После презентации у меня внутри ещё долго всё бурлило смесью гордости и усталости. Было такое ощущение, будто меня только что запустили из катапульты в космос. Адреналин гулял по крови как сумасшедший, а ноги всё ещё чуть вибрировали, словно подо мной был не офисный ламинат, а сцена музыкального фестиваля.
Я сидела у себя за столом, допивала давно остывший чай и пыталась понять: это вообще я сейчас вытащила встречу перед ГрандИнвестом? Или меня кто-то подменил на более уверенную версию меня?
Но еще больше меня волновало то, как теперь будут строиться наши волнующе-сложные отношения с генеральным...
Я сделала пару глотков холодного чая и щёлкнула по мышке, открывая отчёт, который следовало добить. Надо собраться с мыслями и продолжить работу с документами...
Внезапно телефон тихо пискнул сообщением от Светки. Но не просто «Оль, ты где?», а нормальное такое светкино:
«Ты держись там, Оль. Лёха твой совсем сегодня того... какой-то злой, как собака, с утра пришел, пока ты на презентации своей крутилась. Я случайно подслушала, как он с Пашкой что-то странное говорил…»
Я невольно выпрямилась.
«Что говорил? Расскажи поподробнее», - набрала ей с беспокойством.
Ответ прилетел почти сразу:
«Короче, я в туалет ходила и только собиралась выйти, но услышала голоса возле мужского. Остановилась, думала, уйдут. А там твой шипит Пашке, что он “сейчас всё решит, и Оля быстро поймёт своё место”. И ещё матом что-то про “денег не дождется”, “надо проучить ее, разрулить всё по-мужски” и “мне никто указывать не будет”. Короче, на эмоциях. А Пашка его еще и подзадоривал, подлюга. А потом твой умотал куда-то. Ты аккуратнее там, ладно?.. Будь начеку!»
У меня сразу внутри всё неприятно сжалось.
Светка не из тех, кто драматизирует. Она бухгалтер. У неё мозг работает строго по логике: если сказала, значит было. А Пашка из маркетинга, с которым вечно корешился мой муж на работе, ещё тот прилипала и бабник, который вечно скрывает свои провалы под бравадой. Так что они с Лёшей как два сапога пара, постоянно самоутверждаются друг от друга.
Я поблагодарила Светку, положила телефон и попыталась успокоиться... но не получилось. Буквально через сорок минут экран снова загорелся входящим вызовом.
Номер был незнакомым, зато сухой деловитый голос я вспомнила моментально.
- Ольга Александровна? Это Мария Сергеевна. Мы общались с вами по поводу банковской ячейки недавно. Помните?
- Да… что-то случилось?
Она выдержала короткую паузу - эдакую красноречивую профессиональную тишину, после которой всегда сообщают что-то важное.
- Должна вас уведомить, что сегодня ваш супруг приехал в отделение и попытался получить доступ к ячейке. Поскольку доверенность вами аннулирована ранее, операция ему не была предоставлена. Он был... э-э... довольно эмоционален по этому поводу.
У меня ладони сразу стали холодными.
Мария Сергеевна не была той, кто сгущает краски. Если она говорит «эмоционален», значит там была маленькая буря.
- Он... надеюсь, он никому не нагрубил? - спросила я автоматически.
- Нет. Сотрудники сработали чётко. Но я посчитала корректным предупредить вас. Он, скорее всего, свяжется с вами.
Её спокойный голос и чёткие профессиональные формулировки без эмоций устрашали меня всё сильнее. Я ведь до сих пор толком не знаю всю глубину испорченности собственного мужа, подозреваю только, что увидела лишь самую поверхность. Но уверена - лучше бы мне всё и не узнавать.
- Спасибо, что сообщили, - выдавила я. - Извините за неудобства.
- Ничего. Хорошего дня.
И она отключилась.
Я ещё секунду сидела, уставившись в экран, и чувствуя, как вокруг меня пространство будто сужается. Ну вот теперь пазл сложился: Светка слышала начало взрыва, а банк оказался эпицентром.
И, конечно, телефон очень скоро зазвонил второй раз, высвечивая номер моего разъяренного мужа.
Я подняла трубку, и меня сразу накрыла звуковая волна:
- Это что за, Оля?! Ты что себе позволяешь?! Ты там совсем, да?! Это мои деньги! Мои! - Голос рвался, вибрировал. - Верни мне доступ! Сейчас же!
Я выдохнула. И даже удивилась, насколько спокойно у меня получилось ответить:
- Нет, Лёш. Это теперь мои деньги. Всё оформлено законно, а доверенности аннулированы. Документы у юриста.
Он чуть не захлебнулся воздухом в трубке, будто ему под дых заехали.
- Ты совсем, да?! Это мои накопления! Я их собирал!
- Мы собирали, - поправила я. - Причем большая часть денег этих заработана мной, а не тобой. И после всего, что ты устроил, доверия у меня к тебе больше нет. Так что теперь ими распоряжаюсь я.
- Да я тебя.. да я... - взревел муж. - Ты что творишь, а?! Я тебе позволяю жить нормально, а ты - вот так, значит?!
- Мы оба знаем, - перебила я тихо и ровно, - что позволяешь ты всё только себе. И только в тех местах и с теми женщинами, которые тебе удобны.
Пару секунд стояла мёртвая тишина. Такой тишины у Лёши никогда не бывает. Потом он гаркнул:
- Я этого так не оставлю! Это ещё не конец!
И он отключился.
