«Палач» предупреждает: курение разрушает, истощает и изнашивает организм. Не слушайте автора.
***
Даниил Беловодьев – с одой сигаретным пачкам.
Курильщик – фрустрированный социальный класс. Общественное порицание и жесткость законов фактически приравнивает курильщика к касте врагов народа. Зожники выдумывают байки о том, как в очередной раз на автобусной остановке им (их детям) буквально в лицо запустили токсичным облаком дыма. Каждый борец с курением имеет несколько подобных историй в запасе. Подобно тому, как каждый демшиз имеет трех дедов, расстрелянных Сталиным. Как маленькие девочки, выдумывающие сексуальные домогательства со стороны своих физруков.
Статей о вреде курения – полно. Задолго до книжного бума на нон-фикшн народ зачитывался книжонками Аллена Карра о том, как бросить пагубную привычку. Постарался парень, целых три книги накатал: «легкий», «единственный», «не набирая вес».
Еще мы можем наблюдать сонмы разгневанных комментариев под постами о курильщиках. Последние оказываются в положении униженных и оскорбленных. Как всегда.
В своем эссе я рассматриваю вопрос курения под другим углом. Фронда официальной и общепринятой антитабачной риторике.
Расскажу свою историю курения. Разберусь, с чем связаны множественные инсинуации в адрес курильщиков; объясню, наконец, почему курить, на мой взгляд,– замечательно.
Акт I
Я – заядлый курильщик. Потребляю никотин с 11 лет. Фактически, половина жизни бок о бок с сигаретной пачкой. Начиналось все с половины пачки в день; сейчас выкуриваю полторы-две за сутки. Исторический максимум – три пачки за ночь. Сигарета стала неотъемлемой частью моего бытия и образа: довершающий пазл целостной мозаики личности.
Знакомство, непродолжительный (и легкий) флирт с миром табака датируется четвертым классом школы. Летние каникулы, подмосковная дача. Первые вдохи никотина «невзатяг». Красная «Ява» и «Прима» с Ильичом на этикетке. Вместе с дымом костра, оставил там, на даче, и сигаретный. До поры.
Более осознанное и глубокое погружение произошло несколько позже, два года спустя. Родители работали допоздна, старших братьев и сестер не имелось. Готовить было некому, а делать это самому мешала исконно-русская леность. Сначала я питался конфетами «Шипучка», по два рубля за штуку. Целыми днями закидывался только ими. В определенный момент, когда шипучки уже не могли заморить даже червячка, приснился сон.
Роскошный фуршет на приеме у какого-то немецкого наследного принца. Рыцарские бои, вдохновенные тосты. Я начинал нервничать – как ни пытался, не мог подступиться к тарелкам с едой. То люди не давали пройти, то блюдо просто-напросто заканчивалось. Финальная сцена сна: в самом углу зала, несколько отчужденно, стоял стол; проход к нему был свободен, а на подносе лежала вальяжно приоткрытая пачка сигарет.
Акт II
Этот сон определил мое специфическое отношение к еде и голоду, которое сохранилось по сей день. Лучше без крохи хлеба во рту, чем без упоительной затяжки. Бессознательное, без разного рода символов и экивоков, определило единственно верный способ заполнения пустот – обволакивание сигаретным дымом.
Сигареты тогда стоили дешево. Например, я покупал «Святой Георгий» за 14 рублей 50 копеек. В случае тотального дефицита бюджета – «Союз Апполон» за 11 рублей. Наскреб нужное количество коинов, и побежал в ближайший ларек. Большой рост и природная басовитость голоса позволяли без особых проблем закупаться пивом и цыгарками во всех московских ларьках. «Красный "Винстон", пожалуйста» – выкручиваешь брутальность голоса до максимума. «И сухарики» – расслабившись, даешь петуха.
Maman запалила меня с курением довольно прозаично – пачка выпала из кармана куртки. Но первым мою новую привычку обнаружил papa. Самым надежным местом для незаметного хранения сигарет мне казалась коробка из-под старого, давно утерянного Sony Ericsson K700i. Удивлению не было предела, когда, заглянув внутрь коробки, я не обнаружил пачки.
Там лежала записка следующего содержания: «Отец ругал сына не за то, что он курил. Ругал за то, что попался».
Акт III
Однажды пришлось жить без сигарет дней десять. Вынужденно, конечно: курить никогда не бросал, попыток не предпринимал. Когда на одиннадцатый день наконец появилась возможность выцепить пачку, помчался в ближайший ларек с влекущей вывеской «Табак». Запыхавшийся, дрожащими руками протягивая кэш продавщице, впервые осознал свою зависимость.
