Первая индийская девушка с обложки журнала Time, Парвин Баби, неудачно влюбилась и, что еще хуже, вышла замуж за режиссера Махеша Бхатта.
На самом деле, это был роман, который во всех подробностях смаковала пресса. Роман, пропитанный философией панка и свободным духом 70-х. Когда стало ясно, что Парвин страдает расстройствами мышления и восприятия, СМИ были заняты распятием Махеша за то, что он якобы стал причиной этому.
А он в это время искал пути, чтобы помочь и уберечь Парвин. Но ничего не помогло. Даже его друг-философ У.Г. Кришнамурти, пытавшийся вывести актрису к спокойствию и Богу, не смог ничего сделать.
В конце концов Парвин оставила этот мир. Свою боль Бхатт перенес на большой экран: сначала в полуавтобиографический фильм «Осознание / Arth» (1982), а затем в «Те мгновения / Woh Lamhe» (2006).
Как признался режиссер, на обломках их отношений он открыл жизненные истины. «Через Парвин я увидел суровое лицо печали и неизбежный конец всему».
ИСПОВЕДЬ МАХЕША БХАТТА
Мои отношения с Парвин начались примерно в 1977 году. Она вернулась в Индию из Италии (после того, как рассталась с Кабиром Беди, ставшим сенсацией в Италии благодаря сериалу «Сандокан – Тигр семи морей»). Она была одной из ТОПовых актрис того времени, снималась в фильмах «Амар, Акбар, Антони» (1977) и «Чёрный камень» (1979), а я был провальным режиссером.
Я оставил свою жену Лоррейн Брайт и пятилетнюю дочь Пуджу, чтобы жить с Парвин. Дома она была традиционной девушкой, которая любила смазывать волосы маслом и готовить еду.
Несмотря на свой облик настоящей дивы, Парвин была щедрой и скромной. Но все же дома ей было тяжело жить в мире и спокойствии. Она устраивала представления, когда разговаривала с продюсерами даже по телефону.
И вот однажды, как сейчас помню тот вечер 1979 года, я зашел в квартиру и увидел в коридоре ее старенькую маму (Джамал Баби). Она шепотом сказала: «Посмотри, что случилось с Парвин…» Я вошел в ту спальню, где на туалетном столике стояли бесчисленные духи (аромат все еще остается в моей памяти), чтобы увидеть зрелище, от которого у меня пробежал по спине холод.
Парвин была одета в костюм из фильма и сидела, свернувшись калачиком, в углу между стеной и кроватью. В руке у нее был кухонный нoж.
«Что ты делаешь?», — спросил я ее. «Шшш…! — прервала она. «Не разговаривай! Эта комната прослушивается! Они пытаются меня убить — уронить на меня люстру!».
Она взяла меня за руку и вывела на улицу. Я видел, как ее мать беспомощно смотрела на меня. По ее взгляду я понял, что подобное случалось и раньше, что это было не в первый раз.
С этого момента все и началось… Мне нужно было смириться с тем, что с ней происходило. Мы действительно не знали, что случилось, выдвигали несколько версий. Сначала думали, что добившись такого успеха, Парвин стала жepтвoй чepнoй мaгии и что в нее вселился злой дух! Я связался с врачами и они вынесли неутешительный вердикт — у Парвин шизoфpeния.
Потом начался танец с бубнами, чтобы скрыть этот факт. Я позвонил Кабиру Беди и сообщил ему о ее состоянии. Он предложил несколько больниц в Великобритании, которые могли бы ей помочь. Дэнни (Дэнзонгпа, бывший парень и сосед Парвин) также помог. Он забирал Парвин к себе домой, чтобы успокоить ее во время пpиcтyпoв пaники.
- Это интересно: Дэнни Дензонгпа — главный злодей Болливуда
Но она продолжала бояться. Иногда она говорила, что в кондиционере кто-то спрятал жучок. Приходилось его разбирать и показывать, что все в порядке.
Однажды мы ехали обратно после встречи с моим другом, философом У.Г. Кришнамурти, когда она сказала: «В машине бомба. Я слышу тиканье!» И, распахнув дверь, выпрыгнула из движущейся машины! Я пытался ее удержать… Люди думали, что Парвин Баби поругалась со своим парнем. Каким-то образом я затолкал ее в такси и привез домой.
Она также боялась Амитабха Баччана и считала, что он хочет ее убить. Давать ей лeкapcтвa было очень проблематично. Она отказывалась их принимать. Мы смешивали их с едой и напитками.
