Сергей окончил университет после свадьбы, а Вика в тот же год забрала свои документы и осела дома. Готовила разносолы для любимого мужа, ждала с работы. Отец значительно урезал Сережино содержание, намекнув сыну, что за поступки надо нести ответственность. Из квартиры, которую ему купили родители, выгонять молодоженов, конечно, не стали, но зарплату в фирме отца он получал скромную, соответствующую уровню начинающего специалиста.
Начало
Вика не роптала. Экономить ей было не впервой. Из весьма скромного набора продуктов она умудрялась приготовить мужу первое, второе, еще и десерт. Спасибо маме, научила всему. Вика часто думала о ней, вспоминала с грустью, ей не хватало близкого общения, доверительных разговоров с матерью. Но мама не давала о себе знать. Обижалась, наверное. А Вике было стыдно. За резкие слова, за то, что пошла на поводу у Сергея и не позвала её на свадьбу. И стыд мешал ей сделать шаг к примирению.
Пока жена стойко переносила финансовую турбулентность, старалась не обременять мужа лишними расходами, Сергей приуныл. Вика теперь принадлежала ему, каждый день согревала супружескую постель, улыбалась, ворковала, окружала заботой и теплом. И это стало утомлять. Не так он представлял себе брак с этой, притворявшейся недоступной, Снежной Королевой. Вика оказалась простоватой. Напускная холодность, прельстившая Сергея, растаяла без следа. А проявившиеся в её характере мягкость, излишняя покорность, навязчивое стремление сгладить острые углы раздражали. Ему стало казаться, что Вика виновата в его неудачах, в постоянном безденежье, которое он переживал острее всего.
Когда университетская жизнь оказалась позади, старый круг общих друзей распался, а в новый круг Сережиных коллег Вика не вписалась. О чем с ней говорить? Разве, что о борщах, да котлетах. Отношения стремительно портились, как Вика не старалась их сохранить. Сергей уже не сдерживал себя. Срывал на жене проблемы по работе, конфликты с отцом и просто плохое настроение. Сначала он не стеснялся в выражениях. Называл её дурой безмозглой, овцой, бесцветной уродиной. Вика молчала, не спорила с мужем. Жалела его, ведь он устает на работе, пока она «прохлаждается дома на всём готовом». А потом он и вовсе стал руки распускать.
Первый раз муж ударил её - Вика запомнила этот вечер особенно ярко - когда ужин показался ему недосоленным. Вика пыталась оправдаться, что готовила блюдо по обычному своему рецепту, и Сережа всегда был доволен. Но за эти свои слова она получила пощечину, от которой зазвенело в ушах. Вика ахнула и осела на пол. В глазах Сергея промелькнул испуг, но увидев, что жена лишь тихо расплакалась, он взял себя в руки и твердо сказал:
- Поделом тебе. Будешь знать, как с мужем спорить!
С тех пор Вика регулярно получала пощечины, подзатыльники и тумаки. Нередко ходила в синяках, часто плакала втайне от мужа, но терпела. Вернуться к маме с видом побитой собаки ей и в голову не приходило. Не дай бог, в деревне прознают, что умницу Вику бьет муж. На смех поднимут, станут осуждать. Позора не оберешься! Этого Вика допустить не могла. Да и перед мамой совестно. Как в глаза ей смотреть?
Так и жила, стремясь во всём угождать тирану-мужу. Вика никак не хотела понять, что чем больше она старается, тем больше звереет супруг, постепенно теряя человеческое лицо и превращаясь в свирепого монстра. Безнаказанность всё больше развязывала ему руки, неспособность Вики дать деспоту отпор делала его всемогущим, давала ему право быть над нею Хозяином.
Однажды Хозяин явился домой в сильном подпитии и прямо с порога ударил Вику. Бил долго, войдя во вкус, упивался страхом и запахом её крови. Бил, пока она не лишилась сознания. Очнулась Вика в больнице. Испугавшись вида бездыханной жены, Сергей резко протрезвел и вызвал скорую помощь. У Вики была сломана рука, всё тело покрыто синяками, отбиты почки и ушиблена голова. Тогда она никому не призналась, что с ней это сделал любимый муж.
