Шесть месяцев. Сто восемьдесят три дня. Бесконечная череда рассветов и закатов, которые Марина встречала в оглушающей тишине. Раньше эта тишина была другой — уютной, наполненной незримым присутствием Игоря. Он мог сидеть в кресле с книгой, возиться на кухне, что-то мастерить на балконе... Дом дышал им. Теперь он задыхался.
Марина машинально помешивала ложечкой остывший чай в любимой чашке мужа. Чашка с трещинкой у ручки, которую он отказывался выбрасывать: «Мариш, она же удобная, притерлась к руке». Сколько таких мелочей, словно маленьких якорей, держали её в прошлом, не давая ни утонуть в горе, ни выплыть к новой жизни.
Эта квартира была их крепостью. Тридцать лет они вили это гнездо. Помнила, как клеили первые обои в цветочек, смеясь и пачкаясь в клее. Как вешали на стену первую совместную фотографию — смешные, молодые, с горящими глазами. Здесь рос их сын, отсюда они провожали его в армию, а потом — в его собственную, взрослую жизнь. Каждый квадратный сантиметр хранил отпечаток их счастья, их споров, их тихих вечеров.
После ухода Игоря мир Марины съёжился до размеров этих трёх комнат. Она выходила только в магазин и изредка — на кладбище. Горе окутало её плотным коконом, и, казалось, так будет всегда.
Резкий, требовательный звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Кто бы это мог быть? Сын с семьёй уехал на море, подруги всегда предупреждали заранее. Сердце неприятно ёкнуло. Она медленно пошла в прихожую, посмотрела в глазок. На пороге стояла Тамара Павловна.
Марина вздохнула и открыла дверь. Свекровь, сухопарая, прямая как палка, с вечно поджатыми губами, вошла, не дожидаясь приглашения. Окинула прихожую цепким, хозяйским взглядом, словно оценивая имущество.
— Здравствуй, Марина.
— Здравствуйте, Тамара Павловна. Проходите… Чаю?
— Некогда мне тут с тобой чаи распивать, — отрезала свекровь, проходя прямо в гостиную. Она не сняла ни пальто, ни ботинок, всем своим видом демонстрируя, что пришла не в гости, а по делу. — Я по делу.
Марина молча последовала за ней, чувствуя, как внутри нарастает холодная тревога. За все полгода Тамара Павловна ни разу не навестила её, ограничиваясь редкими, полными упрёков звонками.
— Я слушаю вас, — тихо сказала Марина, остановившись у дверного проёма.
Свекровь развернулась. Её маленькие, колючие глазки впились в лицо Марины.
— Собирай вещи, Марина. У тебя неделя.
Кровь отхлынула от лица Марины. Она не ослышалась?
— Что… что вы такое говорите? Какие вещи?
— Обыкновенные, — с ледяным спокойствием произнесла Тамара Павловна. — Свои вещи. Платья, кастрюли, что там у тебя ещё. Я переезжаю сюда. Эта квартира — моя.
Мир качнулся. Марина вцепилась в дверной косяк, чтобы не упасть.
— Как… ваша? Тамара Павловна, вы в своём уме? Это наша с Игорем квартира! Мы тридцать лет…
— Твоего здесь ничего нет! — взвизгнула свекровь, теряя напускное спокойствие. — Игорь был мой сын! И квартиру эту купил на мои деньги! Я ему тогда всё до копейки отдала, что на книжке было. Думала, для сына стараюсь, для будущего внука. А он что? На тебе женился! Всю жизнь тебе в ноги клал, а про мать родную и не вспоминал!
Каждое слово било наотмашь. Марина пыталась что-то возразить, но голос пропал. Она лишь беспомощно качала головой.
— Чтобы ты не думала, что я голословна, — Тамара Павловна с победным видом достала из сумки пожелтевший, сложенный вчетверо лист бумаги. — Вот! Читай! Договор займа. Мой сын, Игорь Петрович, взял у меня в долг сумму… — она назвала цифру, которая по тем временам была целым состоянием, — на покупку кооперативной квартиры. Вот его подпись. Всё по закону. Деньги он мне так и не вернул. Значит, квартира по праву переходит мне в счёт долга.
