Приехала я в Краснодар из Грозного в сентябре 1992 года. В Чечне становилось опасно, и мы приняли решение переехать из Грозного в Краснодар. Так мы решили предпочесть Краснодар Москве и Славянску на Украине.
Грозненцы знают, что это было за время в столице Чечни. Там жизнь в 17 часов уже замирала. А здесь в Краснодаре люди и в те годы до 22 часов гуляли. Нет стрельбы и водители не бьют по тормозам. Я будто-бы попала в другой мир. Со временем привыкла, но даже выйдя на работу, удивлялась, как коллеги живут и радуются. Мы то в Грозном уже давно забыли, как это бывает. Ходили с оглядкой и всего боялись. На работе меня автоматчики охраняли. А ведь как всё было хорошо, пока не начался парад суверенитетов. Всяк это знает.
В Краснодаре мы ютились всемером в квартире в 32 м2. И эта ситуация меня сильно удручала. Я стала болеть. Обошла всех врачей. Моё физическое здоровье было в полном порядке. А вот ментально становилось всё хуже и хуже. Порой мне было так плохо, что я не могла работать. Коллеги посоветовали мне сходить к психотерапевту. Угадали. Мне выдали направление в психиатрическую больницу. И это было счастье, как-бы странно это не звучало. Я была твёрдо уверена в том, что врачи мне помогут. Для меня все врачи и всегда были небожителями.
Мне сделали укол реланиума, я долго и хорошо спала. Потом был гипноз, иголки, электросон, упражнения, уколы и много амитриптилина. Я прибавила в весе, ко мне вернулась радость жизни. Я наивная и благодарная тогда была уверена, что это навсегда. Хотя были люди, которые там находились уже не первый раз и некоторые из них возвращались обратно уже через 3 дня после выписки. Но я-то полагала, что это не про меня. Мне уже стало хорошо и я была счастлива.
Меня выписали. И уже через месяц оказалось, что моя история мало чем отличается от историй других больных. Да, всё началось по новой. Я терпела. Я пила дома амитриптилин. У меня тряслись руки, а по кухне бегали "мышки". «Неплохо бы на море съездить», — посоветовала психотерапевт ведомственной поликлиники. Я поехала вместе с дочерью. И вот мы на море. Но меня не отпускает. Мне страшно! Ночью на дальней базе поют «За Родину, за Сталина», а меня на кровати так подбрасывает, что думаю, мне конец. Позвонила мужу, он приехал и забрал меня. Вместо меня с дочерью осталась её подруга. Мы все дружили ещё с Грозного. Мой муж работал с её отцом, который умер ещё молодым в свои 40 лет. Отказали почки. И даже Москва не помогла.
Я всё маюсь, ничего не помогает. Возил меня муж к какой-то бабке, ходили на сеанс к Кашпировскому (он был в цирке), делала массаж у классного специалиста, побывала у целительницы Есении. Там сначала танцевали, потом всех разложили по матрацам, на грудь положили какие-то металлические колокола (а перед этим все выпили по чашке чая, я поинтересовалась не наркотический ли чай и от меня отошли). Все уснули. Зазвучала "наркоманская" музыка. Я встала и молча ушла.
И вот я опять в диспансере. Смотрит меня главный психиатр и спрашивает: «У вас внуки есть?» «Да есть», — отвечаю. «Я могу Вас положить к нам, но если вы сюда заползёте, то обратно уже не выползите». Я не стала заползать. Выписали мне кучу препаратов. Пила их, но бесполезно. И опять я попала туда же, и было всё также.
А мне тогда оставалось служить ровно один год до 20 лет выслуги. Я была офицером полиции. «Добрые» сотрудники отдела кадров любезно мне пояснили, что если я и дальше буду так болеть, то меня комиссуют. Спасибо им, они меня вдохновили на дальнейшую борьбу. Встал из памяти пример моей наставницы из Грозного. После того, как ей не дали дослужить один год до выслуги в 30 лет, она в течение года тяжело болела и ушла в мир иной. Царствие Небесное рабе Божьей Прасковье!
В общем, всё началось сначала и я поняла, что на мне крест поставлен. В январе 1994 года моя дочь уехала с подругой в Санкт-Петербург, а муж в командировку в Алма-Ату (семья сына жила в пос.Ильском). А я лежу в постели и дверь в квартиру не закрываю. Утром приходит соседка Лилия Алексеевна и спрашивает: «Аннушка ты жива?» В феврале мама из Славянска приехала, увидела меня и заплакала. Она думала, что я умру.
К Богу я никогда не обращалась. Мы были атеистами. 23 февраля 1994 года мама вернулась в мой любимый Славянск. А муж повёз меня в станицу Северскую к Татьяне Ивановне Криницкой. Это была целительница. Я считаю, что от Бога. Она была совершенно простая женщина, не внушившая мне никакого доверия (что, видимо, было написано на моём жёлтом лице). «Не бойтесь я Вам помогу», — сказала она. Именно она меня и спасла. Следующим утром всё прошло, как и не бывало. Я проснулась счастливым человеком.
Вам интересно, как она мне помогла? Это вода, соль, спички, молитвы, отвары и простые советы. Сделала я всё, как она сказала. Проспала сладким сном и проснулась прежним человеком. На меня снизошла Божья благодать. Это счастье — желание уснуть и проснуться, любить близких и стремится всем, кто просит, помогать. Врачам я этого не рассказываю, а церковь это считает грехом. С этим грехом я прожила 14 лет. И стала верить в Бога. К Татьяне Ивановне потом обращались многие мои коллеги и знакомые. Всем она помогала. Да так, что потом и сама заболела. Всё на себя брала. В своих молитвах я прошу Бога упокоить душу рабы божьей Татьяны, подарившей мне 14 лет счастливой жизни.
А вторая моя депрессия началась в 2008-м году. О ней я пишу в следующем рассказе: "Депрессия и бег".
