«Житьё на даче против Нескучного», - запишет Тургенев в своём «Мемориале». В биографии писателя можно прочесть адрес – «рядом с Донским монастырем, на Малой Калужской, дом надворной советницы А.Е.Энгельт». На одной из страниц «Атласа столичного города Москвы» (плана, составленного в 1852—1853 годах топографом А.Хотевым), мы можем увидеть это место:
Конечно, современным москвичам даже немного смешно, что «для дачного житья» была выбрана усадьба, сейчас находящаяся почти в центре города, но в 1833 году границы Москвы были иные.
Семья Шаховских жила в «соседнем владении». Отец Екатерины, князь Л.А.Шаховской, умерший в 1831 году, был родным братом известного в то время литератора. Обычно пишут, что в семье было четыре сына, хотя в родословной Шаховских указано восемь – очевидно, были умершие в младенчестве (в повести, как, я думаю, все помнят, у Зинаиды был двенадцатилетний брат-кадет).
У Тургенева мы читаем о покойном князе Засекине, «что он был очень богат, но проиграл всё свое состояние — и неизвестно почему, чуть ли не из-за денег,... женился на дочери какого-то приказного, а женившись, пустился в спекуляции и разорился окончательно». Про Шаховских известно, что во владении семьи к 1833 году было «около 300 заложенных душ в Тверской губернии». Женой же князя была дочь петербургского обер-полицеймейстера (начальника городской полиции) Ефима Мартемьяновича Чулкова Екатерина Ефимовна – тоже не пара князю! Особое внимание прошу обратить на имя батюшки княгини: мне всё время вспоминается печально знаменитая фраза урождённой графини Орловой «Могу ли я согласиться, чтобы мой сын женился на какой-нибудь Черновой, да к тому же Пахомовне: никогда этому не бывать. Не хочу иметь невесткой Чернову Пахомовну – экой срам!» Здесь же и Ефимовна, и дочь Мартемьяновича…
Несомненно, семья Засекиных очень стеснена в средствах, что с самого начала подчёркивается выбранным ими жилищем: «Флигелёк был так ветх, и мал, и низок, что люди, хотя несколько зажиточные, не согласились бы поселиться в нём». О бедности скажет и присланное «письмо на серой бумаге, запечатанной бурым сургучом, какой употребляется только на почтовых повестках да на пробках дешёвого вина».
Нам неизвестно, как давно умер князь; мать же Зинаиды Тургенев рисует весьма непривлекательной: это «женщина лет пятидесяти, простоволосая и некрасивая, в зеленом старом платье и с пестрой гарусной косынкой вокруг шеи», с «небольшими чёрными глазками», затем будет замечено: «Крикливый голос княгини раздавался в мезонине: она бранилась со своей горничной». Принимает соседа она «в небольшой и не совсем опрятной комнате с бедной, словно наскоро расставленной мебелью». К тому же княгиня ещё и малограмотна: «Я квам обращаюсь, — писала она, — как благородная дама хблагородной даме, и при том мне преятно воспользоватца сим случаем». Наверное, не приходится удивляться впечатлением, которое произведёт княгиня на мать рассказчика: она «рассказывала отцу, что эта княгиня Засекина ей кажется une femme très vulgaire [женщиной весьма вульгарной]».
И, зная биографию Шаховской, интересно остановиться на моменте, когда, узнав, что рассказчика зовут Владимиром Петровичем, княгиня скажет: «Да! У меня был полицеймейстер знакомый, тоже Владимиром Петровичем звали» - не намёк это на «реалии», как принято сейчас говорить?
Казалось бы, какой могла вырасти её дочь? Тем не менее, она, похоже, получила неплохое образование и воспитание. Описание матери и дочери на обеде у родителей Владимира поразительно контрастно: матери «как будто и в голову не входило, что она княгиня», «она тотчас заговорила о своих векселях, вздыхала, жаловалась на свою бедность, "канючила", но нисколько не чинилась: так же шумно нюхала табак, так же свободно поворачивалась и ёрзала на стуле». А вот дочь «держала себя очень строго, почти надменно, настоящей княжной», и автор особо отметит: «Меня, помнится, удивила чистота Зинаидина произношения». Кто позаботился о её образовании? Мать, вспомним, говорила по-французски «очень плохо». Возможно, покойный князь? Отец Владимира вспомнит его как «отлично воспитанного, но пустого и вздорного человека; что его в обществе звали "le Parisien [Парижанин]", по причине его долгого житья в Париже», а после заметит, что князь «был тоже образован, да глуп».
