Заказ, который вышел боком (или крупом?) Паоло Трубецкому. Это редкий случай, когда монумент с момента своего появления на свет (вернее, на пьедестал) умудрился вызвать бурю эмоций у всех: от венценосной семьи до уличных острословов. Его история – готовый сюжет для трагикомедии о том, как благие намерения (почтить «Державного основателя Великого Сибирского пути») обернулись… ну, скажем так, весьма специфическим художественным высказыванием. Император Николай II и родня мечтали о величественном символе. Получили – будем честны – нечто, больше напоминающее монументальную загадку, если не сказать ребус.
Глава 1. Рождение «битюга»
Конкурс на памятник отцу-основателю Транссиба объявили в ноябре 1899-го. Соискатели – цвет тогдашней монументальной скульптуры: Опекушин, Чижов, Беклемишев, Обер, Бах. Трубецкой, итальянец с русской душой (или наоборот?), сначала предложил царя сидящим. Скучно, решила комиссия. Ничего не одобрили, конкурс продлили. Во втором заходе Паоло, заручившись поддержкой блестящего архитектора Федора Шехтеля, явил миру проект конный. И – о чудо! – получил высочайшее «добро». Место выбрали со смыслом: Знаменская площадь (нынешняя площадь Восстания), прямо у начала той самой Транссибирской магистрали, у Николаевского (Московского) вокзала.
Дальше – семь лет труда, 14 вариантов статуи (от макетов до натурных моделей) и специально выстроенная стеклянно-железная мастерская на Старо-Невском. Трудился Паоло, как тот самый тяжеловоз, которого предстояло увековечить в бронзе.
Глава 2. «Стоит комод, на комоде бегемот…» (анатомия неприятия)
И вот он предстал перед изумленной публикой 23 мая 1909 года. Памятник Александру III работы Трубецкого – это вам не летящий Петр Великий. Отнюдь.
- Габариты идеи: 5,3 метра бронзового императора на 3,2-метровом валаамском гранитном постаменте (спасибо Шехтелю). Весомо, грубо, зримо: около 8 тонн бронзы (коня отливали в Питере на Обуховском заводе, царя – у Карло Робекки в Италии).
- Художественный манифест: забудьте о парадных скакунах и царственных осанках. Александр III – в мешковатой форме атаманца сибирских казаков – грузно восседает на могучем коне-тяжеловесе, першероне (моделью послужил личный конь покойного императора, а вот для фигуры монарха позировал фельдъегерь Павел Пустов, чье портретное сходство с царем было, видимо, почти криминальным).
Три кита композиции
- Статичность: конь стоит, как вкопанный, всеми четырьмя ногами, голову опустил – будто размышляет о судьбах родины или просто устал. Ни намека на движение. Вызов эпохе динамичных монументов!
- Реализм без глянца: никакой идеализации. Царь – какой есть: мощный, основательный, немного… земной. Трубецкой лепил характер, а не икону.
- Монументальность силы: несмотря на все споры, отрицать былое могущество этой фигуры невозможно. Это не летящая легкость, а сконцентрированная, былинная тяжесть. Россия-богатырь, да.
Реакция была мгновенной и полярной. Императорская фамилия ахнула. Великий князь Владимир Александрович сокрушался о «карикатуре на брата». Говорят, сам Николай II так расстроился, что подумывал «сослать» монумент прямиком в Сибирь, которую тот, по идее, символизировал. Спасла положение лишь вдовствующая императрица Мария Федоровна, признав в бронзовом лице черты любимого супруга.
Народная молва тут же окрестила творение едким стишком:
«Стоит комод,
На комоде бегемот,
На бегемоте обормот,
На обормоте шапка,
На шапке крест,
Кто угадает,
Того под арест».
Критики витийствовали о «бронзовой карикатуре» и «жестоком приговоре самодержавию». Илья Репин, напротив, увидел в нем гениальное обобщение: «Толстозадый солдафон! Тут он весь, тут и все его царствование!» – воскликнул он, по свидетельству Чуковского, на открытии. Художник горячо заявлял, что Россию и потомство надо «поздравить с гениальнейшим произведением искусства». Барон Николай Врангель, ценитель Трубецкого, сокрушался, что это «самая неудачная из его работ», больше похожая на случайный этюд, чем на монумент.
