Прозвище «Русского Форда» в начале ХХ века заслужили двое наших соотечественников: Алексей Мещерский и Яков Мамин. Первый был создателем мощного промышленного концерна – треста «Коломна-Сормово», второй же прославился как изобретатель первого российского трактора.
Кстати, в отличие от Генри Форда, ни Мещерский, ни Мамин автомобилями не занимались. «Американская» аналогия появилась потому, что их деятельность могла бы сыграть такую же огромную роль в развитии российской промышленности, как работа Форда для экономики США.
Яков Мамин и его трактора, оригинальный дизель и электроплуг – это большая и крайне интересная тема. Эта же статья посвящена Алексею Мещерскому – крупному организатору промышленности начала ХХ века.
Смоленского дворянина Мещерского в дореволюционной прессе часто именовали князем, но это не так: его дальние предки действительно были князьями, но впоследствии род обнищал и лишился княжеского титула.
Алексей Павлович закончил Петербургский горный институт и посвятил жизнь развитию тяжёлой промышленности России. После стажировок во Франции и Бельгии Мещерский работал на Богословском горном заводе на Урале, затем – на Коломенском машиностроительном заводе, а в 1896 г. получил должность старшего инженера Сормовского завода, а вскоре занял должность директора.
Завод, основанный ещё при крепостном праве и производивший волжские пароходы, находился в тяжёлом положении: он не выдерживал конкуренции с новыми, быстро развивающимися предприятиями. «Под руководством Алексея Павловича Сормовский завод был кардинально модернизирован.
Построили новые цеха: железопеределочный, котельный, прокатный, появились новые мартеновские печи. А в начале ХХ века в связи со строительством Великой Сибирской магистрали в Сормово стали делать паровозы, вагоны, паровые машины, мостовые сооружения и металлоконструкции, листовое и сортовое железо и прокат. В общей сложности на заводах работали около 12 тыс. человек.
В “Сормове” Мещерский переменил весь стиль работы по западному образцу: ввел строгую дисциплину и всячески культивировал корпоративный дух, внушая и рабочим, и инженерам, что работа в компании – это главное дело их жизни» (Алексей Мещерский: “русский Форд”. One2One magazine, №12, 2009).
Подобно другим передовым российским предпринимателям конца XIX – начала XX веков, Мещерский регулярно повышал зарплаты рабочим, следил за социальными выплатами (пенсии, отпускные, больничные). Завод давал рабочим ссуды на жильё, построил Народный дом (то, что после 1917 г. стали называть Домами культуры) и православную церковь. Но и требования к рабочим были высокими: прогулы, опоздания, брак наказывались штрафами или увольнениями.
В результате во время революции 1905 г. сормовские рабочие, хотя и участвовали в митингах и демонстрациях, воздержались от беспорядков и насильственных действий: большую роль в этом сыграл лично Алексей Павлович, ведший переговоры с заводским комитетом.
В конце 1905 г. Мещерский покинул Сормово: он согласился на предложение собственников возглавить Коломенский машиностроительный завод, выпускавший паровозы и вагоны. Завод нуждался в том же, что и Сормовский девятью годами ранее: в радикальном обновлении и превращении в современное предприятие. Мещерский, не снижая выпуск традиционной продукции, превратил завод в многопрофильное предприятие: в Коломне началось производство дизельных двигателей, локомобилей, торфяных прессов и сельскохозяйственных машин. Коломенские паровозы при Мещерском «вышли в свет»: они получали награды на выставках в Милане, Бордо, Буэнос-Айресе и Турине.
В 1911 г. Коломенский завод выиграл конкурс на строительство Дворцового моста в Санкт-Петербурге, обойдя Путиловский, Сормовский заводы и общество «Батиньоль». В 1915 г. мост вступил в строй, став одной из достопримечательностей Северной столицы.
Покинув Сормово, Мещерский не забыл о нём. У опытного «генерала производства» был план: создать мощное объединение машиностроительных заводов с взаимным снабжением и разделением труда. И в 1912 г. появился трест «Коломна-Сормово», директором-распорядителем которого стал сам Мещерский. Металл тресту поставляли Белорецкие горные заводы на Урале и Кулебакский завод в Нижегородской губернии, тоже вошедшие в состав объединения. Ещё в трест вошёл московский завод «Шестерня Цитроен» – крупнейший производитель зубчатых колёс, основанный знаменитым Андре Ситроеном, создателя компании, автомобили которой заполняют улицы городов всего мира. Уже во время Первой Мировой войны трест стал владельцем Ташинского металлургического завода под Нижним Новгородом и завода артиллерийских снарядов в Царицыне. В 1917 г. на предприятиях треста работали 60 тысяч человек.
