На местах сложилась своя революционная обстановка. Поддержка правительства сменилась разочарованием, терпение у людей подходило к концу. С каждым месяцем на селе росло погромное движение. В марте оно еще не имело массового характера. По архивным данным милицией было зафиксировано только 17 правонарушений [434]. По началу волнениями были охвачены только те губернии, где в 1905-07 годах происходили жестокие подавления царской властью. Прежде всего, разгрому и захвату подвергались поместья, принадлежащие владельцам с немецкой фамилией [435]. Формы борьбы были все те же: захват имений (112 случаев), насильственное снятие с сельхоз работ военнопленных и наемных рабочих из других уездов и волостей (69 случаев), порубка лесов (37 случаев), захват инвентаря (7 случаев), принудительная аренда земель (3 случая) [434]. Постановления правительства, как и в царское время, трактовались крестьянами в свою пользу. Так постановление от 11 апреля «об охране посевов» сподвигло крестьян к контролю помещичьих посевов. В апреле министерство земледелия зафиксировало 205 «аграрных беспорядков», охвативших 42 из 49 губерний Европейской части России. В мае – 558, в июне – 1122. Затем наступил спад из-за полевых работ, но осенью рост беспорядков продолжился. По воспоминаниям Н.Н. Суханова: «Мужички же, окончательно потерявшие терпение, начали вплотную решать аграрный вопрос — своими силами и своими методами. Им нельзя было не давать земли; их нельзя было больше мучить неизвестностью. К ним нельзя было обращаться с речами об «упорядочении земельных отношений без нарушения существующих форм землевладения» [цитата по 436]. Самозахватом подверглись не только поместья, но многие другие индивидуальные собственники земли – отрубники и хуторяне, зажиточные крестьяне, иногда сталкивались интересы разных соседних общин.
Карательные действия власти, затрудненные и замедленные сложной обстановкой в стране, должного эффекта не возымели. Следственные комиссии по аграрным делам не справлялись с увеличивающимся потоком дел. Не помогла и организация земельных комитетов, утвержденная постановлением от 21 апреля. Во главе комитетов находились эсеры, поддерживающие политику Временного правительства, поэтому самозахваты земли осуждались и не признавались законными. При этом насильственные действия правительства снижали доверие крестьян к власти.
Бездействие власти повлияло и на решения помещиков. Поняв, что им неоткуда ждать помощи, они стали собственными силами усмирять распоясавшихся крестьян. Крупные землевладельцы нередко использовали для защиты своих имений, работающих у них военнопленных. Так, в Нижнедевицком уезде помещики снарядили против участников агарных беспорядков 30 пленных мадьяр, вооружив их вилами и посадив на лошадей [437]. Мелкие собственники, не имеющие сил сопротивляться бунту, разорялись, покидали свою землю и пополняли ряды бедноты.
Зачинщиками погромов чаще всего были крестьяне-фронтовики и дезертиры, которые стали возвращаться в села еще в апреле. Подвергшись широкой социалистической агитации на фронте, они были наиболее политически подкованы, уверенности прибавлял и боевой опыт в войне. Также деревни посещали и различные партийные агитаторы из города. Инструктор Московского областного бюро Советов Шевцов, вспоминал: «Среди крестьян работать и весело и продуктивно, не требуется какой-либо определенный план для их организации. Крестьяне недовольны во многих случаях своими волостными комитетами, которые по преимуществу состоят из зажиточных крестьян – «кулаков», сельских комитетов и в помине нет. Уездные комитеты собраны таким образом, что крестьяне не в большинстве. Следствием этого является то, что крестьяне живут как на вулкане и ждут только сигналов для погромов» [цитата по 438].
Несмотря на решение первого съезда ВСКД и действия коалиционного правительства, местные органы власти в лице губернских съездов СКД стали проводить самостоятельную политику несогласную с центральной властью. Например, 16 июня II Тульский съезд крестьянских депутатов, объединившийся накануне с исполнительным комитетом губернского Совета военно-крестьянских организаций, вынес решение о немедленном переходе помещичьих земель в ведение земельных комитетов. Но земельные комитеты не собирались идти на поводу у местных Советов, решения были заблокированы, а самозахват не оформлен. Народ же в уездах стал поддерживать линию крестьянских Советов и продолжил захват поместий. Перед самым переворотом 13 октября Тульский Совет снова вынес резолюцию о передаче помещичьей земли в ведение земельных комитетов, на этот раз, такое же решение приняла и сессия тульского губернского земельного комитета, «так как из-за беспорядков разрушается народное достояние, которое в целости должно перейти по постановлению Учредительного собрания к народу и увеличить его зажиток. И нет времени крестьянству думать об Учредительном собрании, где решится его судьба, его детей, внуков и правнуков [цитата по 439]. Размах погромного движения свидетельствовал о неспособности местных властей сохранить порядок в деревне. [440]
Летом, после окончания первого съезда ВСКД крестьяне разделились во мнениях – беднота и батраки стали поддерживать большевиков, середняки – эсеров, большинство придерживалось выжидательной позиции. В целом можно констатировать, что аграрное движение в 1917 году развивалось преимущественно вне партийного влияния. [441]. Как писала Е.В. Симонова: «Крестьяне слабо разбирались в программах социалистов, поэтому роль эсеровских и большевистских агитаторов определяется, прежде всего, стимулом к прорывающемуся недовольству общинников сложившимся порядком землепользования» [цитата по 440].
Интересны выводы, которые сделали уездные комиссары, подробно изучившие причины крестьянских погромов того времени. Вот указанные ими причины: 1) Примеры погромов других местностей России и распространение газет. 2) Подстрекательство солдат, матросов, возвратившихся с войны. 3) Усталость деревни от ожидания разумной власти и порядка. 4) Медленное судопроизводство, приводящее к тому, что «у населения начинает развиваться уверенность в безнаказанности». 5) Случайный характер выборных лиц в земельных комитетах, которые не соответствовали своему назначению. 6) Недовольство крестьян деятельностью всевозможных комитетов, которые выносили массу постановлений, большую часть которых не могли воплотить в жизнь. 7) «Прогрессирующее выкуривание сельским населением самогона», которое «затуманивает и без того неразвитое сознание крестьянства и наталкивает его на самочинные действия, драки и ссоры между собой». 8) Отрицательное отношение крестьян к хлебной монополии. 9) «Сознание народа, что «леса божьи». 10) Недоверие крестьян к существующей власти и распространение среди них разговоров: «А будет ли Учредительное собрание и сможет ли оно что-нибудь сделать?» [цитаты по 440]. [442, 443, 444]
Всеобщее озверение народа, начавшееся в городе, быстро распространилось и по русским селам. Как уже говорилось, крестьяне разоряли не только богатых помещиков и кулаков, но и своих соседей отрубников, таких же землепашцев, которые зарабатывали на жизнь собственным трудом. По сути уже тогда началась гражданская война всех против всех. Сталкивались классы и сословия, богатые и бедные, соседские общины. Все это приводило к нарушению нормальной хозяйственной жизни. Эффективные поместья разорялись, посевы травили, гибло население и скот. Вместо мирного земледельческого труда, народ, охваченный злобой и ненавистью, был занят бесконечным дележом и захватом чужой земли, воровством продовольствия и имущества. В архивах сохранилось отчаянное письмо нескольких землевладельцев о будущем страны: «Россия с ее черноземным богатством в ближайшее время превратится в пустыню с обширными площадями сорных трав, с нищим в моральном и материальном отношении населением, с ничтожным количеством низкосортного хлеба, недостаточного даже для надобностей его производителей, при полной гибели высококультурных хозяйств и абсолютном уничтожении крахмального, паточного и свеклосахарного производства, а также рассадников улучшенного животноводства. Экономическая гибель России неизбежна» [цитата по 445, 446].
Между прочим, аграрные революционные волнения 1917 года стали косвенной причиной небывалого голода 1932-33 годов. После революции качество обработки земли снизилось, нарушенное хозяйство страны долго не могли восстановить. Это привело к чрезвычайному засорению полей и широкому развитию фитопатологических инфекций, что, в свою очередь, способствовало массовой вспышке распространения сорной растительности и вредителей, которая вызвала катастрофические потери урожая. В 1932 году от 50 до 70% намолоченного зерна оказалось непригодным для использования в качестве продовольственного. [447]
При этом правительство было вынуждено продолжить политику продразверстки. Однако в условиях нарастающей неразберихи было сложно наладить эффективное взаимодействие не только между властью и народом, но даже между соседними селами. Местечковый принцип (мне надо, а на остальных наплевать) оказался в этой ситуации доминантным. Продразверстка столкнулась с ожесточённым сопротивлением деревни, в первую очередь — крестьянских общин. Хлебозаготовки составили в процентах от плана: в апреле 1917 г. — 27%, в мае — 70%, сентябре — 30%, в октябре — 19%. Запрет на вывоз продовольствия инициировался и местными губернскими комитетами. [448]. Как отмечали уездные комиссары, продкомитеты были бессильны в борьбе с тайной продажей хлеба, гражданской сознательности крестьяне проявлять не спешили [442]. В июне хлебные пайки в городе стремительно сократились, в августе в Москве и Петрограде нормы доходили до 200 г хлеба в день на человека [448].
В городе стали стихийно организовываться продотряды, состоящие из голодных солдат и рабочих. Они начинали устраивать рейды на крупных владельцев хлеба, в селениях, расположенных недалеко от железнодорожных станций. 20 августа 1917 года министр продовольствия энес А.В. Пешехонов приказал «взять в деревне хлеб» вплоть до применения оружия. Во многих районах получил распространение и перехват железнодорожных вагонов и барж с продовольствием для местных нужд. [448]
Развал продовольственного снабжения Петрограда и продолжающийся экономический кризис подталкивал рабочих и солдат к массовым выступлениям, а Корниловский поход ускорил падение правительства. Таким образом, «Временное правительство и поддерживающие его партии «довели» страну до победы большевиков». «Не было организации, партии и лидера, которые избежали бы идеологических заблуждений и тактических ошибок, обернувшихся потом тяжелейшими последствиями для крестьян. Не избежали их и всероссийские съезды. Поэтому последние предстают, прежде всего, как драма российского крестьянства» [цитата по 249]. На местах крестьяне, увлеченные черным переделом, отстранились от политической жизни, ничего не замечая дальше своей деревни, а в городе, лишенные надежной и решительной партии, были обмануты большевиками, планирующими захватить в стране власть.
Продолжение следует.
С первой частью главы 3.1 можно ознакомиться здесь:
Со второй частью главы 3.1 можно ознакомиться здесь:
С третьей частью главы 3.1 можно ознакомиться здесь:
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.