Марина смотрела на бумагу, и строчки плыли перед глазами. Подпись Игоря… Да, его. Но как же так? Он никогда не говорил, что они что-то должны матери. Он всегда говорил: «Мариш, мы сами, мы всё сами». Неужели он обманывал её все эти годы? Нет, не может быть…
— Я… я не знала… — прошептала она.
— А теперь знаешь! — торжествующе заявила Тамара Павловна. — Так что не будем устраивать цирк. У тебя есть сын, поезжай к нему. А это — мой дом. Я вложила в него деньги, я и буду здесь жить. Хватит, пожила в своё удовольствие на всём готовеньком. Неделя. И чтобы духу твоего здесь не было.
Она развернулась и, чеканя шаг, направилась к выходу. Хлопнула входная дверь.
А Марина так и осталась стоять, вцепившись в косяк. В ушах гудело. В голове билась одна мысль: «Выгнать… меня хотят выгнать из моего дома…» Она медленно сползла по стене на пол. Из груди вырвался тихий, сдавленный стон. Крепость рухнула. И под её обломками она осталась совсем одна.
Глава 2
Первые сутки после ультиматума свекрови Марина провела словно в тумане. Она не спала, не ела, бесцельно бродила из комнаты в комнату, касаясь знакомых вещей, которые внезапно стали чужими. Вот кресло Игоря, с протёртыми подлокотниками. Вот их свадебная фотография на стене. Вот фикус, который они покупали крошечным росточком… Неужели всё это придётся оставить? Отдать?
На второй день оцепенение сменилось паникой. Телефонный звонок вырвал её из тягучих, липких мыслей. Номер был незнакомый.
— Алло? — неуверенно произнесла она.
— Марина, это ты? Это тётя Валя, соседка Тамары Павловны.
— А, здравствуйте, Валентина Ивановна.
— Мариночка, тут такое дело… Тамара твоя всем рассказывает, что ты её, старую больную женщину, на улицу выгоняешь. Из квартиры её сына. Говорит, наследство себе заграбастала, а мать родную на порог не пускаешь. Я-то тебя знаю, не верю, конечно… Но люди ведь слушают, охают…
Щёки Марины вспыхнули так, будто ей дали пощёчину. Значит, Тамара Павловна начала действовать. Не просто выгнать, а ещё и унизить, растоптать, выставить в самом неприглядном свете перед всеми.
— Спасибо, что позвонили, Валентина Ивановна, — глухо сказала Марина и нажала отбой.
С этого момента телефон стал орудием пытки. Звонила свекровь, шипела в трубку угрозы:
— Я подам в суд! Я докажу, что ты мошенница! Тебя по миру пустят! Ты ещё пожалеешь, что связалась со мной!
Звонили какие-то дальние родственники, которых Марина не видела лет двадцать, и увещевали «побояться Бога» и «не обижать старую мать». Каждый звонок сдирал с души ещё один слой кожи. Марина перестала подходить к телефону.
Отчаяние толкало на сумбурные действия. Она начала искать документы на квартиру. Где они? Игорь всегда занимался бумагами, она в это не вникала. Кажется, они лежали в верхнем ящике комода, в синей папке. Но папки там не было.
Она перерыла весь комод. Потом шкаф. Антресоли. Она вытряхивала полки, разбирала коробки со старыми фотографиями, перелистывала каждую книгу. Документов нигде не было. Неужели свекровь как-то умудрилась их забрать? Может, когда приходила на похороны? Мысли путались, одна страшнее другой. Дом, её уютное гнездо, превратился в хаос из перевёрнутых вещей, отражая хаос в её душе.
Обессиленная, она опустилась на пол посреди гостиной. Слёзы катились по щекам. Всё кончено. У неё нет ни сил, ни доказательств. Она проиграла.
Её взгляд упал на старый письменный стол Игоря, заваленный какими-то журналами по рыбалке. Она почти никогда не подходила к нему. Игорь называл его своим «капитанским мостиком». Марина машинально выдвинула один из ящиков. Стопки старых квитанций, какие-то инструкции от бытовой техники, высохшие фломастеры… И среди этого хлама — маленькая картонная визитка. Строгая, без излишеств. «Адвокатская контора «Закон и Порядок». Смирнов Андрей Викторович».