Дочь Мещерского писала в воспоминаниях об отце: «За несколько лет до войны отец начал обдумывать план переноса тяжелой промышленности за Урал и далее на восток; этот план мало был понят тогдашним правительством. В то же время зародился и план объединения тяжелой промышленности в некий “трест”: создание цепи заводов, снабжающих друг друга и упрощающих выполнение заказов» (Кривошеина Н.А. Четыре трети нашей жизни. – Paris: YMCA-Press, 1984).
Во втором десятилетии ХХ века в наиболее развитых индустриальных странах появляются промышленные конгломераты – многопрофильные объединения, выпускающие самые разные виды продукции. Они были способны быстро освоить производство новых видов техники и оперативно переходить от производства одних видов изделий к другим. В первой половине столетия такие конгломераты были настоящим мотором экономического развития. Они были важны уже во время Первой Мировой войны, а в экономике Второй Мировой войны уже были главными движущими силами. «Форд», «Джи-Эм» и «Крайслер» в США, «Крупп» и «Хеншель» в Германии, «Виккерс-Армстронг» в Великобритании, «Рено» во Франции, «Мицубиси» в Японии, «Фиат» и Италии, «Шкода» в Австро-Венгрии (после её распада – в Чехословакии), СААБ и «Вольво» в Швеции – без них невозможно представить себе историю ХХ века. Эти корпорации производили локомотивы, вагоны, автомобили, танки и другое вооружение, самолёты и суда.
Но в 1910 г. эпоха многопрофильных концернов только начиналась, и их основной продукцией были паровозы и суда – как раз ими занимался трест «Коломна-Сормово». В России роль железных дорог была важнейшей: в предвоенные годы железнодорожной сети требовалось 1300 паровозов в год – больше, чем любой другой стране мира. Водный транспорт, особенно речной, был также крайне важен, и тоже, в силу размеров России, развивался быстрее, чем где бы то ни было. Понятно, что первые российские многопрофильные концерны создавались на базе пароходо- и судостроения.
Российская экономика в 1910-е гг. развивалась по тем же законам, что в других развитых странах. В последние годы существования Российской империи «Руссо-Балт», «Путиловские заводы», «Ижорские заводы» и «Русский Рено» уже представляли собой вполне современные многопрофильные объединения, выпускавшие самые сложные виды продукции. Важное место среди занял и трест «Коломна-Сормово» – детище Алексея Мещерского.
После Февральской революции Мещерский участвовал в работе Добровольного общества экономического возрождения России, созданного бизнесменом А.Путиловым и банкиром А.Вышнеградским, но особенной политической активности не проявлял: он полагал, что организаторы производства понадобятся любой власти.
Поэтому после октября 1917 г. Мещерский не уехал из России и не примкнул к белому движению: он пытался продолжать работать. Разумеется, ничего хорошего от советской власти он не ждал, и рассчитывал на её скорое падение (а кто из «бывших» не рассчитывал?). Но Алексей Павлович допускал возможность сотрудничества с советской властью, и когда в ноябре 1917 г. сам Ленин предложил переговоры о создании частно-государственного треста, Мещерский согласился.
Однако договориться с большевистскими лидерами Мещерский не смог. Ленин предлагал создать трест «Национальное общество», куда войдут трест «Коломна-Сормово» и ряд металлургических, машиностроительных заводов и шахт. Частно-государственное партнёрство большевики понимали своеобразно: они считали возможным отдавать приказы, что, в какие сроки и на какие средства производить, а бывшие частники должны были исполнять указания, т.е. выступать в роли простых инженеров. При этом Ленин и его компания в экономике и финансах ничего не смыслили, но у них была власть и сила, и они считали это вполне достаточным. А Мещерский им разъяснял, что нужно для организации производства. А нужно было немного – право управленцев на инициативу и возможность работать так, как они считали правильным. Он настаивал на том, что государство не должно вмешиваться в повседневную деятельность треста, ограничиваясь финансированием и госзаказами. Алексей Павлович, сумевший модернизировать несколько крупных заводов, считал, что соображает в экономике лучше, чем большевистские руководители, никогда ничем не управлявшие и не имевшие ни опыта, ни профильного образования.
Переговоры с Лениным закончились тем, что главный большевик назвал Мещерского «архижуликом» (что это значило в его устах непонятно; очевидно, жульничеством Владимир Ильич счёл нежелание исполнять его любые, даже самые безграмотные приказы). Бессмысленные переговоры продолжались до марта 1918 г. – к тому времени большевикам стало ясно, что опытных управленцев не удастся превратить в безгласных исполнителей. В апреле 1918 г. Совет народных комиссаров национализировал промышленность, а «архижулик» Мещерский был отправлен в Бутырскую тюрьму.