К тому времени она уже слишком долго не ходила на работу. Так что давление от продюсеров стало нарастать. Съёмки проекта «Красивая жизнь» (1980) задерживались из-за нее и ее секретарь Вед Шарма, хороший человек, с трудом удерживал этот натиск. Их можно понять, поскольку для проекта были взяты ссуды под огромные проценты.
Но Парвин была больна и тогда врачи предложили ей ЭСТ (в просторечии шoкoвyю терапию), чтобы заставить ее попасть в строй. Я был категорически против, потому что это не лечение!
У меня не было законного статуса или полномочий вмешиваться и запрещать, так что в сентябре 1979 года я сбежал с Парвин в Бангалор к своему гуру У.Г Кришнамурти.
Я верил, что спокойная жизнь там утешит ее. Кришнамурти не видел шансов на полное выздоровление. Он предложил альтернативную жизнь, свободную от давления и славы. Говорил, что причина во мне и мое присутствие только ускоряет ее конец.
«Она yтoпит тебя вместе с собой. Держись за свою жизнь!», — сказал он.
И через некоторое время увёз Парвин в Швейцарию.
Обеспокоенный, он написал мне оттуда письмо от 6 июня 1980 года, в котором заявил: «Если бы не страх снова расколоться, она бы непременно вернулась… Новый образ жизни для нее труден… К сожалению, безумие — это неизбежно для Парвин!»
Между тем, Я вернулся к Лоррейн, чтобы залатать дыры в нашей совместной жизни. «Два цвета кpoви» (1979) провалился в кассе, я начал писать «Осознание» и в том же году Парвин вернулась в Индию и снова в мою жизнь…
… И я вернулся к ней, хотя на тот момент уже вернулся к жене. Парвин знала, что я поддерживаю связь с Кришнамурти, который был против ее возвращения в кино. Он был голосом здравомыслия, но она не хотела его слышать. Итак, она сыграла свою последнюю роль…
Я помню, это была та же спальня. Мы собирались спать. Называйте это как хотите, но мы были близки. Во время близости она сказала: «Махеш, либо я, либо Кришнамурти».
Я замер и уставился на нее. Она смотрела в ответ. Я не ответил. И она все поняла. Я видел, как по ее лицу текла слеза. Я встал и оделся. Она сказала:
«Отключи кондиционер, холодно!»
В комнате воцарилась тишина. На улице шел дождь. Я прошел по темному коридору и услышал ее зов:
«Махеш, Махеш!»
Не оборачиваясь и не став дожидаться лифта, вместо того, чтобы спуститься, я поднялся по лестнице. Я слышал, как она бежала за мной… совершенно обнаженная… Слышал как она сделала несколько шагов вниз по лестнице…
Я хотел выбежать назад и сказать ей: «Послушай, ты не можешь выйти в таком состоянии!» Но вместо этого я просто ушел.
Я понимал, что отношения обречены и что я обманываю себя, надеясь на счастливый конец. Мы расстались в 1980 году.
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
В 1983 году Парвин уехала в США, оставив свои проекты. Она вернулась в 1989, сильно поправившись и почти неузнаваемая. Я снова встретил ее в 1991 году. Однажды я листал книгу в магазине и услышал голос: «Извините!»
Голос звучал очень близко. Я обернулся и увидел Парвин. Но в ее глазах не было близости. Вместо этого я увидел какой-то детский гнев. Она отошла и попросила последний выпуск Architectural Digest.
Продавец сказал, что номер еще не вышел, она снова прошла мимо меня и ушла. Я забыл про нее на 11 лет, но эта случайная встреча пробудила чувства.
(Четырнадцать лет спустя…)
Это было 22 января 2005 года, я был в аэропорту, вернувшись из Хайдарабада, когда мой телефон завалили SMS-сообщениями: «Парвин умерла».
Я не мог в это поверить! Мне сказали, что ее тело лежит невостребованным и подумал, что если никто из родственников не явится, я ее похороню.
Она была трамплином моего успеха. «Осознание» (фильм, основанный на его отношениях с Парвин) стал источником моего воскрешения.
Я всем обязан Парвин. Если бы мы не пережили все это, то моя повесть бы не существовала. Похоронив ее, я почувствовал, что глава закрылась навсегда. Кем бы я был без этой женщины? Она привнесла в мою жизнь немного «осознания»!