, по которым съезжают вниз оползни зловонной жижи; и в глазах людей поражение; в глазах голодных зреет гнев. В душах людей наливаются и зреют гроздья гнева — тяжелые гроздья, и дозревать им теперь уже недолго.
Отрывок из романа Джона Стейнбека «Грозди гнева», посвященный Великой депрессии в США.
