Пятнадцатое мая всегда приходило без стука. Оно не кричало о себе в календаре красным цветом, не требовало суеты и праздничных ужинов, но для Галины Петровны этот день был помечен невидимыми чернилами памяти. Ровно сорок лет назад, пятнадцатого мая, восемнадцатилетняя Галя, с тугой косой и горящими от волнения щеками, впервые пошла на свидание с Димой Скворцовым. С тем самым Димой, чьи глаза цвета грозового неба снились ей потом еще очень долго, даже когда рядом уже много лет сопел во сне надежный и земной Андрей.
Сегодняшнее утро ничем не отличалось от сотен других. Солнце лениво пробивалось сквозь тюлевую занавеску на кухне, играя зайчиками на глянцевой поверхности стола. Андрей, ее муж, уже закончил свой утренний ритуал с газетой и чашкой несладкого чая и теперь возился с разболтавшейся ножкой старого табурета в коридоре. Его кряхтение и тихое ворчание были таким же привычным фоном их жизни, как тиканье часов в гостиной. Галина поливала свои фиалки, любовно протирая бархатные листочки. Эти маленькие островки жизни на подоконнике были ее тихой радостью.
— Галь, ты не видела мой маленький молоток? — донесся из коридора голос Андрея. — Вечно он куда-то пропадает.
— Посмотри в нижнем ящике комода, — ответила она, не оборачиваясь. — Ты сам его туда вчера положил.
Она улыбнулась. За тридцать пять лет совместной жизни она изучила его привычки лучше, чем свои собственные. Она знала, где лежит каждая его отвертка, помнила, в какой кружке он любит пить кофе по утрам, и чувствовала по одному только вздоху, когда у него поднималось давление. Их жизнь была похожа на хорошо смазанный механизм — спокойный, предсказуемый, надежный. И Галина была благодарна за это спокойствие. Бурных рек и водопадов ей хватило в юности.
Внезапно эту утреннюю идиллию пронзил резкий, настойчивый звонок в дверь.
— Кого там несет в такую рань? — пробурчал Андрей, откладывая инструменты. — Почтальонша вроде только к обеду ходит.
Галина тоже удивилась. Они никого не ждали. Она пошла открывать, на ходу вытирая руки о фартук. На пороге стоял молодой парень в форменной куртке курьерской службы, держа в руках небольшую прямоугольную коробку, обернутую в простую коричневую бумагу.
— Галина Петровна? — уточнил он, сверяясь с данными в своем смартфоне.
— Да, это я.
— Вам посылка. Распишитесь вот здесь.
Она машинально чиркнула подпись на экране, принимая из его рук неожиданный сверток. Он был нетяжелым, но каким-то плотным, основательным. Курьер кивнул и быстро зашагал вниз по лестнице. Галина закрыла дверь, с недоумением разглядывая посылку.
— Ну, кто там? — спросил Андрей, выходя из коридора. — Что это?
— Не знаю, — пожала плечами Галина. — Курьер. Говорит, мне.
Она повертела коробку в руках. В графе "Отправитель" стояло имя, от которого у нее перехватило дыхание и земля ушла из-под ног. Четким, до боли знакомым почерком с характерным наклоном и легким росчерком в конце было выведено: «Дмитрий Н. Скворцов».
Сердце пропустило удар, потом еще один, а затем заколотилось так сильно, будто хотело вырваться из груди. Руки задрожали, и коробка едва не выпала из них. Дмитрий… Дима. Ее Дима. Этого не могло быть. Просто не могло.
— Галя? Что с тобой? Ты вся белая, как полотно! — Андрей подошел ближе и обеспокоенно заглянул ей в глаза. — От кого посылка?
Она молча протянула ему коробку. Андрей надел очки, которые вечно съезжали ему на кончик носа, и всмотрелся в надпись. Его лицо мгновенно окаменело. Брови сошлись на переносице, а в глазах появился холодный, колючий блеск.
— Это что еще за шутки? — прорычал он, и в его голосе прозвучали нотки, которые Галина не слышала уже много лет. Ревность. Старая, похороненная, но, как оказалось, не умершая. — Какая-то сволочь решила поиздеваться?
— Я… я не знаю, Андрей, — прошептала Галина. Губы ее не слушались. — Почерк… это его почерк.