А дальше произошло то, что в те годы происходило частенько. К гражданской жене Алексея Павловича Елене Гревс явились некие личности, представившиеся сотрудниками ВЧК, и предложили освободить его за 34 тысячи рублей. Деньги были переданы, но Мещерский оставался в тюрьме (разумеется, без всякого обвинения). В сентябре к Елене Гревс явился некий Григорий Годелюк, представившийся чекистом, и потребовал уже 650 тысяч рублей. Гревс через старых знакомых связалась с председателем следственной комиссии Московского ревтрибунала Ильёй Цивцивадзе, который сообщил, что Горделюк – никакой не чекист, а бандит и авантюрист. Горделюк явился за деньгами в дом Мещерского, где его ждала засада.
После ареста Горделюка выяснилось, что он, конечно, бандит, но не то чтобы не имеет отношения к ВЧК: операцию по вымогательству разработал председатель контрольно-ревизионной комиссии при ВЧК Фёдор Косырев. Ещё одна участница вымогательства, некая Анна Успенская, тоже состояла на службе в ВЧК, и, как выяснилось позже, не в первый раз занималась этим делом. Поэтому-то Мещерский и сидел в Бутырской тюрьме без предъявления обвинений. На следующий день после ареста Горделюка и Косарева Мещерский был выпущен из тюрьмы. Он с Еленой Гревс немедленно отправились в Петроград, откуда нелегально перешли границу с Финляндией.
Дело Горделюка-Косырева стало одним из самых громких в то время. Обвинителем на процессе был сам председатель Верховного трибунала Николай Крыленко, а свидетелями выступали руководитель ВЧК Ф.Дзержинский и его заместитель Я.Петерс. Личность Косырева интересовала следствие больше всего. «Состоя на службе в ЧК, он вел, как указано в материалах дела, широкий образ жизни – «на частных квартирах и в гостинице «Савой» устраивал роскошную обстановку, там царят коньяк, вино, карты (в банке по тысяче рублей) и дамы». Косырев обзавелся богатой обстановкой, «за 70 тысяч купил «парижский кабинет»», кроме того, у него обнаружено неимоверное количество серебряной посуды. Далее председатель огласил и вовсе шокировавшие публику сведения, добытые трибунальским следствием. Косырев оказался матерым дореволюционным уголовником, умело скрывшим свое прошлое. В 1908 г. за убийство с целью ограбления неких супругов Смирновых в своем родном городе Кологриве (Костромской губернии) он был приговорен к 10 годам каторги. Из Сибири бежал, совершил еще ряд преступлений, в 1915 г. попал в Ярославскую каторжную тюрьму, из которой был освобожден революцией. Оценив ситуацию, объявил себя политическим заключенным и устроился на службу в ЧК» (А.Меленберг «Там царят коньяк, вино, карты и дамы». «Новая газета», №94, 27 августа 2010 г.).
«Железный Феликс» изо всех сил защищал Косырева, а Мещёрского называл «крупным спекулянтом и мародёром» (что это значит, так же непонятно, как и ленинское определение «архижулик»). Тем не менее Косырев был приговорён к расстрелу и немедленно расстрелян. Аферист Горделюк на суде не присутствовал – якобы из-за болезни, и его дальнейшая судьба неизвестна.
Один из самых талантливых и успешных организаторов российской промышленности, Алексей Павлович Мещерский, больше никогда не ступил на родную землю. Во Франции бывший «генерал» российской экономики работал консультантом в различных машиностроительных компаниях, и, по воспоминаниям дочери, с трудом сводил концы с концами.
Она также писала, что в 1925-26 гг. вокруг Мещерского крутились агенты ОГПУ (в частности, некий Владимир Богговута-Колломийцев), предлагавшие ему вернуться в Москву и, как выразился Колломийцев, «стать там полным хозяином и диктатором во главе всей промышленности. Этот Колломийцев позже снова всплыл в момент похищения Кутепова, и некоторые французские газеты указывали на него как на одного из организаторов этого похищения. Но… все дело было очень скоро замято, и Колломийцев канул в Лету» (Кривошеина Н.А. Четыре трети нашей жизни. – Paris: YMCA-Press, 1984).
Мещерский умер в 1938 г. В последние годы появились публикации о нём – одном из тех, кто поднял российскую экономику в начале ХХ века на мировой уровень.
А заводы, которые Алексей Павлович вывел на мировой уровень, продолжают работать. Трест «Коломна-Сормово» прекратил существование в 1918 г., но Коломенский тепловозостроительный завод и судостроительный завод «Красное Сормово» и по сей день остаются важнейшими предприятиями российского машиностроения.
