На нашем оливковом дереве в Сагареджо зреет первый урожай – горсть салатовых оливок. Представляете, у меня есть свое оливковое дерево! Оно пахнет морем. Серебристый ствол и листья цвета морской волны. Оливки и море – это Греция. Именно в Греции, сидя на горе с видом на ночные Салоники, я и наворожила себе Грузию.
Это было летом 2005-го. Мы с Татьяной Городней, две московские журналистки, поехали в горы над Салониками, чтобы написать текст о человеке, которого звали Прокоп. Он построил в Салониках деревянную церковь, чуть ли не единственную в Греции.
Прокоп встретил нас как родных – за накрытым столом. Это было невероятно, ведь мы были ему совершенно чужие люди. На столе стояло вино в белом керамическом кувшине, домашний сулугуни, домашняя курица, хачапури. Вокруг гуляли куры и совсем маленькие цыплята. Стол был накрыт на улице, под виноградной лозой на горном склоне. Внизу, как в чаше, лежал прекрасный античный город, за ним простирались оливковые рощи и… море.
Когда стало вечереть, море потемнело, а в городе зажглись тысячи огней. Они мерцали как звезды на ночном небе и при этом лежали у наших ног. Тогда я, помнится, подумала: вот бы жить в маленьком домике на краю вселенной, сидеть в беседке из виноградной лозы, пить вино из кувшина и знать, что море рядом. Вот бы собирать диковинные цветы и листья, засушивать их в лучших книжках, потом складывать в конверты с надписью «Дары земли» и дарить любимым людям.
В то лето я чувствовала себя бесконечно свободной и знала, что могу жить в любой точке земного шара. Вращая глобус, я колебалась между Новой Зеландией и Канадой, и не знала, куда ткнуть пальцем.
Прокоп рассказал нам, что он был беженцем из Сухуми. Я тогда ничего не знала о Грузии и не понимала, что над Салониками он построил не только церковь, но и воссоздал кусочек грузинского мира и быта. Картинка с виноградной лозой и кувшином, в которую мы попали, казалась не местной, не греческой, она выглядела цитатой, но я бы ни за что не отгадала, откуда эта цитата взята.
Через полтора года я впервые попала в Грузию, в Сагареджо. И была поражена тому, что передо мной предстала та же картинка: беседка из виноградной лозы, под ней накрытый стол, хачапури, сулугуни, вино – всё было как у Прокопа в Греции. Но главное, КУВШИН с вином – один в один как у Прокопа, белый, керамический.
В Советском Союзе всё было одинаковым, предметный мир повторялся тысячекратно. Люди приезжали из Казахстана в подмосковную Дубну и привозили такие же книжные полки, как в соседней квартире.
В родном доме Иракли в Сагареджо висела такая же люстра, как у меня в Дубне, а у его тети Эльзы были такие же вилки, как у моей мамы.
За последующие 12 лет я видела очень разную Грузию, от Тушетии до Аджарии, видела светскую, богемную, научную, крестьянскую – какую угодно Грузию, и каждый раз думала о том, что мир с маленьким домом, садом и виноградной лозой, который я придумала себе на горе в Греции и в каком хотела бы поселиться – был кусочком именно Кахетии, бытовым пейзажем моего теперь уже родного Сагареджо.
Интересно, что Сагареджо оказалось первым местом, которое я увидела в Грузии. Ведь Грузия такая разная, в другой ее точке ассоциации с картинкой мечты могло бы не возникнуть.
Белый кувшин стал знаком, что остановиться нужно именно здесь. И теперь стоит на почетном месте. А оливковое дерево в нашем саду всегда напоминает о Греции, и кажется, что море за соседней горой.