— Да мало ли кто может подделать почерк! — отрезал он. — Он умер. Год назад. Ты была на похоронах, Галя! Забыла?
Как она могла забыть тот серый ноябрьский день, холодный пронизывающий ветер и чувство оглушающей пустоты, когда комья мерзлой земли глухо ударялись о крышку гроба? Нет, она не забыла. Именно поэтому происходящее казалось ей абсурдом, злым, сюрреалистическим сном.
Она прошла на кухню, как во сне, и опустилась на стул. Андрей последовал за ней, бросив посылку на стол с таким видом, будто она была ядовитой змеей.
— Открой, — сказал он глухо. — Давай посмотрим, что там за представление устроили.
Галина медленно, непослушными пальцами, начала разрывать оберточную бумагу. Под ней оказалась простая картонная коробка. Внутри, на подушке из древесной стружки, лежал небольшой старинный сундучок из темного дерева, с резной крышкой и потускневшим латунным замочком. Он не был заперт.
С замиранием сердца Галина откинула крышку. Первое, что она увидела, была фотография. Старая, черно-белая, с неровными краями. На ней были они. Совсем юные. Галя, смеющаяся, с растрепанной на ветру косой, и Дима, обнимающий ее за плечи. Он смотрел не в объектив, а на нее, и в его взгляде было столько нежности и обожания, что у Галины снова сдавило горло. Она помнила этот день. Пикник на берегу реки, их первый поцелуй…
Под фотографией лежал старый латунный компас. Его компас. Тот самый, который он всегда носил с собой. Тяжелый, настоящий, с перламутровой стрелкой. Дима был художником, человеком порывистым, мечтательным. Он говорил, что этот компас — его талисман, что он всегда укажет ему путь к мечте. «А моя главная мечта — это ты, Галочка», — шептал он ей тогда, и она верила.
— Что там? — голос Андрея вырвал ее из оцепенения.
— Фотография… и его компас, — тихо ответила она, не отрывая взгляда от содержимого сундучка.
Андрей заглянул в коробку через ее плечо. Его лицо стало еще мрачнее. Он взял в руки фотографию, долго всматривался в счастливые лица двух подростков, а потом с силой положил ее обратно.
— Глупость какая-то. Розыгрыш. Идиотский, жестокий розыгрыш. Наверное, кто-то из его старых дружков-художников решил «пошутить».
Но Галина знала, что это не так. Она чувствовала это всем своим существом. Почерк. Компас, о существовании которого знали только они двое. И дата… Пятнадцатое мая. Никто, кроме нее, не помнил эту дату. Дима помнил. Но Дима был мертв.
Противоречие было настолько чудовищным, что голова шла кругом. Она сидела за кухонным столом в своей уютной, залитой утренним солнцем квартире, рядом с ней был ее муж, а перед ней лежало послание из мира мертвых. Привет из прошлого, который не просто потревожил тихую заводь ее жизни, а взорвал ее, подняв со дна тонны ила — забытых чувств, похороненных надежд и старой, ноющей боли.
— Выброси это, — жестко сказал Андрей. — Немедленно.
— Нет, — покачала головой Галина, осторожно закрывая крышку сундучка. Она прижала его к груди, словно защищая самое дорогое сокровище. — Я не могу.
В его глазах она увидела обиду и гнев. Он чувствовал себя преданным. Он видел, как прошлое, которое, как он думал, давно истлело, вдруг ожило и протянуло свои призрачные руки к его жене.
— Как хочешь, — бросил он, выходя из кухни. — Но не втягивай меня в этот цирк.
Галина осталась одна. Тиканье часов в гостиной казалось оглушительным. Она снова открыла сундучок. Взяла в руки тяжелый, холодный компас. Стрелка чуть дрогнула и замерла, указывая на север. А Галина Петровна вдруг с абсолютной ясностью поняла, что ее собственный компас, компас ее спокойной и размеренной жизни, только что сбился с курса. И куда теперь укажет его стрелка, она не знала. Но она знала одно: она должна это выяснить. Должна.
Глава 2. Стрелка, указывающая в прошлое
Ночь прошла в тяжелой, липкой дрёме. Галина то проваливалась в короткие, тревожные сны, где юный Дима с улыбкой махал ей рукой с уплывающего в туман парома, то просыпалась в холодном поту, вслушиваясь в ровное дыхание спавшего рядом Андрея. Он отвернулся к стене сразу, как только они легли, создав между ними невидимую, но ощутимую преграду из молчания и обиды. Галина не пыталась ее разрушить. У нее не было ни сил, ни слов.