Сергей смотрел щенячьими глазами, дарил цветы ведрами и оплатил самое лучшее лечение. Он умолял о прощении, падал на колени, целовал её ступни. Обещал, что пить обязательно бросит, и заживут они лучше прежнего. И ребеночка обязательно родят. Да, ребеночка! Он ведь почему был на Вику злой? Потому, что ребеночка у них не было. И Вика поверила. И простила. Если любимый просит ребенка, он же не может врать?
Вика очень хотела детей. Но Сережа был против. Денег и так в обрез, а тут еще один лишний рот. Надо подождать, пока он встанет на ноги, начнет зарабатывать приличные деньги, а не эти слезы, что сейчас платит ему отец. Сережа был уверен, что рано или поздно он сдастся, перестанет гнобить единственного сына и откроет финансовый вентиль. Но про Вику отец всё так же не желал слышать. И дети от неё вряд станут его любимыми внуками. Поэтому с наследниками Сережа не спешил. А тут вдруг истово возжелал стать родителем. Вика согласилась.
После выписки из больницы жили они хорошо. Сережа окружил жену вниманием, дарил подарки, пусть и недорогие, но милые и душевные. Обещал летом свозить на море. К бутылке пальцем не прикоснулся, и жену тоже не трогал, не бил. Вика оттаяла. Порхала, словно весенняя бабочка. А когда тест показал две полоски, она почувствовала, как радость заполняет её сердце, как замирает дыхание от нахлынувшей вдруг нежности.
*****
Вика приготовила романтический ужин, зажгла свечи, накрыла на стол. В последнее время муж частенько задерживался на работе, сильно уставал, но выглядел очень довольным. Отец наконец-то повысил Сережу в должности, перестал придираться к работе и высоко оценил его успехи. Денег значительно прибавилось, но и обязанностей тоже стало намного больше. Ведь Сергей теперь начальник отдела. Вика всё понимала и ни разу не упрекнула мужа за поздние возвращения домой. Но сегодня был особенный вечер. Вечер, когда Серёжа узнает, что станет отцом.
- Что ж, - криво усмехнулся он, - я рад! Надеюсь, ты родишь мне сына.
Вика сразу как-то поникла. Она ожидала другой реакции. Думала, муж закружит её в объятиях, горячо зацелует. А потом они станут ужинать при свечах и строить планы их дальнейшей счастливой жизни с малышом. Но вышло по-другому.
Сергей вяло поковырял еду вилкой и сказал, что не голоден, очень устал и безумно хочет спать. Когда он ушел, Вика заплакала. Она почувствовала себя обманутой, как будто бы её хитростью заманили в ловушку, и коварный механизм вот-вот захлопнется, заточив её в тесном пространстве.
Скоро добрые люди донесли до Викиных ушей, что муж крутит роман со своей секретаршей, которая у него завелась после повышения. Яркая разбитная девица - Вика видела её на корпоративе - стала истинной причиной повышенной занятости и хронической усталости благоверного.
Сердце сжалось от боли. Вика хватала ртом воздух, пытаясь успокоиться, но слезы душили, обида рвалась наружу потоком непрекращающихся рыданий. Она проплакала весь день, а к вечеру взяла себя в руки, умыла опухшее лицо и предстала перед мужем строгая и молчаливая.
- У тебя что-то случилось? - с порога поинтересовался он, окинув жену равнодушным взглядом.
- У тебя случилось, - ответила Вика.
Он удивленно приподнял бровь.
- Ты говоришь загадками. Будь добра, изъясняйся понятнее.
- Я всё знаю про твою любовницу, - выпалила она.
- Хм, тем лучше.
Вика заметила, что на его лице не отразилось ни малейшего чувства. В его глазах не было сожаления, вины, стыда или хотя бы испуга. Как будто ему всё равно, что она думает о его поступке, что испытывает, узнав о предательстве.
- Надо же мне как-то отдыхать, - продолжил он без тени смущения, - не всё же на твое кислое лицо вечерами смотреть. Тем более, эта твоя беременность. Ты должна понимать, что я молодой здоровый мужчина, а у тебя то живот тянет, то голова болит. Ты хотела ребёнка, вот и занимайся теперь, а меня не беспокой своими глупостями. А будешь скандалить, ребенка я у тебя отберу. Поверь, мне это ничего не стоит. Поедешь к мамаше своей в глухомань. Забыл, как эта деревенька называется. Будешь там хвосты коровам крутить. На большее ты не способна.
Выслушав длинную отповедь от любимого муженька, Вика поняла, что ловушка захлопнулась. Когда родится ребенок, ей выделят скромную роль няньки и служанки, а любимой женщиной будет та, другая. Длинноногая красотка с пышным бюстом и акульим оскалом. И тогда в Викиной голове созрел дерзкий план побега.
*****
День прошел в делах и заботах, и Вике удалось на время забыть о своих горестях. С утра девушка натаскала в дом воды. Потом пришла баба Маша, позвала завтракать. У Вики-то шаром покати, не успела еще наладить хозяйство. Соседка вручила ей мешок овощей, снабдила яйцами от собственных куриц. Остальные продукты Вика планировала докупить в местном магазинчике, в котором продавалось абсолютно всё - от спичек до консервов.
После завтрака они отправились на кладбище к матери. Вика тихонько заплакала, глядя на скромный деревянный крест, на табличку с маминым именем, на знакомую фотографию. Мама глядела серьезными печальными глазами, а на губах её играла еле заметная улыбка. Казалось, что она всё-всё знает про Вику, видит её до самого донышка, и грустит вместе с ней, разделяя её тревоги, страхи и обиды, как это бывало в детстве. Как это было всегда.
- Фотографию я из альбома взяла, с неё медальон для креста и сделали, - пояснила соседка, - тут она такая красивая.
Вика кивнула.
- Я за могилкой слежу, - продолжила баба Маша, - прибираю два раза в год.
- Спасибо, - прошептала Вика и сжала её руку в своей ладони, - мне так жаль, что не я всё это делала.
- Ничего, успеешь еще, - ободряюще сказала соседка.
- Как она умерла? - сдавленно выговорила Вика.
- Сердце остановилось. Тихо во сне ушла.
Маму похоронили под высокой сосной, которая широким пологом раскинула над её могилкой свои пушистые ветви. Вика смахнула с креста сухие хвоинки, провела рукой по маминому лицу, словно бы вспоминая каждую её черточку. На сердце тяжелым грузом давила вина. Ведь она так и не успела поговорить с мамой, сказать про свою безграничную любовь к ней, попросить прощения за черствость и эгоизм.
- Дело молодое, - вдруг сказала баба Маша, как будто прочитала её мысли, - разве кто слушает родителей? Никто еще на чужих ошибках не научился. Надобно своих шишек набить, тогда и наука будет.
Вика не очень понимала, о чем говорит старуха, о каких таких ошибках молодости, но уточнять не стала, решила, что ту просто потянуло пофилософствовать. Они еще какое-то время постояли у могилы, теперь уже обе женщины молчали, каждая думала о чем-то своем. А потом побрели обратно к деревне.
Дома Вика занялась хозяйством. Убралась, смела паутину с потолка, приготовила немного еды. Есть особо не хотелось, настроения не было, да еще и горло продолжало беспокоить, но теперь она была не одна, и думать приходилось не только о себе любимой, но и о будущем ребенке.
Девушка старалась гнать от себя тревожные мысли, но они то и дело пробирались в сознание, словно ночные воры в запертый дом. Как она будет рожать в такой глуши? Да и на учет в консультацию уже пора становиться. Местные женщины ездят в город. Там наблюдаются у врачей и рожают в городском роддоме. А как быть ей? Вика боялась, что Сергей выследит её и насильно вернет домой. А после родов она ни за что из этой ловушки не вырвется. Будет связана ребенком по рукам и ногам, на это муж и рассчитывает. И развод он ей ни за что не даст. А если и позволит развестись, то ребенка как пить дать отнимет.
За домашними делами пролетел остаток дня. Вика, поужинав и выпив травяного чая, приготовилась отойти ко сну. Перед сном, как водится, полистала ленту запрещенной соцсети, потом начала читать давно отложенную в электронной библиотеке книгу, до которой всё никак не доходили руки. Подруг у Вики почти не было, не с кем было перемыть косточки подлому Сергею, некому пожаловаться на несправедливую судьбу. Несколько университетских приятельниц, с которыми Вика поддерживала отношения от случая к случаю, в число близких не входили. Для них она навсегда осталась милой соседкой по комнате в студенческой общаге, деревенской девчонкой, которой повезло удачно выскочить замуж.