У меня задрожали пальцы. То ли от страха, то ли от того, насколько резко всё стало меняться в моей жизни. Итак, сначала муж изменял мне направо и налево за спиной. Вчера держал меня за запястье и угрожал. Сегодня - орал, что деньги “его”. Что дальше?
С каждым его словом становилось только яснее: медлить нельзя. Ни минуты. Он сейчас как бешеная раненая собака, которая всё ещё думает, что дом - его территория и всё в нём - тоже его.
Я положила телефон на стол и просто посидела минуту, пока мысли не перестали бегать по кругу. Решение пришло само: надо ехать домой за вещами и съезжать с сыном во временное жилье. Быстро. И без разговоров.
Пока Лёша не сорвался совсем.
Я глубоко выдохнула и встала. Потом взяла сумку, подошла к кабинету Верховцева и постучала.
У меня было странное ощущение, будто я переступаю не порог кабинета, а тонкую границу между безопасностью и хаосом.
Верховцев поднял голову от документов, и этот момент именно сейчас стал для меня испытанием.
Мужчина, который вчера целовал меня так, будто этот мир должен был сгореть, если он оторвётся хоть на секунду...
Его внимание накрывало меня не как взгляд начальника. Генеральный вообще всегда замечал слишком много. Слишком быстро. Слишком глубоко. Как настоящий профессионал человеческой невербалики, который привык вылавливать угрозы по микродвижениям, по дыханию, по тому, как человек стоит.
И сейчас он считывал именно меня.
Верховцев медленно отложил ручку.
- Что случилось? - спросил он.
- Мне сейчас нужно... поехать домой.
Я пошевелила пальцами на ремешке сумки - жест такой мелкий, что любой другой бы пропустил. Но не он. Его глаза сузились едва-едва, почти незаметно. Потому что он уже понял: я не просто решила уйти пораньше.
Наверное, во мне было слишком много напряженности и скованности. Такой, какая бывает только у человека, который очень старается не показать страх.
Я собрала всю силу воли, чтобы добавить тверже:
- Это обычные семейные дела.
Генеральный откинулся на спинку кресла, словно примеряя мои слова на внутреннюю карту реальности. И они у него не сходились.
- Семейные дела, - повторил он так спокойно, что у меня по коже пробежал холодок.
Это было не недоверие. Это было чтение между строк.
Он знал, что я умалчиваю. Знал, что не хочу впутывать его. Знал, что защищаюсь от лишних вопросов.
И чистая мужская суть в нём напряглась мгновенно. Я видела, как шевельнулись желваки на его челюсти, а руки легли на стол чуть тверже, чем обычно.
Он явно хотел задать мне вопрос о муже. Хотел, но не стал.
Какая же это тонкая грань между мужчиной, который старше, сильнее и может решить любую проблему... и мужчиной, который понимает: сейчас я сама выбираю - доверять или закрыться...
Верховцев выбрал уважение.
- Тебе нужно ехать? - спросил он наконец. Голос его прозвучал низко и ровно. Сдержанно до опасности.
Я кивнула, стараясь не выдать, что внутри у меня всё уже дрожит.
И вот тогда он наконец тяжело сказал:
- Езжай.
Но под этим словом было столько всего, что оно прозвучало для меня почти как отдельная беззвучная речь.
«Я отпускаю тебя, но ты моя, помни об этом. Я понял, что ты врёшь, но не буду вытаскивать силой...»
Я почувствовала это всей своей кожей.
Он говорил спокойно, но в этой спокойной поверхности чувствовалась сталь. Такая, что если бы я в тот момент расплакалась, он бы поднялся и просто запер дверь кабинета, чтобы не дать никому видеть мою боль. А потом сам решил бы все мои проблемы. По-своему.
Но я не расплакалась.
Он видел, что я стою и держусь. А значит - не имеет права ломать мои границы даже ради моей же безопасности.
И всё же Верховцев чуть наклонился вперёд и жёстко проговорил:
- Ольга... если у тебя что-то серьёзное - ты мне скажешь.
- Всё нормально, - выдохнула я быстро.
Слишком быстро.
Верховцев явно понял, что я опять вру, но, помедлив, кивнул, не спуская с меня тяжелого пристального взгляда.
- Тогда езжай, - повторил он.
Ничего лишнего. Никаких «будь осторожна». Но смотрел при этом так, как смотрят на свою ценность мужчины, которые заранее решают: если кто-то протянет к этой ценности руку... то этот кто-то исчезнет с карты мира.
Его собственническое спокойствие обдало меня обжигающе приятной волной. Поразительно, как в генеральном умещался этот контраст - излучать ледяное спокойствие и в то же время казаться тем, кто в любой момент может стать бурей.
Я поблагодарила его и почти бегом пошла к лифту, чувствуя на спине его взгляд. Властный, внимательный...
И пугающе нежный в своей сдержанности.
Продолжение следует. Все части внизу 👇
***
Если вам понравилась история, рекомендую почитать книгу, написанную в похожем стиле и жанре:
"Теперь мы квиты, предатель!", Гайдэ, Алёна Амурская ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
***
Что почитать в ожидании:
***
Все части:
Часть 1 | Часть 2 | Часть 3 | Часть 4 | Часть 5 | Часть 6 | Часть 7 | Часть 8 | Часть 9 | Часть 10 | Часть 11 | Часть 12 | Часть 13 | Часть 14 | Часть 15 | Часть 16 | Часть 17 | Часть 18 | Часть 19 | Часть 20 | Часть 21 | Часть 22 | Часть 23 | Часть 24 | Часть 25 | Часть 26 | Часть 27 | Часть 28
Часть 29 - продолжение