Весь вчерашний день она провела как в тумане. Деревянный сундучок стоял на комоде в их спальне, и взгляд Галины то и дело натыкался на него. Он был как портал в другую реальность, и ее неудержимо тянуло заглянуть туда снова и снова. Андрей это видел и мрачнел с каждым часом. За ужином они почти не разговаривали. Напряжение в маленькой кухне можно было резать ножом.
Утром, едва Андрей ушел в гараж — свое убежище от семейных бурь, — Галина решилась. Хватит сидеть и мучиться догадками. Нужен был хоть какой-то факт, хоть одна ниточка в этом запутанном клубке. Она нашла в интернете телефон курьерской службы, название которой было указано на обрывке упаковки, и, набравшись смелости, позвонила.
— Девушка, здравствуйте, — начала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я вчера получила от вас посылку… Хотела бы уточнить информацию об отправителе.
— Номер заказа можете назвать? — безразлично ответила оператор.
Галина продиктовала длинный ряд цифр с наклейки. Девушка несколько секунд молчала, видимо, проверяя что-то в системе.
— Заказ номер… ага, нашла. Отправитель Скворцов Дмитрий Николаевич. Доставка на имя Галины Петровны… все верно?
— Да, верно, — сердце Галины снова застучало быстрее. — Скажите, а когда была оформлена отправка?
— Минутку… — снова пауза. — Так, смотрю… Заказ был оформлен и полностью оплачен год назад. Тринадцатого мая. С указанием на отложенную доставку ровно через год. Дата доставки — пятнадцатое мая. Все было выполнено согласно инструкциям. У вас какие-то претензии к доставке?
— Нет… нет, претензий нет, — пролепетала Галина. — Спасибо.
Она нажала отбой и медленно опустила телефон. Год назад. Тринадцатого мая. Дмитрий умер четырнадцатого. Внезапный инфаркт, прямо в его мастерской. Значит, он отправил эту посылку за день до своей смерти. Знал? Предчувствовал? Или это было просто чудовищное совпадение?
Голова шла кругом. Эта информация не только не развеяла туман, но и сгустила его до предела. Это не было шуткой. Это было его последнее послание. Но зачем? И что оно означало?
Галина снова подошла к комоду и взяла в руки сундучок. Открыла. Фотография… Она смотрела на себя, юную и беззаботную, и не узнавала. Куда делась та девочка, которая верила, что любовь может свернуть горы? Когда она успела превратиться в Галину Петровну, хозяйку тихой гавани, где главный закон — не поднимать волну?
Ее пальцы коснулись холодного металла компаса. Она повертела его в руках, и вдруг что-то острое едва заметно царапнуло подушечку пальца. Галина поднесла компас ближе к свету. На боковой грани корпуса, там, где латунь была чуть стерта от времени, она разглядела тончайшие, выгравированные вручную цифры. Координаты. Широта и долгота.
Внутри все похолодело. Это было послание. Ключ. Дима всегда любил загадки, ребусы, тайные знаки. Он мог оставить записку в дупле старого дуба в парке или нарисовать карту, ведущую к «сокровищу» — букету полевых цветов, который он спрятал для нее под мостом. Это было в его духе. Даже перед лицом вечности он остался собой.
Воспоминания нахлынули с новой, неудержимой силой.
…Лето. Им по девятнадцать. Они лежат на траве на высоком берегу реки, и Дима, подложив руки под голову, смотрит в бескрайнее синее небо.
— Знаешь, Галочка, — говорит он задумчиво, — художник должен видеть не то, что есть, а то, что может быть. Вот смотришь на этот пустырь, а видишь дом. Маленький, уютный, с верандой, увитой диким виноградом. И мы с тобой сидим на этой веранде, пьем чай с мятой и смотрим на закат.
Она смеется.
— Ты мечтатель, Димка. Здесь же одни репьи да крапива.
— Это пока, — он поворачивается к ней, и его глаза серьезны. — Главное — правильно выбрать место. И чтобы компас не подвел.
Он достает из кармана свой талисман. Латунный кругляш тепло поблескивает на солнце.