Примерно с тех самых пор я делю мир на две категории: знать и людей, ведущих здоровый образ жизни. Господин не беспокоится о своей бренной оболочке, постигая Истины и Бездны. Имея источник бытия в самих себе, господа достигают той степени самоотчуждения, которая позволяет переживать свое собственное уничтожение как эстетическое наслаждение высшего ранга.
Нас, курильщиков, запугивают раком легких, инфарктом и прочими ужасающими последствиями. Зожникам невдомек, что мы не приемлем их рабской морали. Не поморщив нос, следуем энергии мортидо. Нас инстинктивно влечет к смерти: если суждено умереть от рака легких – закуриваем! Некрасивая, размеренная смерть – не приговор, но об этом чуть позже. Занавес.
Антракт
Вышел на променад, значит, в районе Марьино. Со мной: две девки и бывший кореш, ныне женатый. Летний воскресный вечерок. Закуриваю «Честерфилд», вдруг слышу голос чуть позади: «Эй, слыш, дай закурить». К нам подходят два гопника, парирую: «Нормально попроси – дам». И завертелось. От неконтролируемой злобы один из них даже выбросил на асфальт свое мороженое-стаканчик.
Начали меня мудохать, прямо посреди улицы. Мимо проходил мент, не пожелавший вмешиваться – он выше этого. Кореш мой поступил так же – просто зассал. Стоял, как вкопанный, наблюдал. Гопарей отпугнула одна из девиц – расплакалась и начала визжать на всю ивановскую. Убежали, ироды, так и не заполучив заветного курева.
Акт IV
Продолжим. Никто не может заставить меня мучительно и долго помирать от рака. Я могу уйти из жизни в любой момент, в том числе сам того пожелав. Противник курения (и прочих медленных/моментальных самоубийств) априорно передает юрисдикцию на смерть (фундаментальное право личности) в руки государства и общества.
Бодрийяр пишет: «...она [смерть] может теперь быть только естественной, ибо всякая иная смерть в социальном плане есть скандальный непорядок — это значит, не было сделано все, что требовалось». В то время, как апологеты курения бросают имплицитный вызов социуму и государству, обвинители, сами того не ведая, раболепно выполняют выгодную властям функцию.
То, что подается нам под соусом борьбы за здоровье нации, де-факто является посягательством на личную свободу индивида. Власть господина над рабом держится лишь на отсроченной угрозе смерти, нависающей над последним. Пожалуйста, живите в своей зависимости от социальных оков; я буду упразднять власть государства, предаваясь Танатосу, пачке из 20 однородных символов освобождения.
Акт V
Пока пишу это эссе, докуриваю бычки красных «Parker&Simpson». Стоят 70-75 рублей, по вкусу и крепости не уступают красному Винстону (120 рэ). Присмотритесь и к другим возможным вариантам: черной и белой пачке «Паркера» соответственно. Стоит отметить, что их не обошла повальная мимикрия под «Парлаху» – глиномесный фильтр-мундштук (лечится ножницами). Но, в условиях повального роста цен на табак, видятся оптимальным вариантом.
Лучшие сигареты из всех, мое видение – «Gauloises». К сожалению, покинули российский рынок, но память о них жива. Сирийский табак, крепкий аромат и превосходный вкус. Подлинное эстетическое наслаждение, квалиа «Галуаз» – неописуемы. Покуривал их в «Жан-Жаке», будучи школьником старших классов, запивая красным полусладким. У излюбленного либералами места был необычный «комплимент от заведения» – бутылка простой воды. Дай бог, не из под крана.
Отдельно стоит отметить, что все мои близкие друзья (за редким исключением) – заядлые курильщики. Ведь курение – та самая субстанция, одна из немногих, патриархально исполняющая функцию скрепления людей, таких разобщенных и погрязших в социальном отчуждении.
Курение – минутка радости, выбивающаяся из часов житейского мрака. Лучший стимулятор мысли и бунта, сакральный символ неповиновения и сопротивления.
Эпилог
Рассуждения о пользе (вреде) курения сродни спору о тени осла, признаю. Но в дни особых смут, когда нас, гордых курильщиков, пытаются щемить со всех сторон, оставаться в стороне сродни предательству, поражению. Декларируя права курильщика (венца свободы), дадим отпор пышущим здоровьем крепостным.
Сигарета, свет моей жизни, жар моих уст. Грех мой, мое felix culpa. Си-га-ре-та. Кончик языка совершает путь в четыре шажка вниз по небу, чтобы на четвертом толкнуться о зубы, упереться в задымленный фильтр папиросы. Единственную целую сигарету оставил на самый конец эссе. Закуриваю, чего и вам желаю.
Курить, ребята, замечательно.
Телеграм-канал автора: dr.417
