Найти в Дзене
Полевые цветы

Твоя вера и верность (Часть 4)

Получилось поцеловать Полинку – не просто коснуться губами её светлой макушки, как было в школьном подвале, когда Полька опустила голову на парту и задремала… Поцеловать Полинку получилось по-настоящему.

Впервые.

А ещё…

В Андрюху будто жаром плеснули. Мир закачался в какой-то неясной, никогда не испытанной сладости – оттого, что своим плечом он чувствовал Полинкино плечико… и ногой касался её голой коленки?.. Или – оттого, что Полинка была… лишь в одной его рубахе?

Пока у Андрюхи так непонятно, так жарко и сладко стучало в висках, а ладонь его легла на Полинкину коленку… Полина всё поняла:

- Андрей… не надо.

В каком-то тумане – тоже сладком и жарком – Андрюха и сам понимал, что… не надо: светлые Полинкины косички были такими… девчоночьими, что захотелось защитить её от любой беды… Защитить от самоуверенного и нагловатого Олега Дементьева… от пьяного, какого-то грязно-липкого айдаровца, от взрывов снарядов и от разлома неба…

Снова почувствовал, что он старше Полинки. Поднялся:

- Ты не бойся. Хочешь, – я картошки пожарю? Днём газ горел – совсем слабо, но всё ж огонь. У нас немного картошки осталось. Мать сказала – сварить, а я в шкафу нашёл подсолнечное масло.

Полинка тоже поднялась. Улыбнулась:

- Так хочется картошечки жареной. Я сама пожарю. Идём на кухню.

Картошку – несколько клубней – почистили вдвоём: в темноте, но быстро.

Хоть масла в бутылке осталось лишь на донышке… И целовались у приоткрытого тёмного окна – Полина с неожиданной силой сдерживала Андрюхины руки, которые сквозь мальчишескую застенчивость всё же становились нахальными, – картошка получилась такой вкусной, что обоим казалось: до сих пор ничего вкуснее не ели…

Перед рассветом снова били по Каменному Броду: раскалывалось небо в той стороне, над Луганкой…

Андрей не ушёл в свою комнату – потому что Полинка негромко сказала:

- Ты… не уходи, Андрей.

Так и лежали вместе на диване, прислушивались к дыханию друг друга… и к взрывам в небе над Каменным Бродом.

Так, голова к голове, и задремали ненадолго…

Встрепенулся Андрей оттого, что Полинки рядом не было.

Вскочил, взъерошил светлые волосы… А Полина вошла в комнату – уже одетая в брючки и футболку. Присела на диван, обняла Андрея:

-Мне в госпиталь пора. Я никогда эту ночь… не забуду.

- Поль!.. Полина!.. Я тоже… никогда не забуду… Я…

И Полинка снова поняла его… Поняла, что Андрей сейчас скажет: я люблю тебя…

Остановила его:

- Сейчас не надо, Андрей.

- Поль!.. Полина!..

Полинке хотелось плакать – она даже прижала к ресничкам тонкие пальчики, чтоб не дать скатиться слезинкам… И всё равно улыбнулась:

- Ты потом… это скажешь. Я подожду, пока ты хотя бы девятый окончишь. Ты в горный техникум собираешься?.. Вот я и подожду. Я сказать тебе хотела: выходить из города к Северскому Донцу не надо.

Андрей растерялся:

- Ты… откуда знаешь – про Северский Донец?

Полина грустновато усмехнулась:

- Знаю… Это Алёхе Ерёмину кажется, что тайны его… такие уж тайные. Ты отговори его от этой затеи.

- Почему… это?

-Да потому, что мужикам там некогда – ещё и с вами возиться. – Полина поднялась: – Пора мне.

-Я провожу тебя.

-Проводи – до моего двора. Мне домой зайти надо.

Алёха Ерёмин Соловьём-разбойником спрыгнул с каштана:

-Айдаровец с дружками по двору рыскали. Потом в квартиры врывались: Польку искали. В пятнадцатой тётя Маша успела вооружиться скалкой – у неё большущая такая скалка… крепкая: она ею до войны тесто для лапши раскатывала. Такую тоненькую лапшу у нас в доме только тётя Маша умела делать. К ней за лапшой все соседки ходили.

Полина поторопила Алёху:

- Балабол. Толком рассказывай!

- А я и говорю толком. Тётя Маша врезала айдаровцу скалкой – чессслово, наповал бы… Да дружки поддержали его. А дальше, пацаны… и девчонки, случилось необъяснимое. Учёным ещё предстоит выяснить, что это было: тётки наши повылетали из каждой квартиры… И у каждой тётки – скалка в руках. – Алёха вздохнул с откровенным сожалением: – Так хорошо стали метелить айдаровцев: жертвы были неизбежны…Только прорвались айдаровцы сквозь линию тёток. Во двор выскочили, угрозы выкрикивали, – что Польку найдут… что сепаратистскому отродью – догадался, Андрюха, про кого это они?.. – головы поотрывают.

- Сам-то ты где был? – встревоженно спросила Полина.

- Где… – Алёха беспечно сплюнул: – На каштане. Оттуда хорошо видно, что происходило на лестничной площадке второго этажа: дальше айдаровцы не успели подняться.