— Вот он, — Дима протягивает ей компас. — Он всегда укажет путь к нашей мечте. Запомни.
Она все помнила. Каждое слово. И теперь, сорок лет спустя, этот компас лежал в ее дрожащей ладони, а на нем были выгравированы координаты. Путь к мечте? Или к старому, заросшему репьями пустырю?
Галина стала одержима. Она должна была узнать, куда ведут эти цифры. Она плохо разбиралась в современных технологиях, но ее внук-студент когда-то показывал ей, как пользоваться картами на компьютере. Сев за старенький ноутбук, она, то и дело ошибаясь и начиная заново, вбила цифры в строку поиска.
Карта на экране несколько секунд подгружалась, а потом показала точку. Небольшой поселок в сорока километрах от города. Место было ей смутно знакомо. Кажется, они ездили туда за грибами с родителями, когда она была совсем маленькой. Точка на карте указывала на участок на самой окраине поселка, у леса.
Что там могло быть? Старая мастерская, о которой она не знала? Тайник? Место их последней встречи? Вопросы роились в голове, не давая покоя. Мысль о том, чтобы поехать туда, стала навязчивой. Она должна. Просто обязана.
Когда Андрей вернулся из гаража, он застал ее сидящей перед монитором с отрешенным видом. Он посмотрел на экран, потом на жену, и все понял.
— Галя, — начал он устало, — прекрати это. Ты себя изводишь. Это ни к чему хорошему не приведет.
— Андрей, я должна, — она повернулась к нему, и в ее глазах была мольба. — Я нашла координаты на компасе. Они ведут в поселок Заречье. Я должна поехать и посмотреть, что там. Иначе я сойду с ума.
— И что ты там увидишь? Заброшенный сарай? Или просто чистое поле? — его голос стал жестче. — Галя, опомнись! Ты гоняешься за призраком! А я? Я живой, я здесь, рядом с тобой! Почему ты не видишь, как мне больно на это смотреть?
— Мне тоже больно, Андрей! — воскликнула она. — Больно от того, что ты не хочешь меня понять! Это не просто призрак. Это часть моей жизни, которую я, как мне казалось, похоронила. А она вернулась. И я не обрету покоя, пока не пойму, почему.
Они смотрели друг на друга, и между ними пролегала пропасть непонимания. Андрей видел в ее увлеченности предательство их спокойной жизни, их общих тридцати пяти лет. А она видела в его реакции черствость и нежелание признать, что до него в ее сердце жил кто-то другой.
Весь остаток дня они существовали в параллельных мирах. Галина мысленно уже была там, в Заречье, прокручивая в голове все возможные варианты. Андрей замкнулся в себе, и его молчание было громче любых криков.
Галина Петровна понимала, что ступила на очень тонкий лед. Ее маленький квест, ее попытка разгадать последнюю загадку Димы, ставил под угрозу ее настоящее. Но стрелка ее внутреннего компаса уже сделала свой выбор. Она указывала в прошлое. И Галина знала, что пойдет по этому пути до конца. Даже если придется идти в одиночку.
Глава 3. Непростой союз
Следующие несколько дней превратились в холодную войну. Галина и Андрей жили под одной крышей как два чужих человека. Они аккуратно обходили друг друга на кухне, обменивались лишь короткими, необходимыми фразами о бытовых мелочах, и каждый вечер расходились по своим углам гостиной — он с газетой, она с книгой, которую на самом деле не читала. Мысли ее были далеко, в Заречье.
Она пыталась придумать, как туда добраться. Автобусы в тот поселок ходили редко, с пересадками. Попросить кого-то из знакомых? Это означало бы посвящать их в эту странную, слишком личную историю. Галина не была к этому готова. Оставался только Андрей. Их старенькая «Нива» была единственным реальным способом доехать до места. Но просить его — значило снова наткнуться на стену непонимания и гнева. Тупик.
Ее одержимость росла с каждым днем. Она плохо спала, почти ничего не ела. Фиалки на подоконнике начали подсыхать без ее заботы. Андрей делал вид, что не замечает, но она видела, как он украдкой наблюдает за ней, и в его взгляде смешивались беспокойство и обида.
Развязка наступила в субботу. Галина сидела на диване, бездумно переключая каналы телевизора. Андрей вошел в комнату, постоял мгновение в нерешительности, а потом выключил телевизор.
— Хватит, Галя, — сказал он тихо, но твердо. — Так больше продолжаться не может. Мы живем как соседи в коммуналке. Поговори со мной.
Галина вздохнула. Она и сама устала от этой молчаливой вражды.
— А о чем говорить, Андрей? Ты все равно меня не слышишь.
— Может, я и не слышу, потому что ты говоришь о человеке, которого нет! — в его голосе зазвенел металл. — Ты понимаешь, что это нездорово? Ты одержима этим сундуком, этим компасом… Это похоже на помешательство!
— Это не помешательство! — крикнула она, и слезы, которые она так долго сдерживала, наконец-то хлынули из глаз. — Это моя память, Андрей! Моя юность! Тот человек был частью моей жизни! И он прислал мне прощальное письмо, а я даже не могу его прочитать! Потому что ты… ты ревнуешь к мертвецу!
Это обвинение, брошенное в сердцах, повисло в воздухе. Андрей отшатнулся, как от пощечины. Он долго молчал, глядя в окно. Когда он обернулся, его лицо было бледным и усталым.
— Да, — сказал он глухо. — Ревную. Не к нему, Галя. А к тому, что он с тобой делает. Я смотрю, как ты уходишь в прошлое, как таешь на глазах, и я боюсь. Боюсь тебя потерять. Ты здесь, рядом, но мыслями — с ним. Все эти тридцать пять лет я знал, что он где-то в твоем сердце. Я смирился с этим. Но я не хочу соревноваться с его призраком.
Его слова, полные боли и искренности, поразили Галину. Она увидела в нем не просто сердитого, упрямого старика, а любящего мужчину, который испугался. Испугался за нее, за их мир, который она сама же и рушила.
Она подошла к нему и взяла его за руку. Его ладонь была холодной.
— Прости, — прошептала она. — Я не хотела тебя ранить. Но пойми и ты меня. Представь, что у тебя есть недописанная книга. И вот, спустя сорок лет, ты находишь последнюю главу. Неужели ты не захочешь ее прочесть, чтобы узнать, чем все закончилось? Для меня это то же самое. Мне нужно поставить точку. Не для того, чтобы вернуться в прошлое, а для того, чтобы окончательно с ним проститься и жить дальше. С тобой.
Она смотрела на него с надеждой, и он, кажется, впервые за эти дни по-настоящему ее услышал. Он долго всматривался в ее заплаканное лицо, и лед в его глазах начал таять.
— Последняя глава, значит… — пробормотал он. Он тяжело вздохнул, провел рукой по своим седым волосам. — Ладно. Будь по-твоему. Я не хочу, чтобы моя жена сходила с ума от неизвестности. Завтра утром поедем в это твое Заречье. Найдем твою последнюю главу. И сожжем ее к чертовой матери, — добавил он уже ворчливо, но Галина поняла — это была капитуляция.
Она бросилась ему на шею, плача уже от облегчения.
— Спасибо, Андрюша… Спасибо.
Он неловко похлопал ее по спине.
— Ну все, хватит сырость разводить. Давай лучше ужинать. И скажи мне, что это за координаты. Я хоть посмотрю по карте, куда нас несет.
Вечером они сидели за кухонным столом, склонившись над ноутбуком. Напряжение спало, и атмосфера в доме снова стала теплой. Андрей, со своей практической хваткой, быстро нашел на спутниковой карте нужный участок.
— Так… окраина поселка, рядом с лесом. Судя по снимку, там стоит какой-то старый дом. Заброшенный, похоже. Крыша провалилась в одном месте.
— Дом? — удивилась Галина.
— Ну да. Похож на старую дачу. Участок зарос бурьяном по пояс. Готовь резиновые сапоги, кладоискательница.
Они еще немного поизучали карту, и Галина почувствовала, как внутри зарождается хрупкая надежда. Он был рядом. Он согласился ей помочь. Их непростой, но такой прочный союз выдержал и это испытание. Андрей помогал ей не потому, что верил в ее мистическую историю. Он делал это, потому что любил ее и не хотел видеть ее несчастной. И это было гораздо важнее.
В ту ночь Галина спала спокойно, впервые за неделю. Ей больше не снился Дима, уплывающий в туман. Ей снилась старенькая «Нива», которая едет по проселочной дороге, а за рулем сидит ее Андрей. И хотя она не знала, что ждет их впереди, она больше не чувствовала себя одинокой. Какой бы ни была эта последняя глава, она прочтет ее не одна.
Глава 4. Дом на краю памяти
Дорога в Заречье заняла чуть больше часа. Старенькая «Нива» бодро тарахтела, переваливаясь на ухабах разбитой проселочной дороги. Галина смотрела в окно на проносящиеся мимо поля, перелески, на деревенские домики с резными наличниками. Воздух пах прелой листвой и дымом. Андрей вел машину молча, сосредоточенно глядя на дорогу, но его молчание больше не было враждебным. Это было молчание спутника, который просто идет рядом.
Поселок оказался тихим, сонным местом. Следуя указаниям навигатора в телефоне, они проехали по главной улице и свернули на заросшую колею, ведущую к лесу. Вскоре дорога уперлась в покосившийся забор, за которым в густых зарослях бурьяна и крапивы угадывалось строение. Это было здесь.
— Приехали, — констатировал Андрей, глуша мотор. — Царство Берендея.
Они вышли из машины. Тишина стояла оглушающая, нарушаемая лишь пением птиц и шелестом листьев. Воздух был густым и влажным. Участок выглядел так, будто нога человека не ступала здесь десятилетиями. А за ним, словно вросший в землю, стоял дом. Маленький, деревянный, с потемневшими от времени стенами и заколоченными досками окнами. Крыша в одном месте действительно просела, а крыльцо почти полностью сгнило. Но даже в своем запустении он обладал какой-то печальной красотой.
— Это он, — прошептала Галина, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Она вдруг вспомнила. Тот самый разговор на берегу реки. «Маленький, уютный, с верандой, увитой диким виноградом…» Веранда была, хоть и разрушенная. А по стене дома действительно вились побеги дикого винограда, багряные на осеннем солнце.
— Ты знала об этом месте? — спросил Андрей, внимательно глядя на нее.
— Нет, — покачала головой Галина. — Он… он мне его описывал. Когда-то давно. Как мечту.
Они с трудом пробрались через заросли к дому. Дверь была заперта на большой ржавый замок.
— Ну, и как мы попадем внутрь? — практично поинтересовался Андрей, подергав замок. — Ломать?
— Подожди, — сказала Галина. Она обошла дом. Одно из окон на заднем дворе было не заколочено, а просто закрыто на старую щеколду изнутри. Стекло в нем было разбито. — Кажется, есть способ.
Андрей нашел в машине монтировку. Просунув ее в разбитое окно, он после нескольких попыток сумел поддеть и сдвинуть щеколду. Рама со скрипом поддалась.
— Я залезу, открою изнутри, — решительно сказал он.
— Будь осторожен, там пол может быть гнилой.
— Не переживай, — хмыкнул он. — Я не такой тяжелый, как кажусь.
Через пару минут внутри щелкнул замок, и дверь со стоном отворилась. Галина шагнула за порог и замерла. Внутри царил полумрак и пахло пылью, сыростью и старым деревом. Сквозь щели в заколоченных окнах пробивались тонкие лучи света, выхватывая из темноты очертания мебели, укрытой белыми саванами чехлов.
Они оказались в небольшой комнате. У стены стоял диван, пара кресел, маленький столик. Все было покрыто толстым слоем пыли, но казалось, что хозяева просто уехали надолго, а не покинули это место навсегда. Галина прошла вглубь дома. Здесь была еще одна комната, видимо, спальня, и крохотная кухонька. Все было пустым, безличным, но в воздухе витало что-то неуловимое. Присутствие.
— Похоже, здесь давно никто не жил, — заметил Андрей, осматриваясь. — Но дом крепкий. Если вложить руки…
Галина его почти не слышала. Она ходила из комнаты в комнату, прикасаясь к вещам, пытаясь что-то почувствовать, найти знак. Но знаков не было. Просто заброшенный дом. Может, Андрей был прав, и это все какая-то ошибка? Может, координаты вели сюда случайно? Разочарование начало холодной змейкой заползать в душу.
— Галя, — позвал Андрей из первой комнаты. — Иди сюда. Посмотри.
Она вернулась. Андрей стоял посреди комнаты и смотрел на пол.
— Что?
— Помнишь, Дима когда-то рассказывал? Про свой «пиратский» тайник в домике у бабушки. Говорил, что всегда прятал самое ценное под половицей, которая скрипит по-особенному.
Галина нахмурилась, пытаясь вспомнить. И вспомнила! Да, был такой разговор. Они тогда еще смеялись над его детскими фантазиями.
Андрей прошелся по комнате, прислушиваясь к звуку шагов. В углу, у окна, одна из досок под его ногой издала протяжный, жалобный скрип.
— Вот она, — уверенно сказал он.
Он опустился на колени, поддел край доски монтировкой. Старые гвозди со стоном вышли из пазов. Андрей отложил доску в сторону. Под ней, в неглубоком углублении, лежал сверток, аккуратно завернутый в клеенку и перевязанный бечевкой.
Сердце Галины замерло. Это было оно. То, за чем они приехали. Последняя глава.
Андрей достал сверток и протянул ей. Ее руки дрожали так сильно, что она едва могла удержать его. Она села на покрытое чехлом кресло, положив сверток на колени. Андрей сел рядом, молча положив свою теплую, тяжелую руку ей на плечо.
Галина развязала бечевку, развернула клеенку. Внутри лежал большой, плотный конверт из желтоватой бумаги, запечатанный сургучной печатью с вензелем «С». А рядом с ним — связка ключей. Старых, железных. Один, самый большой, очевидно, от входной двери этого дома.
Она долго смотрела на конверт, не решаясь его вскрыть. Все загадки, все мучения последних дней — ответ был здесь, в ее руках. Страх смешивался с нетерпением. Что там? Прощальные слова? Объяснение? Или что-то, что снова перевернет ее жизнь?
Она подняла глаза на Андрея. Он смотрел на нее ободряюще и спокойно.
— Давай, — тихо сказал он. — Читай. Я здесь.
Собравшись с духом, Галина сломала хрупкую печать и дрожащими пальцами достала из конверта несколько сложенных листов бумаги. Верхний был официальным бланком, напечатанным на машинке, с подписями и печатью нотариуса. Завещание. А под ним лежало письмо. Несколько листов, исписанных все тем же знакомым, летящим почерком.
Она развернула первый лист.
«Галочка моя…»
Слезы застилали глаза, и буквы расплывались. Она сделала глубокий вдох, вытерла щеку и начала читать. Кульминация ее долгого пути была здесь, в этом пыльном, заброшенном доме, на краю ее памяти.
Глава 5. Последняя глава
«Галочка моя, здравствуй.
Если ты читаешь это письмо, значит, мой маленький фокус с посылкой удался. И значит, меня уже год как нет. Не грусти. Вернее, грусти, но только светлой грустью, как грустят о теплом летнем дожде или о красивом закате. Я прожил хорошую жизнь. Единственное, о чем я всегда жалел, — это о том, как мы с тобой расстались. О том, что у меня не хватило мудрости, а у тебя — решимости, чтобы удержать то, что было между нами.
Я не пишу это, чтобы бередить старые раны. Боже упаси. Я знаю, что у тебя прекрасный муж, семья, своя жизнь. И я искренне за тебя рад. Андрей — хороший, надежный человек. Именно такой тебе и был нужен, а не сумасшедший художник, витающий в облаках. Но я хочу, чтобы ты знала: я любил тебя всегда. Всю жизнь. Ты была моим компасом, моей путеводной звездой. Даже когда мы были в тысячах километров друг от друга.
Этот дом… Я купил его много лет назад. Случайно наткнулся на объявление и понял — это то самое место. Наш дом. Мечта, которую я когда-то тебе описывал. Я хотел его отремонтировать, привести в порядок и однажды просто привезти тебя сюда. Не для того, чтобы вернуть тебя, нет. Просто чтобы показать. Смотри, мол, наши мечты тоже иногда сбываются, пусть и не так, как мы хотели. Но я так и не решился. Боялся потревожить твой покой, твою новую жизнь.
Когда врачи сказали, что мое сердце изношено, как старый башмак, и времени осталось совсем немного, я понял, что должен это сделать. Я не мог уйти, оставив все как есть. Этот дом — твой. Я оставил тебе все, что у меня было. В завещании все указано. Это не так много, но хватит, чтобы привести его в порядок, чтобы он снова задышал. Считай это моим последним подарком. Извинением за то, что я не смог подарить тебе этого при жизни.