Вика читала, лежа в тишине, пока строчки не стали расплываться, а смысл прочитанного - бессовестно ускользать. Она отложила телефон и прикрыла веки. Сон окутывал её ласковой дымкой, нежно сжимал в сладких объятиях. И как только девушка окончательно сдалась в сонный плен, в комнате снова появилась темная фигура.
Она возникала словно из-под земли, бралась ниоткуда, как будто вырастала из самой темноты, сотканная из её невидимых нитей. Тень являлась, когда Вика была беззащитна и слаба, когда она находилась во власти сонного морока. Приближала к её лицу горящие злобой глаза, змеиным языком касалась белоснежной кожи. Даже во сне девушка чувствовала эти пугающие прикосновения. Она принималась ворочаться, лицо искажалось гримасой страха, из пересохших губ вырывался жалобный стон. Вика силилась проснуться, но не могла. Тень держала её в плену ночного наваждения, внушала кошмары, поднимала со дна сознания давно забытые детские страхи.
Вика видела, как на неё надвигается чей-то силуэт. Фигура человека, огромного, точно гора. В руках он всегда сжимает широкий кожаный ремень с сияющей пряжкой. Он кричит, брызгая слюной, угрожающе размахивает ремнем, а она … В этом сне она всегда маленькая испуганная девочка, которая не может убежать. Девочка понимает, что гигант сейчас нанесет удар, и она уже чувствует, как острая пряжка рассекает нежную детскую кожу, как холодный металл жадно впивается в розовую плоть.
За окном забрехал соседский пес Полкан, словно бы отгоняя от калитки незваного гостя. Вика встрепенулась, вырвавшись из сонного плена, села на постели, тревожно всматриваясь в темное окно. Ночь стояла плотная, густая как смола. На небе висел тощий месяц, тусклый свет его лишь размазывал темноту, как нерадивый ученик кляксу. В ночной тишине отчетливо послышался жуткий скрип, от которого мороз прошелся по коже. Вика поняла, что кто-то настойчиво скребет по оконному стеклу, нарочно сводя её с ума.
Она вскочила с постели и понеслась к двери. Прижалась к косяку и замерла, превратившись в слух. Этот неведомый «кто-то» уже стоял за дверью. Вика слышала его прерывистое дыхание, его нетерпеливые шаги.
- Я знаю, ты там, Вика! Открой! - услышала она сдавленный шепот.
Сережа! Это, несомненно, был он. Но как он её нашел? Ведь даже названия деревни не помнил.
Вика зажала рот рукой и осела на пол, прижавшись спиной к двери.
- Викуля, милая! Это я, твой муж, - голос его окреп, заструился, зажурчал пьянящим ручейком, - я так скучал по тебе! Ты не представляешь! Открой, пожалуйста! Мы поговорим, всё обсудим, и ты поймешь, как я люблю тебя. Дай же мне прикоснуться к тебе, снова ощутить вкус твоих нежных губ!
Слезы текли по Викиным щекам. Его слова ранили, задевали за живое. Ей так хотелось снова поверить, броситься к нему на шею и никогда уже не отпускать. Она вытерла глаза краешком ночнушки.
- Зачем ты приехал, Сережа?
Он прильнул к обшарпанной двери, нервно постучал костяшками пальцев.
- Вика, у меня было время. Время без тебя. И я понял, что мне никто не нужен. Неужели ты станешь держать мужа на пороге? Впусти меня. Я устал. Хочу прижаться к тебе, зарыться лицом в мягкие волосы и уснуть в твоих объятиях. Помнишь, как хорошо нам было вместе?
Вика помнила. Помнила и его крепкие, обнимающие её тонкую талию, руки, и требовательные жадные губы, скользящие по коже. А иные воспоминания вдруг отошли на второй план, растворились в тягучей патоке его речей, забылись. Она не успела опомниться, как собственные руки предали её, потянулись к ключу и отперли замок.
На пороге стоял Сергей. В глазах его горели недобрые огоньки, а в голосе появились нотки жести.
- Ну, что, дорогая, не ждала меня?