Полинка сжала ладонями виски:

- А если б увидели тебя?

Алёха насмешливо сощурился:

- Ты ж, Полька, почти отличница. И я, закоренелый троечник, должен напоминать тебе басню про известное животное, которое даже не догадывается, что можно посмотреть вверх?

У трамвайной остановки Полина остановилась:

- Я никогда не представляла, что наш город может быть без трамваев… Сесть бы сейчас на «тройку»… И от «Лугансктепловоза» до Малой Вергунки.

- Или на «семёрку» – от завода до парка Горького, на Луганку…

- Ты возвращайся. Дальше я сама.

-Поль!.. Полина!..

-Мы обязательно увидимся.

Каждый вечер Андрей приходил во двор Полинкиной девятиэтажки.

Алёха Ерёмин понимающе и сочувственно вздыхал. Потом объяснил:

- Полька домой не приходит – в госпитале остаётся. Елена Павловна, Полинкина мать, тоже там теперь работает. Вчера забегала, сказала, что работы много.

И Андрей отважился – сам отправился в школу, где в эти дни располагался один из госпиталей.

Потому что… Просто надо было увидеть Полинку.

Он её сразу узнал, – хоть была не в привычных брючках и футболке, а в белом халате и косынке, как настоящая санитарка.

Пока размышлял, можно ли подойти к Полине - она же на работе! - к школе подлетела белая «Лада». Ополченец вынес из машины девушку. Андрей заметил: волосы её потяжелели от крови…

Ополченец кивнул Полине, что-то сказал.

Полинка подбежала к машине, взяла на руки девчушку – ей года три было… Склонилась над нею, говорила какие-то слова…

А у Андрея потемнело в глазах: головка в ласковых светлых кудряшках вдруг повисла – как у птенца ласточки, которого он поднял во дворе разбитой школы…

Полинка плакала на скамейке под липами.

Андрей сидел рядом. Ничего не говорил, лишь прижимал к себе Полину…

А вскоре над Луганском прозвучали приветственные гудки белых российских КамАЗов: из подмосковного Наро-Фоминска в город прибыл первый гуманитарный конвой. Усталые мужики – незнакомые, но такие родные… – рассказывали, как пробирались в Луганск по степному бездорожью: украинская власть отказывалась пропускать машины через границу…

Радовалась детвора. Луганские мальчишки восторженно рассматривали большущие белые машины. Случалось, какой-нибудь водитель подхватывал на руки пацанёнка, что от счастья затаил дыхание, и усаживал его за руль…

Старики плакали: белые КамАзы означали, что блокада Луганска закончилась.

Андрей и Алёшка уже не вспоминали о своих планах – выйти из города к Северскому Донцу и отправиться к ополченцам. Потому что было некогда: мальчишки и девчонки, луганские старшеклассники и студенты, организовали целый отряд, который круглосуточно – когда не было обстрелов – доставлял старикам и женщинам с детьми продукты, воду, одежду.

В одной из квартир в пятиэтажке с разбитой крышей Алёшку и Андрея встретила пожилая женщина: ей было, наверное, под восемьдесят… Но выглядела бабуленька не просто опрятно… а как-то даже изысканно: строгое платье, аккуратная причёска, маникюр. Это – при жёстких нормах на воду… при том, что столько дней в Луганске продолжалась блокада… А женщина улыбнулась мальчишкам:

-Я на тепловозостроительном чертёжницей работала. Не к лицу мне замарашкой-то выглядеть.

Таисия Васильевна взяла консервную баночку, попросила:

- Откроете мне, мальчишечки хорошие?

Андрюха и Алёшка бросились открывать банку: ясно же, – забыла бабуленька, когда ела в последний раз…

А Таисия Васильевна взяла банку, спустилась во двор. К ней подошла рыжая, с белой грудкой, дворняжка, вежливо села рядом. Таисия Васильевна сорвала лист лопуха, выложила на него куски мяса. Объяснила:

- Ещё в начале лета пришла к нам во двор. Видно, без хозяев осталась. Мы её Лушей зовём. Делились с ней всем, что сами ели. – Погладила собачку по голове: – Вот и пришло, Луша, время – пообедать.

У Андрюхи отчего-то сжало горло.

А Алёшка отвернулся. Сердито бросил:

-Глаз запорошило…

… А с Полиной больше не увиделись.

Первого сентября луганские ополченцы взяли аэропорт «Луганск».

Полинин отец, горный мастер с «Луганской», погиб в одном из последних боёв.

А мать ещё раньше погибла – множественные осколочные ранения после очередного обстрела города и госпиталя из РСЗО «Град».

Димка, старший брат Полины, воевал под Краснодоном.

Полинина крёстная жила в Стаханове и забрала девчонку к себе.

Встретиться перед отъездом не получилось.

Лишь всколыхнулся Полинкин голос:

- Я никогда эту ночь… не забуду. Ты потом… это скажешь. Я подожду…

Фото из открытого источника Яндекс
Фото из открытого источника Яндекс

Продолжение следует…

Начало Часть 2 Часть 3 Часть 5 Часть 6

Часть 7 Часть 8 Окончание

Навигация по каналу «Полевые цветы»