И тут в памяти всплыл обрывок разговора. Года три или четыре назад. Игорь пришёл домой необычно задумчивый. Она спросила, что случилось. Он отмахнулся, а потом сказал: «Да так, Мариш, просто решил все дела в порядок привести. Чтобы ты потом не мучилась, если что». Она тогда даже обиделась: «Что ты такое говоришь, жить ещё да жить!». А он только улыбнулся и обнял её: «Бережёного Бог бережёт».
Неужели это оно? Неужели это тот самый «порядок»?
Сердце забилось так сильно, что стало трудно дышать. Это была последняя соломинка. Тоненькая, почти невидимая, но соломинка. Дрожащими пальцами она взяла визитку, потом поднялась, подошла к телефону. Пальцы не слушались, несколько раз срывались с кнопок. Наконец, она набрала номер. Длинные, мучительные гудки. И потом — спокойный мужской голос:
— Адвокатская контора Смирнова, слушаю вас.
Глава 3
— Здравствуйте… — голос Марины дрожал, и она откашлялась, пытаясь придать ему твёрдости. — Мне нужен Андрей Викторович Смирнов.
— Соединяю.
После короткой паузы в трубке раздался тот же спокойный, уверенный голос:
— Смирнов слушает.
— Андрей Викторович… Меня зовут Марина Николаевна. Я… я вдова Игоря Петровича Волкова. Я нашла вашу визитку…
На том конце провода на мгновение воцарилась тишина. Марина испугалась, что он сейчас скажет, что не помнит такого, и последняя надежда рухнет.
— Марина Николаевна, здравствуйте, — наконец произнёс юрист, и в его голосе послышались тёплые нотки. — Конечно, я помню Игоря Петровича. Мои соболезнования. Он был очень порядочным человеком. У вас что-то случилось?
От этих простых слов сочувствия у Марины предательски защипало в носу.
— Да… случилось, — с трудом выговорила она и, сбиваясь, пересказала ему всю историю: визит свекрови, договор займа, угрозы, пропавшие документы.
Смирнов слушал очень внимательно, не перебивая. Когда она закончила, он сказал:
— Я вас понял. Марина Николаевна, не могли бы вы подъехать ко мне в офис? Скажем, завтра в двенадцать. Думаю, я смогу вам помочь. Игорь Петрович действительно «привёл дела в порядок».
Надежда, робкая и слабая, начала разгораться в груди.
— Да, конечно, я приеду, — твёрдо произнесла она.
— И ещё один момент, — добавил юрист. — Если это возможно, пригласите на встречу и вашу свекровь, Тамару Павловну. Скажите, что это необходимо для юридического урегулирования вопроса. Так мы решим всё раз и навсегда.
Эта мысль испугала Марину. Снова видеть это злое, торжествующее лицо? Но она понимала, что Смирнов прав. Нужно поставить точку.
— Хорошо. Я позвоню ей.
Собрав всю волю в кулак, она набрала номер свекрови. Тамара Павловна ответила почти мгновенно, будто ждала звонка.
— Что, надумала съезжать? — вместо приветствия прошипела она.
— Тамара Павловна, — стараясь говорить как можно спокойнее, произнесла Марина. — Завтра в двенадцать часов я встречаюсь с юристом по вопросу квартиры. Он просил вас тоже присутствовать.
Наступила тишина. Видимо, свекровь не ожидала такого поворота.
— С юристом? — переспросила она с подозрением. — Что ещё за юрист? Денег удумала на адвокатов тратить? Не поможет!
— Это юрист Игоря. Он сказал, что это необходимо, чтобы всё было по закону. Если вы хотите решить вопрос, приезжайте. Адрес я сейчас продиктую.
— Ладно, — после паузы бросила Тамара Павловна. — Приеду. Посмотрю, как твой хвалёный юрист выкручиваться будет, когда мой договор увидит. Пусть всё будет по закону. По моему закону.
Короткие гудки. Марина положила трубку и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она сделала шаг. Назад дороги не было.
Ночь перед встречей была самой длинной в её жизни. Сон не шёл. Она сидела в кресле Игоря, укрывшись его старым пледом, и вспоминала… Вспоминала их жизнь. Неужели Игорь мог оставить её в таком положении? Он, который всегда оберегал её от всех невзгод, который говорил: «Мариша, ты у меня за каменной стеной». Неужели эта стена оказалась картонной? Нет. Она гнала от себя эти мысли. Она должна верить ему. Должна верить до конца.