Не думай, что я хочу приковать тебя к этому месту, к прошлому. Совсем наоборот. Я хочу, чтобы ты освободилась. Чтобы ты знала, что та история, наша с тобой история, закончилась не на ноте боли и расставания, а вот так. Я отпускаю тебя, Галочка. Будь счастлива. Живи полной жизнью. Смейся, путешествуй, сажай цветы. Сделай в этом доме все так, как ты хочешь. Или продай его и купи себе что-нибудь, о чем всегда мечтала. Это теперь твое.
Прощай, моя единственная любовь.
Твой Дима».
Галина дочитала письмо до конца, и слезы уже не просто катились, а лились ручьем по ее щекам. Но это были не горькие слезы потери, а тихие, светлые слезы освобождения. Словно тяжелый камень, который она сорок лет носила в своей душе, наконец-то растворился. Вся боль, все недосказанности, все обиды — все ушло. Осталась только чистая, светлая грусть и огромная благодарность.
Андрей все это время сидел рядом, молча обнимая ее за плечи, давая ей выплакаться. Он не произнес ни слова, но его присутствие говорило больше всяких слов. Он все понял. Он разделил с ней этот момент, не осуждая, не ревнуя, а просто будучи рядом.
Когда первые рыдания утихли, Галина подняла на него глаза.
— Он… он оставил мне этот дом, — прошептала она.
— Я понял, — кивнул Андрей. Его голос был спокоен. — Хороший был человек. Хоть и мечтатель.
Галина посмотрела на завещание, на связку ключей в своей руке, а потом обвела взглядом пыльную комнату. Она вдруг увидела ее совсем другими глазами. Не заброшенное пристанище призраков, а место, где может начаться что-то новое. Она представила, как срывает чехлы с мебели, как распахивает окна, впуская внутрь солнце и свежий воздух, как красит стены в светлый цвет и сажает во дворе цветы.
Она поняла, что Дмитрий дал ей нечто большее, чем просто дом и деньги. Он дал ей прощение. И себе, и ей. Он дал ей возможность закрыть эту дверь в прошлое не со стуком, а с тихой благодарностью. Он не вернулся, чтобы потревожить ее. Он прислал последнее «прощай», чтобы она наконец обрела полный покой.
— Что ты будешь с этим делать? — мягко спросил Андрей.
Галина посмотрела на него. В его глазах не было ни тени ревности, только забота и участие. И в этот момент она поняла, как сильно его любит. Своего земного, надежного, такого родного Андрея. Человека, который не писал ей стихов и не дарил звезды, но который был рядом все эти годы, в горе и в радости, и который даже сейчас, в такой непростой момент, оказался мудрее и сильнее ее.
— Мы, — поправила она его, делая ударение на этом слове. — Что мы будем с этим делать.
Андрей удивленно поднял брови.
— Это будет наша дача, — сказала Галина уверенно, и в ее голосе зазвенели новые, давно забытые нотки. — Мы приведем ее в порядок. Вместе. Поставим на веранде стол, кресла-качалки. Будем пить чай с мятой и смотреть на закат. Дети и внуки будут приезжать на выходные. Здесь хватит места всем.
На лице Андрея медленно расцветала улыбка.
— Ну, если так… — протянул он. — С руками-то я еще дружу. Крышу перекрыть, крыльцо поправить… Это можно. И место тут хорошее. Тихое. Грибное, наверное.
Они вышли из дома и постояли на заросшем участке, уже прикидывая, где можно разбить грядки, а где — поставить беседку. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в нежные, акварельные тона.
Галина достала из кармана старый латунный компас. Он тепло лег в ладонь. Она подержала его мгновение, а потом, размахнувшись, забросила далеко в заросли бурьяна.
— Зачем? — удивился Андрей.
— Он больше не нужен, — улыбнулась Галина и крепко взяла мужа под руку. — Я и так знаю, где мой север. И где мой дом.
Они пошли к машине, оставив позади старый дом, который перестал быть символом прошлого и готовился стать их будущим. Их общим будущим, в котором нашлось место и для светлой памяти, и для новой мечты. Последняя глава была прочитана, и впереди была новая, чистая страница.