Татьяна Геннадьевна Цитович - председатель ТИК г. Лабытнанги
— У психологов есть такая присказка: если в детстве у тебя не было велосипеда, а теперь есть Бентли, у тебя всё равно в детстве не было велосипеда... Татьяна Геннадьевна, а Вы согласны с тем, что «все мы родом из детства»? Или его роль несколько преувеличена?
- Я с этим более чем согласна, потому что мироощущение, с которым я живу сегодня, формировалось именно в детстве. Из детства пришли мои принципы, мои предпочтения в самых разных областях, там выстраивались мои будущие отношения с окружающим миром.
- А каким оно было, Ваше детство?
- Счастливым. Такого детства, которое было у людей моего поколения, к сожалению, лишены современные дети. Да, есть какие-то другие важные ценности и интересы, но сегодня, с приходом информационных технологий, утрачена ценность общения, которая так необходима в этом возрасте.
Я родилась и выросла в самом северном районе Белоруссии, на границе с современными Россией, Литвой и Латвией. Мои родители – абсолютно простые люди. Мама работала технологом на хлебокомбинате, отец водителем. Однако практически все остальные мои родственники – бабушки и дедушки, тёти и дяди – были врачами или педагогами.
В детский сад я ходить отказалась после того, как меня поставили в угол за то, что я отлупила кого-то из ребят, так что воспитывали меня по очереди мои бабушки. Одна из них работала директором начальной школы, а вторая была уже на пенсии. Первая дала мне интеллектуальное и духовное развитие. А бабушка по маминой линии воспитала во мне творческое начало и любовь к дому.
Так что я считаю, что, когда родители отвозят детей к бабушкам на воспитание, это здорово. Особенно с точки зрения самих бабушек (смеётся). Потому что любовь к внукам – это какое-то особенное, необъяснимое чувство. И великое счастье.
Родители отца были католиками, у меня до сих пор хранится доставшийся от бабушки старинный маленький молитвенник. А по маминой линии – православными. Меня бабушка даже крестила тайком, увезя к себе на родину в Рязанскую область. И замуж в своё время я вышла за католика. Но при этом ни в детстве, ни во взрослой жизни на этой почве в нашей семье никогда не возникало разногласий. Напротив, было абсолютной нормой отмечать два Рождества, две Пасхи. И свечи мы ставили и в храме, и в костёле, потому что, как всегда говорила моя бабушка, Бог един.
- А Вам что-нибудь известно о более ранней истории рода, о своих корнях?
- Знаю достаточно много, так как по линии и папы, и мамы есть родственники, которые достаточно плотно занимаются изучением обеих родословных. Мама у меня – русская, родом с Рязанщины. В девичестве Стрельцова, поэтому, вероятнее всего, её род идёт ещё от царских стрельцов.
Однако есть в моих родословных такие моменты, на которые не могут пролить свет ни запросы в архивы, ни изучение имеющихся документов. Например, достоверно известно, что предки моего отца являются выходцами из той части Белоруссии, которая в разное время относилась то к Польше, то к Российской империи. Сами имена об этом свидетельствуют: бабушка Гелена, прадед Франц Францевич. О прапрадеде, Паруле Франце Францевиче, удалось узнать лишь то, что 1937-й стал последним годом его жизни. Но как и почему – нигде никаких сведений нет.
Зато хорошо известно, как по отцовскому роду прошлась Великая Отечественная война. Папины родители были учителями по образованию, его отец до войны работал инспектором в районо. Воспитывали дочь Сталину и сына Геннадия. Когда пришли фашисты, дочку, чтобы спасти ей жизнь, переименовали в Алину. А дедушка при немцах по заданию подполья остался в посёлке старостой, есть подтверждающие этот факт документы. Но однажды со стороны Литвы пришла ничего об этом не знавшая партизанская бригада и расстреляла деда. Место, где это произошло, до сих пор носит его имя – Параднев ручей...