Сам Трубецкой отбивался от нападок с достоинством: «Отрицательное отношение... объяснить... новизною... Ставят мне еще в упрек толстую лошадь. Но я должен был выбрать для памятника тяжелую лошадь, считаясь с богатырской фигурой Царя». Логично, не поспоришь. Хотя ходила упорная легенда, будто скульптор бросил: «Я изобразил одно животное на другом». Крамольная фраза, прекрасно вписывающаяся в мифологию памятника, но так ли она достоверна? Искусствоведы пожимают плечами. Как и по поводу версий о «пятящейся назад» России – слишком прямолинейно для тонкого Трубецкого.
Глава 3. Мистика, лошади и злоключения (нескучная жизнь монумента)
- Призрачное сходство: забавно, что Трубецкой никогда не видел Александра III живым! Работал по фотографиям и рассказам. Но сходство вышло пугающим – Сергей Витте, знавший царя вблизи, признавал: посещение мастерской было как встреча с покойным императором.
- Репин, Трубецкой и Любовь Павловна: Репин не просто защищал Трубецкого в прессе (газеты даже изображали его щитом для скульптора от «стрел критики»), он искренне восхищался его пластикой. Апофеозом стал необычный подарок: закончив памятник, Трубецкой отдал Репину… натурщицу, ту самую великолепную лошадь-битюга, позировавшую для коня. Художник ласково звал ее «Люба» или почтительно «Любовь Павловна». Сохранилась фотография: Репин-кучер, запрягший «Любу» в саночки, и его спутницы. Тяжеловесная муза обрела спокойную старость.
- Несчастливое открытие: Мистический штрих: самого Трубецкого забыли вовремя пригласить на открытие его же детища. Приглашение пришло с опозданием. Дурное предзнаменование? Тем более, что ровно та же история приключилась с Этьеном Фальконе и «Медным всадником». Видимо, таков уж крест создателей царских монументов в России – быть лишними на собственном празднике.
- Советские мытарства: после революции памятник ждали унижения. В 1922-м постамент украсили стихами Демьяна Бедного «Пугало». В 1927-м, на 10-летие Октября, и вовсе заключили в позорную металлическую клетку. А в 1937-м, году Большого Террора, его тайно сняли и «сослали» в Михайловский сад Русского музея, где он почти 20 лет пролежал на боку, будто гигантская игрушка, забытая капризным ребенком-историей.
Жизнь после жизни
С 1994 года наш «герой» обрел, кажется, постоянную прописку во дворе Мраморного дворца (ныне филиал Русского музея). Ирония в том, что первый вариант Трубецкого – Александр III сидящий на троне – отвергнутый в 1899 году, наконец-то воплотился… в 2020-м! Скульптор Владимир Бродарский установил его в Гатчине, основываясь на старых эскизах.
Памятник Паоло Трубецкого Александру III – вечный спор, отлитый в бронзе. Своеобразный антипод, «анти-всадник» своему великому питерскому собрату, Петру. Где Петр – порыв, стремительность, прорыв, там Александр – мощь, тяжеловесность, незыблемость (или неповоротливость?). Его неоднозначность, его способность раздражать и восхищать одновременно, его грубоватая, лишенная ложного пафоса правда – вот что спасло его от переплавки. Он пережил царей, революцию, клетку, забвение и восстал, чтобы вечно стоять во дворе дворца – немой, могучий, вечно вызывающий вопросы и улыбку. Настоящий памятник-феникс, вылупившийся из яйца иронии и бронзы. Как говорится, что не убивает...
Титры
Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично»
Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды.
Еще почитать:
• Иван Крамской и его «Русалки»: история мистической картины
• Тайный код «Купания красного коня» Петрова-Водкина
• «Жизнь замечательных собак»: преданный взгляд в истории русского искусства (Петербург)