Но вот что интересно. На следующий день родители Владимира станут обсуждать гостей, и матушка, которой Зинаида не понравилась, скажет: «Это какая-то гордячка. И подумаешь — чего гордиться — avec sa mine de grisette [с её внешностью гризетки]!» Потом будет почти комедийный диалог: «Ты, видно, не видала гризеток». - «И слава Богу!» - «Разумеется, слава Богу... только как же ты можешь судить о них?»
Только есть здесь интересный момент – ведь у большого писателя ничего не может быть «просто так». Гризетка, как сообщают словари, - это молодая девушка, горожанка (как правило, парижанка) легкомысленного поведения и не самых строгих правил». А само слово произошло от французского gris — серый: носили девушки обычно платья из гризета - шёлковой реже шерстяной ткани серого цвета.
А вот первое появление Зинаиды в повести: «В нескольких шагах от меня… стояла высокая стройная девушка в полосатом розовом платье и с белым платочком на голове; вокруг неё теснились четыре молодые человека, и она поочерёдно хлопала их по лбу теми небольшими серыми цветками, которых имени я не знаю, но которые хорошо знакомы детям: эти цветки образуют небольшие мешочки и разрываются с треском, когда хлопнешь ими по чему-нибудь твёрдому».
Я, конечно, не слишком хорошо знакома с правилами приличия того времени, но всё же полагаю, что подобное поведение молодой девушки не слишком соответствует «строгим правилам», хотя и смягчённым дачной жизнью. И может быть, не случайно упомянуты именно «серые цветки»? Впрочем, юного героя эта картина покоряет: «Молодые люди так охотно подставляли свои лбы — а в движениях девушки (я её видел сбоку) было что-то такое очаровательное, повелительное, ласкающее, насмешливое и милое, что я чуть не вскрикнул от удивления и удовольствия и, кажется, тут же бы отдал всё на свете, чтобы только и меня эти прелестные пальчики хлопнули по лбу».
Но, думается, не случайно же матушка героя заметит: «Всё-таки они люди не comme il faut». Её отзыв можно объяснить, конечно, недоброжелательностью, но позднее и доктор Лушин скажет Владимиру: «Да выбор-то ваш больно неудачен. Разве вы не видите, что это за дом?.. Я считаю долгом предостеречь вас. Нашему брату, старому холостяку, можно сюда ходить: что нам делается? мы народ прокалённый, нас ничем не проберёшь; а у вас кожица еще нежная; здесь для вас воздух вредный — поверьте мне, заразиться можете».
Очень часто можно встретить отзывы, что Зинаида находится где-то между детством и взрослостью, и этим объясняется её поведение. Но она сама скажет, что ей двадцать один год. Это, по понятиям того времени, возраст, очень далёкий от ребяческого. Чем объяснить манеры Зинаиды? Мне кажется, лишь одним: девушка, возможно, и обученная французскому языку и светским манерам, не приучена контролировать себя, скорее всего, потому, что отец ею вообще не занимался, а мать… но чему может научить такая мать?
И её поведение при встрече с Владимиром у них в доме тоже более чем свободно. Мы видим, как она усадит героя, чтобы он помог ей распутать шерсть, и будет беседовать с ним, и неожиданно скажет: «Послушайте. Вы меня ещё не знаете: я престранная».
Она действительно «престранная». И в первую очередь потому, что не удовлетворена своей жизнью. Горьки её слова: «Разве жить так весело? Оглянитесь-ка кругом... Что — хорошо? Или вы думаете, что я этого не понимаю, не чувствую?»
Лушин определит её натуру как «каприз и независимость»: «Эти два слова вас исчерпывают: вся ваша натура в этих двух словах». И до какого-то времени это, несомненно, так и было.
Но жизнь ломает многое…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Путеводитель" по тургеневскому циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь
