"Попытка к бегству" – ещё полностью "коммунистическая", казалось бы, вещь. Слово "коммунизм" здесь употребляется чаще, чем в "Стране багровых туч" и "Полдне, XXII век". Ещё не возникает сомнений ни в самом концепте исторического прогресса, ни в том, что высшей его ступенью является коммунистическое общество, желанный, мечтаемый вариант которого являет собой Мир Полудня. И вопросы, которые возникают в "ПкБ", касаются лишь методов и средств, того, как с низшей ступени перебраться на верхнюю (патетический ответ Саула: "коммунизм надо выстрадать", "за коммунизм надо драться"). А то, что к этому восхождению нужно стремиться самим и нужно помогать "отстающим" (даже вопреки их воле, потому что они в силу самого своего "отставания" не могут понять, что они на более низкой ступени), – под вопрос, в общем-то, не ставится.
Это продолжение заметок о повести братьев Стругацких "Попытка к бегству". Начало здесь >>
Колонизаторы, просветители, прогрессоры
С одной стороны, это всё та же колонизаторская, колониальная тема, начатая ещё в "СБТ", которая теперь закономерно распространяется не только на природу, но и на других людей. В этом смысле "ПкБ" не порывает со всей предыдущей линией АБС, а продолжает её. Причём эта линия, надо заметить, непрямая.
Например, в "Полдне", в рассказе "Благоустроенная планета" мы впервые у АБС встречались с инопланетной цивилизацией, биологической цивилизацией леонидян, принципиально иной, чем наша. С Леониды экспедиция поспешно улетает, "потому что никто из нас не имеет права взять на себя ответственность первого контакта". Уже здесь нет того пафоса покорения, которым наполнена "СБТ". Зато есть понимание о невмешательстве, о предельно осторожном контакте, об ином, но равном разуме. А в другом рассказе в составе "Полдня", "О странствующих и путешествующих", Горбовский высказывает даже опасение, что человек может встретить и разум, который "неизмеримо выше".
Обычно считают, что между временем действия "Благоустроенной планеты" и "ПкБ" прошло менее десяти лет. В "ПкБ" из внутреннего монолога Антона мы узнаём о том, что инопланетный разум открыт уже как минимум на двух планетах. Кроме Леониды это теперь ещё и Тагора, где "все инженеры". Но, по-видимому, ни у леонидян, ни у тагорян нет в общественном устройстве ничего такого (неблагополучия, неравноправия, конфликтов, насилия и т. п.), что могло бы встревожить землян, преисполнившихся благодати в Мире Полудня, и побудить их к "причинению добра".
"Он вдруг ощутил всю громадность проблемы. Никогда еще не было такой альтернативы: вмешиваться или не вмешиваться в судьбу чужой планеты? Жители Леониды и Тагоры слишком далеки от людей. Психология леонидян до сих пор загадка и никто не скажет, какой там общественный строй… А гуманоиды Тагоры хотят от природы так мало, что вообще непонятно, как они доросли до создания своей техники… Но здесь, на Сауле, совсем другое дело. Нигде больше общественные отношения не принимают такой уродливой и в то же время, по-видимому, такой необходимой формы… Родной брат человечества — очень юный, очень незрелый и очень жестокий…"
("Попытка к бегству")
Вот он, изгиб линии. Сначала от залихватского конкистадорского напора – к осторожному и уважительному контакту на равных, затем – снова поворот к позиции "старшего брата", от которой совсем уже рукой подать до позиции "бога", которым "быть трудно".
Судя по тому, как и в каких терминах герои "ПкБ" обсуждают проблему Саулы, они и в своём полуденном XXII веке исходят из традиционного для советской исторической науки и массового сознания формационного подхода, когда путь цивилизации рассматривается как историческое развитие, поступательное движение через одни и те же, строго определённые и обязательные для любого общества стадии.
Отличие Саулы от Леониды и Тагоры в том, что она похожа на нас, на наше историческое прошлое, "рабовладельческое" или "средневековое", которое мыслится как уродливое и отсталое. И это даёт право на вмешательство и исправление "уродливой формы". Общественное устройство леонидян и тагорян мы не можем понять, не можем втиснуть в свою формационную систему координат, поэтому (пока) и не вмешиваемся.
Вместе с тем, у Стругацких на каждый мотив находится контрмотив, всегда мы имеем дело не с единой прямой линией, а с контрапунктом. С самых первых книг их герои постоянно спорят и в словах, и в поступках, и друг с другом, и сами с собой. Вот и в "ПкБ" "оптимистически-просветительскому" взгляду противопоставлен "естественно-исторический":
— Это не шутки. Коммунизм — это прежде всего идея! И идея не простая. Её выстрадали кровью! Ее не преподашь за пять лет на наглядных примерах. Вы обрушите изобилие на потомственного раба, на природного эгоиста. И знаете, что у вас получится? Либо ваша колония превратится в няньку при разжиревших бездельниках, у которых не будет ни малейшего стимула к деятельности, либо здесь найдётся энергичный мерзавец, который с помощью ваших же глайдеров, скорчеров и других средств вышибет вас вон с этой планеты, а всё изобилие подгребёт себе под седалище, и вся история опять-таки двинется естественным путем.