Утром она надела строгое платье, которое не носила со дня похорон. Посмотрела на себя в зеркало. Из зеркала на неё смотрела уставшая, измученная женщина с тёмными кругами под глазами. Но во взгляде появилось что-то новое. Решимость. Она больше не была беспомощной жертвой. Она шла бороться за свой дом, за свою жизнь, за светлую память о муже.
Глава 4
Офис адвокатской конторы находился в старом здании в центре города. Тяжёлая дубовая дверь, мягкий ковёр в приёмной, тишина, которую нарушало лишь тиканье старинных часов. Всё здесь дышало основательностью и порядком, так не похожим на тот хаос, что творился в жизни Марины.
Она приехала на пятнадцать минут раньше. Секретарь проводила её в кабинет Смирнова. Андрей Викторович, мужчина лет пятидесяти с умными, проницательными глазами, поднялся ей навстречу и крепко пожал руку.
— Рад познакомиться с вами лично, Марина Николаевна. Присаживайтесь.
Его спокойствие передалось и ей. Она села в глубокое кожаное кресло и немного расслабилась.
Ровно в двенадцать в дверях появилась Тамара Павловна. Она вошла с видом победительницы, окинула кабинет презрительным взглядом и, не поздоровавшись с Мариной, обратилась прямо к юристу:
— Ну, здравствуйте. Я — Тамара Павловна Волкова, мать Игоря Волкова. Надеюсь, мы тут недолго будем время терять. У меня всё просто и по закону.
Она с размаху положила на полированный стол тот самый пожелтевший договор займа.
— Вот. Долговая расписка моего сына. Долг не возвращён. Квартира, купленная на эти деньги, по совести и по закону должна принадлежать мне. Его вдова не имеет на неё никаких прав.
Андрей Викторович спокойно взял документ. Надел очки, внимательно, не торопясь, изучил его со всех сторон. Тамара Павловна наблюдала за ним с нетерпеливой, самодовольной ухмылкой. Марина, наоборот, вся сжалась в комок, сердце стучало где-то в горле.
— Да, документ подлинный, — наконец произнёс юрист, откладывая бумагу в сторону. — Подпись Игоря Петровича. Сумма указана.
— Ну вот! — воскликнула Тамара Павловна. — Я же говорила! Так что, Марина, собирай манатки!
— Не торопитесь, Тамара Павловна, — мягко, но властно остановил её Смирнов. Он повернулся к огромному металлическому сейфу, стоявшему в углу кабинета, и, щёлкнув замком, достал большой, запечатанный сургучной печатью конверт. — Дело в том, что ваш сын, Игорь Петрович, был очень предусмотрительным человеком. Несколько лет назад он оставил у меня на хранении этот пакет. С инструкцией вскрыть его в случае необходимости. Думаю, такая необходимость настала.
Он аккуратно вскрыл конверт ножом для бумаг. Тамара Павловна перестала улыбаться и напряжённо следила за его руками.
Смирнов извлёк из конверта два документа.
— Документ первый, — он положил его перед Мариной. — Дарственная. Составлена пять лет назад. Согласно этому документу, Игорь Петрович Волков безвозмездно передал свою долю в квартире, находящейся по адресу… — он зачитал адрес, — своей жене, Волковой Марине Николаевне. Договор зарегистрирован в установленном порядке. Таким образом, Марина Николаевна является единственной и полноправной собственницей всей квартиры уже пять лет.
Марина ахнула и прикрыла рот рукой. Тамара Павловна побагровела.
— Как?! Он не мог! Он не имел права!
— Имел, Тамара Павловна. Это была его собственность, и он мог распоряжаться ею по своему усмотрению, — невозмутимо парировал юрист. — Но это ещё не всё.
Он взял второй документ.
— Касательно вашего договора займа. Игорь Петрович предвидел, что этот вопрос может возникнуть. Поэтому здесь, в пакете, он оставил вот это.
Он развернул несколько листов.
— Это — квитанции о денежных переводах на ваш счёт, Тамара Павловна. Ежемесячные, в течение трёх лет после покупки квартиры. Общая сумма переводов полностью покрывает сумму долга… — он сделал паузу, — с учётом процентов, которые ваш сын счёл нужным добавить из уважения к вам. А вот это, — он положил сверху последний лист, — вишенка на торте.
На столе лежала расписка. Аккуратным, бисерным почерком на ней было выведено: «Я, Волкова Тамара Павловна, подтверждаю, что долг моего сына, Игоря Петровича Волкова, по договору займа от такого-то числа, возвращён мне в полном объёме, включая проценты. Претензий не имею». А внизу стояла размашистая, безошибочно узнаваемая подпись.
Тамара Павловна смотрела на свою подпись на расписке. Её лицо из багрового стало мертвенно-бледным. Она совершенно забыла об этом. За давностью лет, в своей злости и жадности, она вычеркнула из памяти тот факт, что сын до копейки вернул ей всё, да ещё и с благодарностью. Её грозное оружие, её главный козырь, оказалось пустышкой, выдумкой, ложью самой себе.
Она подняла глаза, встретилась взглядом с Мариной. Но в глазах невестки не было злорадства. Была только боль и тихая грусть.
Тамара Павловна не смогла вымолвить ни слова. Она резко встала, с грохотом отодвинув кресло. Униженная, раздавленная неопровержимыми фактами, она молча развернулась и, не прощаясь, почти выбежала из кабинета.
Глава 5
Дверь за свекровью захлопнулась. В кабинете повисла тишина, густая и тяжёлая. Марина сидела, не в силах пошевелиться, и смотрела на документы, лежащие на столе. Дарственная. Квитанции. И эта расписка, написанная рукой Тамары Павловны.
Игорь… Милый её Игорь. Он всё продумал. Он защитил её. Даже от собственной матери. Защитил даже после своей смерти.
Из её глаз хлынули слёзы. Но это были не слёзы горя или обиды. Это были слёзы облегчения. Слёзы благодарности. Слёзы любви, которая оказалась сильнее смерти, сильнее жадности и злобы. Она плакала тихо, беззвучно, и плечи её сотрясались.
Андрей Викторович деликатно молчал, давая ей выплеснуть всё, что накопилось. Потом он пододвинул к ней стакан с водой.
— Выпейте, Марина Николаевна. Теперь всё позади.
Она сделала несколько глотков, немного успокоилась.
— Спасибо вам, — прошептала она. — Спасибо… Я не знаю, что бы я без вас делала.
— Не меня благодарите, а мужа, — мягко улыбнулся Смирнов. — Он очень вас любил. Когда мы оформляли эти бумаги, он сказал одну фразу, которая мне запомнилась: «Я хочу, чтобы у моей Марины никогда не было проблем. Чтобы она жила спокойно». Он позаботился о вашем спокойствии.
Марина забрала документы. Сжимая в руке папку, которая теперь казалась главным сокровищем в мире, она вышла из офиса на улицу.
Город шумел, жил своей жизнью. Но Марина видела его иначе. Краски стали ярче, звуки — отчётливее. С её плеч будто сняли неподъёмный груз, который давил на неё последние полгода. Она впервые за долгое время вздохнула полной грудью. Она не просто отстояла квартиру. Она отстояла своё право на жизнь, на память, на будущее.
Домой она не поехала на автобусе, а пошла пешком. Ей хотелось идти, чувствовать под ногами твёрдую землю, видеть лица прохожих. Она больше не была испуганной, одинокой вдовой. Внутри неё росла новая сила — тихая, но несгибаемая. Сила, которую подарил ей Игорь.
Когда она вставила ключ в замочную скважину своей двери, рука больше не дрожала. Она вошла в квартиру. Та самая, где ещё вчера царил хаос и отчаяние. Но теперь всё было по-другому. Это был не просто набор комнат и мебели. Это был её дом. Её крепость.
Она медленно прошла по комнатам, где ещё валялись перерытые вещи. Но теперь это не пугало. Она всё уберёт. Наведёт порядок. Она проветрила комнаты, впуская свежий воздух. Потом подошла к комоду, на котором стояла фотография Игоря. Он улыбался с неё своей знакомой, немного лукавой улыбкой.
Марина провела рукой по стеклу.
— Спасибо, родной, — прошептала она. — Спасибо, что не оставил.
Впервые за шесть месяцев тишина в квартире перестала быть оглушающей. Она стала светлой. Наполненной покоем и светлой грустью. Марина знала, что впереди ещё много одиноких дней. Но теперь она знала и другое — она справится. Она будет жить. В своём доме. В своей крепости, которую для неё сберёг её любящий муж.