После его гибели мой отец с мамой и сестрой оказались в концлагере. Там через какое-то время детей собрали для отправки в Германию. Ребят побросали в кузов грузовика и повезли на железнодорожную станцию. Но по дороге шестилетняя Алина выбросила из машины своего трёхлетнего брата, моего отца, в овраг. Чтобы хотя бы он спасся... А чуть позже на станции во время погрузки начался обстрел, и моей тёте в числе ещё нескольких детей удалось убежать. Она вернулась по той дороге пешком, нашла брата в болоте... Так они выжили.
Моему двоюродному деду, младшему брату бабушки, в 1941 году было 16 лет. Сначала он стал связным, а потом комиссаром одного из партизанских отрядов бригады Петра Машерова (один из главных организаторов и руководителей партизанского движения в Белоруссии, в послевоенное время советский партийный и государственный деятель – прим. ред.). После войны получил педагогическое образование и до самой смерти работал директором средней школы.
Родная сестра несправедливо казнённого партизанами деда, ставшая впоследствии заслуженным учителем республики, во время войны, рискуя собственной жизнью, прятала у себя евреев.
А я родилась и выросла на малой родине Машерова – в посёлке городского типа Россоны, училась в школе, которая носит его имя. И всё моё детство прошло на «Партизанских кострах», в которых принимали участие и мой двоюродный дедушка, и сам Пётр Машеров. Особенно памятным для меня навсегда останется 3 июля – день освобождения Белоруссии от гитлеровских захватчиков.
- Великая Отечественная война так глубоко, так болезненно вошла в историю Вашего рода, что Вы уже не просто потомок переживших её людей, Вы практически её свидетель по крови. Что Вы чувствуете сегодня, когда нас пытаются убедить в том, что на самом-то деле роль советского народа в победе над фашизмом не так уж велика?
- Как говорил Геббельс, отнимите у народа историю, и через поколение он превратится в толпу, а ещё через поколение им можно будет управлять как стадом. Я прошла несколько этапов отношения к подобным попыткам. Сначала были неверие в происходящее и гнев. Затем было желание что-то изменить в современной системе образования, потому что тому, что сегодня происходит, в некоторой мере способствуют и внедрённые в своё время определённые новшества в школах.
А потом пришло простое понимание того, что желающие переписать историю были, есть и будут всегда, во все времена. Но если существуют достоверные знания и твёрдое убеждение в их правдивости, правильное понимание хода истории - никакие попытки нам не страшны. Я знаю правду о той войне не только из воспоминаний родных и односельчан, но и по документальным первоисточникам из архивов, к которым у меня был доступ благодаря моему первому, историческому образованию.
Сохранение исторической правды зависит только от нас самих. Однако важно научить отделять «зёрна от плевел» современную молодёжь, будущие поколения России. Только формирование правильного восприятия событий даст им «прививку» от лжи и негатива, которые обрушиваются на нас сегодня.
- Татьяна Геннадьевна, давайте вернёмся в Ваше детство. Вы уже тогда знали, кем хотите быть?
- Я росла очень любознательным ребёнком, мне всё было интересно. Ходила в танцевальную студию, особенно любила и до сих люблю народные танцы, хороводные, где движениями, пластикой словно выписывается какой-то прекрасный узор.
Одно время серьёзно занималась лёгкой атлетикой: метание диска, ядра, копья, тройной прыжок. Была чемпионкой Витебской области. Когда училась в 8 классе, меня настойчиво приглашали в школу олимпийского резерва, но отец не отпустил. Так что моя спортивная карьера закончилась, не успев начаться.
Наша семья была читающей, и я читала просто запоем. У меня был «блат» – мама одноклассника работала заведующей районной библиотекой, так что обо всех новинках я узнавала первой. Пиетет был с самого раннего детства перед книгой. И остаётся до сих пор. Страсть к чтению именно бумажных книг сопровождает меня по сей день несмотря ни на какие гаджеты. А мои любимые книги не раз помогали мне в жизни.
Между тем родители хотели видеть меня врачом. Но так как я, благодаря одной из моих бабушек, с четырёх лет росла в стенах школы, то другой профессии себе просто уже не представляла. Училась хорошо, с удовольствием. Мне очень повезло с учителями, но при этом была постоянная работа над собой. Я знала, что хочу поступить в вуз, поэтому училась не просто каждый день, а буквально каждый час.
Школу я окончила с золотой медалью, перед поступлением в вуз «разрывалась» между филологий и историей. Последняя победила, и я пошла на историко-философский факультет Латвийского университета.
В то время школьных учителей готовили педагогические институты, а моё образование открывало два пути: наука или партийная деятельность. Поэтому позднее навыки работы именно в школе я черпала из детства, из опыта бабушки, а также коллег-учителей, с которыми меня сводила судьба и которым я по сей день очень благодарна. До многих вещей я дошла сама, и этим они особенно ценны.
Знаете, я уже столько лет не работаю в образовании, но по-прежнему ощущаю себя учителем. Я искренне и беззаветно люблю школу. Всякое бывало за годы работы, но это было очень счастливое время. И сейчас, когда меня приглашают провести какой-нибудь информационный урок, я всегда стараюсь продумать его так, чтобы детям было по-настоящему интересно. И каждый раз, приходя в школу, словно возвращаюсь домой...
- Тогда почему в своё время произошла столь кардинальная смена деятельности: с поста директора школы в председатели Территориальной избирательной комиссии?
- Я не почувствовала кардинальных перемен, эта сфера была мне очень хорошо знакома. Выборами я занималась уже где-то с середины 90-х годов, была членом участковой и окружной комиссии, знала эту работу изнутри. А в системе образования как раз начались нововведения, которые я как директор школы обязана была исполнять, но как педагог до конца не принимала. Поэтому, когда поступило соответствующее предложение, долго не раздумывала.
Кстати, как показала жизнь, моё отношение к тем новшествам было правильным. Сегодня пытаются повернуть всё вспять, хотя это очень сложно. Но я всё равно надеюсь, что дело увенчается успехом. Первые результаты уже есть. Например, я невероятно рада тому, что школы вернулись к единым учебникам.
– И про отмену ЕГЭ всё чаще заговаривают...
– А вот относительно отмены единого государственного экзамена у меня позиция другая. Когда-то, чтобы понять своё отношение к нему, я стала автором заданий, трижды становилась победителем Всероссийского конкурса среди разработчиков заданий по истории и обществознанию. Была и по другую сторону «баррикад» – решала ЕГЭ по математике. И могу твёрдо сказать: я за сохранение этого экзамена. Потому что в том виде, в котором ЕГЭ сейчас существует, он позволяет проверить у ребёнка как фактическое наличие знаний, так и уровень умения их практического применения. Плюс, не забывайте, эта система даёт выпускнику больше возможностей для поступления в вуз. Возможно, надо ввести экзаменационный допуск к ЕГЭ как некую проверку владения школьным материалом. Быть может, пересмотреть саму процедуру его проведения. Но полностью отменять его нельзя, пока не найдена достойная альтернатива. А её у противников ЕГЭ пока, к сожалению, нет.
– Татьяна Геннадьевна, практически обязательный для наших героев вопрос: как в Вашей судьбе возник Север?
- Во время учёбы в университете я познакомились с будущим мужем, и он, довольно быстро убедившись в серьёзности своих намерений, решил поехать на Север, чтобы заработать нам на кооперативную квартиру. И в 1986 году оказался по комсомольской путёвке в Лабытнанги.
А я оставалась в Риге до тех пор, пока не узнала от общих знакомых, что он очень ждёт моего приезда. Мне было всего 19 лет, очень пугали неизвестность и дальняя дорога, поэтому я решила положиться на судьбу. Загадала: если прямо сейчас в агентстве «Аэрофлота» есть билеты, поеду, а если нет – значит, не суждено. Билет до Салехарда был. Это и стало первым шагом на моём северном пути.
– И как встретил Вас Ямал?
- Ой, тот день я помню буквально по минутам, все мои тогдашние эмоции, впечатления, даже запахи живы в памяти...
После 8-часового перелёта с двумя посадками, в пять часов утра я прилетаю в Салехард. Декабрь, темень, снег, мороз. И понимаю, что, несмотря на заранее отправленную телеграмму, меня никто не встречает. Ладно, думаю, не встретил – и не надо. Сейчас беру билет и лечу обратно. Но сперва я должна посмотреть ему в глаза!
До первого автобуса в Лабытнанги оставалось ещё два часа, и я пошла в буфет на первом этаже здания аэропорта. Помню, как увидела на ценнике «Куропатка отварная» и долго искала на прилавке что-нибудь, напоминающее куриную ножку. Обратилась за помощью к буфетчице, и потом с недоумением разглядывала какие-то чёрные комочки на тарелке прямо передо мной... В общем, первый мой день на Ямале начался со сплошных разочарований (смеётся).
Переехали мы Обь, ничего, кроме сплошного снега вокруг, я тогда не увидела. Конечная остановка была у железнодорожного вокзала. Выхожу через заднюю дверь автобуса в полнейшем непонимании, что делать дальше. И вдруг слышу со стороны передней двери, куда уже загружались пассажиры в обратный путь, знакомый голос, который, отвечая на чей-то вопрос, произносит: «Еду в аэропорт Таню встречать». Поворачиваюсь и вижу своего будущего мужа... Оказалось, мою телеграмму он получил накануне вечером и утром первым же автобусом собрался в аэропорт. С приготовленными для меня валенками подмышкой. А я приехала вся такая модная - в расклешённом пальто из рижского салона, с лисой через плечо, в югославских полусапожках - и наотрез отказалась надевать эти самые валенки. Правда, после десятиминутного ожидания на остановке сама их попросила...
А перед самым моим отъездом обратно мы подали заявление в загс. Я съездила домой, поставила родителей перед фактом, в университете перевелась на заочное отделение и, несмотря на уговоры преподавателей, улетела обратно.
Весной того же года мы сыграли свадьбу. Я устроилась на работу, постепенно наладился быт. Вот так, приехала на Север буквально на неделю, а живу здесь по сей день.
- Вас, девятнадцатилетнюю девочку, не отпугнула тогда суровость этого края, его бытовая неустроенность?
- Да, приходилось зимой спать полностью одетой под тремя одеялами и двумя тулупами, потому что за ночь вода в кружке на столе превращалась в лёд. А утром нужно встать, собраться и идти на работу. Если честно, даже мой муж был уверен, что я здесь долго не выдержу. Но, во-первых, не надо забывать про моё деревенское детство, которое столькому меня научило и во многом закалило мой характер. Каждую осень мы, школьники, помогали колхозу, благодаря чему я научилась не только копать картошку, собирать яблоки и убирать капусту, но и дёргать лён, вязать бабки, ставить снопы и многое другое. И по дому обязанности с раннего детства были, так что я многое умела и работы никогда не боялась.
А во-вторых, мне сейчас вспомнились стихи Асадова: «От Арктики до Антарктики люди весь мир прошли. И только остров Романтики на карты не нанесли»... Дорога Обская-Бованенково была последней всесоюзной стройкой Советского Союза, основная масса её участников состояла из комсомольцев с чистыми помыслами, романтическим сердцем и абсолютно искренним стремлением помочь своей стране. Гитары, комсомольские костры, авторская песня... Я всегда восхищалась этими людьми и была счастлива ощущать себя причастной к их великому делу.
Ну и, в-третьих, молодость и любовь – очень мощный противовес житейским трудностям. Я была счастлива, и в этом заключалась моя главная сила.
– И потом никогда не жалели о том, как сложилась Ваша судьба?
- В профессиональном плане – нет, я всю жизнь занимаюсь тем, что умею и люблю.
Если же говорить о женской судьбе, то она одарила меня сполна: и счастьем, и горем. Мне повезло достаточно рано встретить родственную душу, долгие годы любить и быть любимой. Очень тяжело терять человека, который был рядом с тобой на протяжении более четверти века. Тем более если беда происходит внезапно, в один миг, когда ничто её не предвещает. Невыносимо больно просыпаться каждое утро и заново осознавать, что счастье закончилось и больше никогда не вернётся... Я достаточно своеобразно переживала тот момент. Месяца на три закрылась ото всех. Не могла никого видеть, ни с кем разговаривать. Я была один на один со своим горем и ни с кем не хотела его делить.
- Что помогло Вам тогда не погрузиться в самое чёрное отчаяние?
- Спасло меня, не поверите, моё образование. В какой-то момент я начала понимать, что уже не справляюсь с горем, моё состояние становится по-настоящему опасным. И в один из тех страшных дней подсознание подсказало мне заглянуть в свои старые университетские конспекты. И там, в записях с лекций по психологии, я нашла раздел под названием «Психология горевания»: практические исследования процесса психологической адаптации человека к тяжёлой утрате.
И вот все этапы этого процесса я пропустила через себя. Или себя через них. Я была одновременно и исследователем, и участником этого опытного эксперимента. Был составлен чёткий план ожидаемых изменений моего состояния. Я отслеживала каждый этап, сверяя свои ощущения с прогнозами и выводами психологов. Испробовала на себе все существующие методы облегчения душевной боли: кричала, пела, переносила свои эмоции на бумагу... И я справилась тогда, я выжила.
- Этот опыт сделал Вас сильнее?
- Любая беда, если ты с ней справляешься, закаляет. А ещё я в очередной раз убедилась в том, что искать ответы на «почему?» и «за что?» не нужно никогда и никому. Это прямой путь к саморазрушению. Для каждого из нас жизнь такова, какой мы её воспринимаем. Замечаем вокруг только негатив, обижаемся на всё и вся – значит, и любой наш день будет состоять сплошь из обид и отрицательных эмоций. Умеем увидеть красоту в самых обыденных вещах, встречаем людей улыбкой – и мир вокруг сразу преображается к лучшему. Жизнь, конечно, штука непростая, иногда кажется несправедливой или чересчур требовательной. Но она точно стоит того, чтобы жить.
Человек - существо биопсихосоциальное, которое не может жить без ощущения того, что в нём кто-то нуждается, что он востребован в чём-то. Это естественная потребность. Даже в своей утрате я не была одна в этом мире, и осознание этого факта сыграло большую роль. А ещё помогло то, что в тот же год сын со своей супругой подарили мне первого внука, и в жизни появился новый смысл.
- Ваш сын не продолжил врачебную или педагогическую династии?
- Нет, Олег после школы окончил факультет культуры университета в Санкт-Петербурге, получил специальности «романо-германская филология, филолог» и «переводчик». В дальнейшем самостоятельно освоил специальности, связанные с информационными технологиями, и сейчас работает в сфере графического дизайна. Живёт с семьёй в Москве, подрастают двое детей, Дима и Лиза. Супруга Ксения работает в аппарате Центральной избирательной комиссии Российской Федерации.
- Совпадение?!
- Клянусь, я не имею к этому никакого отношения (смеётся)! Ещё когда Ксения училась в университете, её пригласили на практику в ЦИК, где она очень хорошо себя зарекомендовала и в дальнейшем получила возможность остаться в качестве постоянного сотрудника. Так что супруга сына работает по такому же сумасшедшему графику, как и его мама, времени на отдых у нас совсем немного.
- А что для Вас самый лучший отдых?
- Смена вида деятельности. Лишь бы не было «ничегонеделания». Я, например, не умею смотреть телевизор в привычном понимании этого процесса.
- То есть фильм в Вашей компании спокойно не посмотришь?
- По телевизору – нет. Для этого меня нужно как минимум отвести в кинотеатр, там я ещё могу заставить себя высидеть без дела пару часов. Но в домашней обстановке мои руки всегда должны быть заняты какой-нибудь работой, будь то готовка, уборка или рукоделие.
Я вообще очень люблю что-то придумывать, созидать, творить. У меня не пропало желание узнавать что-то новое, мне всё интересно. Мне не надоедает жить. Есть множество вещей, которым я хотела бы научиться, просто катастрофически не хватает времени. Но я обязательно это сделаю. Вот, например, не так давно начала осваивать технику декупаж, которая давно меня интересовала. Уже даже появились первые изделия: и в стекле, и на дереве. А ещё учусь вязать сумки из шнура.
Очень люблю и умею готовить. Не признаю покупные готовые блюда, еда может быть только домашней. Обожаю испытывать новые рецепты, экспериментировать. Недавно, например, угостили глухарём, готовила его впервые в жизни. Провозилась почти сутки, но оно того стоило – блюдо получилось изумительным.
Местная природа, рыбалка – ещё одна моя огромная любовь. Сплавы по реке – вообще отдельная тема. Раньше мы в Харпе садились в лодки, по Соби сплавлялись до Катравожа, там выходили на большую Обь и уже на моторах возвращались домой. Занимало это 5-6 дней. Палатки на островах, охотничьи избушки с баней «по-чёрному», уха на костре. И это обязательно должно быть в конце августа - начале сентября, время, когда красота северной природы просто не поддаётся словесному описанию. Но с некоторых пор это ещё и самый разгар подготовительной работы к Единому дню голосования, так что пока о таких сплавах мне остаётся только вспоминать...
– А к Вам пришло ощущение себя настоящей северянкой?
- Безусловно. И уже довольно давно. Я поняла, что Север стал мне родным, благодаря двум моментам. Сначала, когда заметила, что на вопрос о том, куда я летом поеду в отпуск, вместо привычного «домой» я стала отвечать «к маме», «к родственникам» и тому подобное. Значит, я обрела здесь свой дом. А второй момент, когда умом я начала понимать, что вроде бы пора с Севера уезжать, но сердце эту мысль никак не принимает. Вместо этого оно спрашивает: а вдруг у нас больше не будет такой рыбалки? Разве где-то ещё мы сможем собирать такие подосиновики? И где ещё вокруг будет столько хороших, искренних людей? Очень тяжело от всего этого отказаться...
– Татьяна Геннадьевна, за какие недостатки Вы себя ругаете? Или за что, наоборот, можете похвалить?
- Некоторые мои качества я никак не могу классифицировать: недостаток это или достоинство. Например, готовность помочь другому, даже если это идёт вразрез с моими какими-то убеждениями либо в ущерб моим собственным интересам. Помните, как в мультфильме про 13-го чертёнка? «Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждёт тебя успех». Так вот это, к сожалению, не про меня. А может, наоборот, к счастью.
А ещё я трудоголик. У меня нет чёткого разделения, я живу, встраивая личную жизнь в работу и наоборот. И это тоже нравится не всем и не всегда.
Но для меня самое главное – ощущение самодостаточности. Она состоит из множества слагаемых: образование, характер, умения и так далее. А даёт в конечном итоге ощущение независимости и внутренней свободы. Потому что есть уверенность: что бы ни случилось, я в этой жизни не пропаду, потому что всё сумею и смогу сделать сама.
Хотя иногда я бываю ленивой, очень люблю сладкое, а при всей моей бурной активности я внутри очень стеснительный человек. И со всем этим мне приходится бороться. Признаюсь, не всегда удаётся выйти победителем. Но девиз мой - слова всё того же Эдуарда Асадова: «В любых делах при максимуме сложностей подход к проблеме всё-таки один: желанье – это множество возможностей, а нежеланье – множество причин».
Так что работа над собой продолжается.
Беседовала Иванна Чекина
Фото: Алексей Путряев