В "ПкБ" ещё термин "прогрессор" не звучит, но проблема прогрессорства уже поставлена. Эта тема, с одной стороны, просветительская, с другой – колонизаторская, у АБС станет одной из центральных, и в движении "прогрессорской" темы сквозь их книги отражаются и мировоззренческие поиски самих авторов.
Причём речь идёт не только о буквальном колонизаторстве. Ведь как было замечено ранее, планета Саула во многом несёт черты тоталитарных обществ XX века, и при такой оптике "прогрессорская" проблема оказывается проблемой не внешнего просветителя-колонизатора, несущего "бремя белого человека" с позиции силы, а внутреннего просветителя, находящегося как раз в слабой позиции по отношению к правительству и к обществу своей Саулы или своего Арканара.
Вот как эта мысль звучит у литературоведа Марка Липовецкого:
"Вот сама эта фигура прогрессора, человека из будущего, окружённого миром, который он квалифицирует как мир прошлого, сама эта ситуация была отражением нового представления об обществе, которое складывается у Стругацких во второй половине 60-х годов. Они приходят к пониманию о том, что те самые творцы, которых они отождествляют с коммунистическим будущим, представляют собой маленький островок в океане мещан, потребителей, членов КПСС, в океане людей, чьи цели, способы существования для главных героев неприемлемы, но они должны с ними как-то жить. Стругацкие видят Советский Союз второй половины 60-х годов как, можно сказать, гетерохронию, то есть как мир, в котором сталкиваются разные эпохи. Разные эпохи существуют бок о бок, и они не могут не задуматься над вопросом о том, как же взаимодействие между эпохами должно происходить, а вернее, что же делать прогрессорам, что делать человеку из будущего, оказавшемуся в мире, который он считает глубоким прошлым."
То есть проблема прогрессорства – это не проблема далёкого фантастического будущего, это проблема настоящего. И ГУЛАГ, и нацистские концлагеря – это такое современное "средневековье", это то, что присутствует в любой современности – дикость, варварство, насилие, жестокость, бесчеловечность, обскурантизм, ненависть ко всему инородному, ко всему "странному". И в этом смысле убежать от него нельзя. Поэтому "Попытка к бегству" мне кажется ёмким и точным названием.
С другой стороны, первоначальные варианты названия повести – "Возлюби ближнего" и "Возлюби дальнего" – задают не столько общественно-политическое, сколько этическое измерение той же "прогрессорской" проблемы. Вот как с этого ракурса ещё один исследователь творчества Стругацких, Войцех Кайтох трактует "ПкБ":
"Таким образом, "Попытка..." оказывается кошмарной притчей о могуществе самодовольной глупости и беззащитности мудрости и добра. Ведь в ситуации, когда тупой и уверенный в себе противник не может оценить положение даже настолько, чтобы испугаться, а вторая сторона скована моральными принципами, без нарушения которых (убийства) невозможно продемонстрировать глупцу своё преимущество, – благороднейшему не остаётся ничего другого, как уйти. Вот только... останется ли он благородным, если уйдёт?"
Переключая снова оптику на "общественный" уровень, можно сказать, что ведь в реальности нет такого места, такого топоса (поэтому – у-топия), где бы добрые и мудрые были в сильной позиции по отношению к "варварам" и скованы только своими моральными принципами. И в то же время у более сильных всегда есть соблазн считать себя более "цивилизованными", а у более слабых – соблазн считать себя "угнетаемыми", и, следовательно, и те, и другие могут найти основания для своей правоты.
Так "прогрессорская" тема Стругацких в свете конфликтов реального XXI века (далеко не "полуденного", к сожалению) оказывается вдруг весьма актуальной, а вопросы, которые ставятся уже в "ПкБ", ровно те же самые, что сейчас стоят перед миром, считающим себя цивилизованным, благополучным и прогрессивным.
Все посты о книгах Стругацких собраны здесь.
Если вам понравился текст, вы можете помочь в развитии канала, поставив лайк и подписавшись. Это, правда, ценно и мотивирует автора. Особая благодарность тем, кто найдёт возможность поддержать канал донатом, это поможет вести его регулярнее.
Можно подписаться также на телеграм-канал автора.
Комментарии приветствуются, как и доброжелательный тон общения.
Что ещё интересного в этом блоге:
