Есть мнение, что вторжение двунадесяти язык, как его замыслил и почти осуществил Наполеон в 1812 году, – с маршем до Москвы и отходом на Вислу до наступления зимы, на всё про всё четыре месяца, – оказалось выполнимым лишь постольку, поскольку французам не пришлось тратить время на осаду крепостей. И это, собственно, не мнение, а просто так всё и было. В единственном случае, когда с необходимостью взятия крепости французы столкнулись – под Ригой – они застряли на три месяца и, естественно, ничего не добились, так как не располагали осадными пушками.
Подробно данный момент уже разбирался в статье опубликованной ранее. Крепости – фактор, учёт которого даёт исчерпывающий ответ на волнующий многих вопрос, почему Наполеон не пошёл на Петербург: даже если бы это было осуществимо логистически (нет) и имело бы какой-то смысл (тоже нет), столицу Российской Империи Наполеон до зимы бы не взял, а значит и никогда бы не взял, – там крепостей было много.
Однако ответ порождает два новых вопроса. Во-первых, а почему, собственно, крепостей на пути французов не оказалось? Во-вторых, – а как же Смоленск? Там-то была крепость. На всех картинах её видно.
...Следовательно, сначала о Смоленске. Крепость там, как бы, стояла. Но именно «как бы». Фортификации были средневековыми, и с военной точки зрения представляли собой не большую ценность, чем, скажем, Московский Кремль. С одной стороны, французы потратили много ядер без всякого эффекта обстреливая толстые кирпичные стены из полевых пушек калибром не больше 12 фунтов (122-мм), – а собственно во французских частях для повышения подвижности калибр был уменьшен до 8 фунтов. С другой стороны, русские вообще не занимали смоленский кремль, а только рвы и старые – XVII начала XVIII века – валы вокруг него. Стена не была приспособлена для размещения современной (на начало XIX столетия) артиллерии, а значит не представляла собой ценности, как огневая позиция. Разместив же пушки перед стеной, там же пришлось разместить и пехоту, чтобы она французов от пушек отгоняла.
Здесь можно углубиться в технические подробности, – ибо, конечно, и в XVI столетии артиллерия на стенах была. Но – другая. Большей частью очень слабенькие пушечки, стрелявшие с колод, – без погашения энергии отдачи откатом. Если же проще, переход от замков с высокими стенами к приземистым бастионам (тем самым «крепостям-звёздам») был связан с развитием артиллерии, – как крепостной, так и осадной.
Имелись ли в Смоленске более новые укрепления? Как отмечалось выше, да, – но мало и в очень плохом состоянии. Не видевшие ремонта век или около того. Что совершенно естественно, поскольку зачем укрепления там где нет крепости?
«Крепость» это, во-первых, склады с продовольствием, снаряжением, боеприпасами, фуражом и, среди прочего, горючим, – углём или дровами, – в количестве достаточным для гарнизона, нонкомбатантов и лошадей на месяцы. Во-вторых, помещения, в которых осаждённые смогут всё это время жить. И лишь в-третьих крепость – фортификации по периметру лагеря. Укрепления, конечно, тоже нужны чтобы так-то легко враг склады не захватил. Но сами по себе – без складов – они совершенно бесполезны.
Смоленск крепостью не был. Как и Москва. Как и любой город на пути Наполеона. Например, Витебск. Последнее пришлось очень кстати, когда русская армия перешла в наступление. Захват магазинов в Витебске, собственно, Великую Армию и уничтожил.
...Соответственно, возникает вопрос, почему на пути Наполеона не оказалось крепостей, хотя в других местах, – в первую очередь на Балтийском побережье – они были. Но и не только, кстати, на побережье. Крепостей хватало на Кавказе и в Сибири, – всюду где требовался контроль территории.
На первый взгляд ответ очевиден. Смоленск уже очень давно находился в глубине территории империи. Если же взять масштаб европейский, можно добавить: на огромной глубине. Разумные основания укреплять город и готовить его к длительной осаде отсутствовали. Но – только на первый взгляд.
На второй же, во-первых, крепости можно было построить западнее, и к Смоленску врага не пускать. Во-вторых же, появления французов под Смоленском в 1812 году стало неожиданностью только для Наполеона, заходить восточнее Витебска не собиравшегося. Для русского же командования это событие было ожидаемым, – прописанным в планах войны. Так от чего же было Смоленск не укрепить, – вообще всё между Неманом и Москвой крепостями не застроить? Благо, время-то было. О неизбежности войны Петербург был осведомлён ещё в 1808.
...Проблема в том, что, – не считая подступов к северной столице, – крепости в России наличествовали только мелкие. На сотни (если не на десятки), максимум на тысячи солдат. Что и требуется для охраны границ и контроля беспокойных окраин. На западе такие, естественно, тоже были, но не сыграли никакой роли, ибо при приближении неприятеля оставлялись гарнизонами. Оборонять их не имело смысла, поскольку французам не требовалось мелкие крепости брать, – у Наполеона хватало людей для блокирования гарнизонов. Озадачить французов могла только крепость эпичная, – в которой засели бы 100 тысяч солдат или более того.
И такая крепость за западе тоже была. В историографии она фигурирует, как Дрисский лагерь. В историографии также фигурирует и некий «план Пфуля», согласно коему Наполеону полагалось 1-ю армию в Дрисском лагере осадить, тогда как 2-я зашла бы французам в тыл и нарушила бы коммуникации. Однако, до Наполеона данный план доведён не был, и в России об этом догадывались. Бонапарт привёл достаточно войск, чтобы одновременно преследовать обе армии, прорываться между ними, и обе же охватывать с юга и с севера.
Дрисский лагерь был оставлен по той же причине, по которой и мелкие крепости, – оборона в нем не имела смысла. Армию бы бастионы защитили, но страну-то нет. Выделив войска и против Барклая на Дриссе (пусть бы лагерь и не был взят) и против Багратиона, Наполеон всё равно мог бы идти на Москву.
Не имело смысла готовить к осаде и Смоленск. Осадив, – по сути это означало «котёл» – русскую армию в городе, французы не утратили бы возможности угрожать Москве.
