Павел Федотов создал одну из самых унизительных сцен в русской живописи — аристократа, застигнутого за скромным завтраком.
Вообразите: раннее петербургское утро (судя по палевым перчаткам незваного гостя – вечером бы надели белые). Молодой человек в роскошном восточном халате, этакий столичный денди, только что наслаждался... скромным завтраком из куска черного хлеба. И тут – о ужас! – в дверях появляется гость. Паника! Книга летит на хлеб, словно щит на поле брани. Рядом пудель, стриженный «под льва», настороженно взирает на дверь – готовый, кажется, защитить хозяина не столько от чужака, сколько от позора. Такова сцена, запечатленная Павлом Федотовым в его небольшой (всего 51х42 см!), но бездонной по смыслу картине – «Завтрак аристократа».
Рождение сатиры из духа фельетона
Интересно, что сам Федотов окрестил полотно куда прозаичнее: «Не в пору гость». Более нравоучительное «Ложный стыд» кануло в Лету, а звучное «Завтрак аристократа» приклеилось уже после смерти художника. Вдохновением же послужил не чей-нибудь, а самого Ивана Гончарова фельетон в «Современнике». Там молодой писатель едко высмеивал столичных франтов, готовых два месяца «дурно обедать» ради модных панталон с лампасами. И задавал убийственный вопрос: «А пробовал ли ты нечаянно приезжать к таким людям домой и заставать их врасплох?».
Федотов, мастер «нравственно-критических сцен» (как он сам определял жанр), схватил эту идею на лету. Его герой – живая иллюстрация гончаровской иронии: весь в шелках (халат, шаровары, туфли-бабуши – прямо по последнему писку журнальных рекомендаций!), в комнате, обставленной с претензией (персидский ковер, пусть и потертый, гравюры с балеринами, бюст Листа). Но истину выдают мелочи.
Дьявол в деталях (и на столе)
Вот они, эти красноречивые свидетели:
- На столе – вывернутый кошелек, кричащий о пустоте громче любого слова, и тот самый кусок черного хлеба, ставший невольной звездой полотна.
- Книга, которой герой прикрывает хлеб – гениальная деталь! Не гранит науки, а всего лишь ширма для стыда. Ирония Федотова безжалостна: возможно, это и есть самое частое применение фолианта в жизни нашего «аристократа».
- На полу – разорванная упаковка от игральных карт. Азартные игры – не самый надежный способ поправить дела, не правда ли? Рядом – мусорная корзина в виде греческой амфоры. Прекрасная метафора: декор важнее сути, даже мусор должен быть эстетичен!
- Колокольчик для слуг – но где же они? Судя по панике хозяина, единственный лакей благополучно отлучился в самый неподходящий момент.
Контраст между показным шиком и жалкой реальностью создает не просто комический эффект – это настоящий трагифарс в красках. Федотов ловит своего героя на месте «преступления» против собственного тщеславия.
Жизнь вокруг холста: Третьяковка и тени прошлого
Сегодня «Завтрак аристократа» – гордость постоянной экспозиции Третьяковской галереи, соседствуя с другими шедеврами Федотова: «Сватовством майора», «Вдовушкой».
Но вот судьба самого художника... Она накладывает на полотно жутковатый, мистический отблеск. Жизнь Павла Федотова оборвалась трагически рано, в 37 лет. Признание не избавило его от материальных тягот – странная параллель с его же героем. Весной 1852 года веселый и общительный Федотов стал меняться: мрачнел, страдал от головных болей. Потом – словно в дурном водевиле – за один день сделал два предложения руки и сердца (оба приняты!), а следом наведался к гробовщику заказать себе гроб...
Его поместили в лечебницу, где «лечение» сводилось к жестоким усмирениям («били в пять кнутов пять человек»). Там, в бреду, он рисовал в воображении Васильевский остров, превращенный в Новые Афины – мир идеального искусства с мраморными дворцами. Жутковатое эхо его собственной сатиры о показном благополучии? Простудившись в больничных стенах, он умер от плеврита. В последние моменты, говорят, пришел в себя, простился с друзьями и денщиком, причастился...
Хлеб насущный и зрелищный
«Завтрак аристократа» – виртуозный психологический этюд о ложном стыде и вечном человеческом желании казаться, а не быть. Ирония Федотова – не злая, а скорее грустная, понимающая. Он знал цену и лоску, и нужде.
Трагический финал самого художника придает картине пронзительное, метафизическое измерение. Глядя на паникующего щеголя, прикрывающего хлеб книгой, невольно думаешь: не прикрывал ли сам Федотов свои страхи и надвигающуюся тьму блеском таланта и сатиры? Картина стала его гениальной шуткой, за которой скрывалась бездна. И в этом – ее непреходящая сила и горькое очарование. Ирония судьбы: одно из самых знаменитых «кулинарных» полотен русской живописи посвящено... скромнейшему завтраку. Но какого накала!
Титры
Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично»
Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды.
Еще почитать:
• Иван Крамской и его «Русалки»: история мистической картины
• Портрет Марии Лопухиной: идеал русской меланхолии от Боровиковского
• «Венера с зеркалом» Веласкеса: красота под прицелом инквизиции