Опостылевшая жена 6
В субботу, после бани, сидели за столом. "Все вместе, совсем как раньше - тоскливо думала Маруся, - вот бы перебесился Степан, остался со мной, люблю ведь его, окаянного.. Как жить-то без него, от горя зачахну..." Он же, как нарочно, ходил из угла в угол, не ложился спать. Потом позвал:
- Пойдем на крыльцо, поговорим.
Как на плаху, на ватных ногах плелась за ним Маруся, предчувствуя близкий конец супружеской жизни.
- Ну что, Мария. Завтра перебираюсь к Галине, не обессудь. Из хозяйства телку заберу осенью, двух овец. Председатель обещал за лето дом поставить. Отец с тобой будет, с нами не хочет жить, хозяин он здесь. И надо же за детьми кому-то присматривать, тебе помогать. Я тоже помогать буду, не переживай.
Молча выслушала это Мария. Не плакала. Только и сказала:
- Иди, Степан, Бог тебе судья.
Повернулась, ушла в дом. Ночью не спала, слушая, как мирно сопят дети. Все крутилось в голове: "Последняя ночь под одной крышей, последняя ночь."
Однако Степан так и не успел уйти к Галине. К полудню объявили - война. Через день он уже стоял у порога с вещмешком за плечами. Простились дома. Провожать его к правлению, где уже ждал грузовик, Маруся не пошла. Не пошли и дети, лишь Трофим Ильич отправился с сыном. Рассказывал потом старик:
- Правильно сделала, что не пошла к правлению, Мария. Подходим туда, эта Галька уж там крутится, и дитенок при ней. Так убивалась, причитала, не хуже нашей, деревенской. Вцепилась в Степана, как клещ, бабы едва оттащили.
Сколько было пережито за те годы - на три жизни хватит. Вспоминая о войне, тетка Маруся до сих пор дивилась - как ей удалось все семью сберечь. Свёкор, свёкор - святой человек помог. Опытный был, дальновидный, не одну войну-разруху пережил. Понимал, что со временем немец и до Калиновки докатится может, готовился к тому. С первых дней стал в огороде два земляных погреба рыть, досками их укреплять. А потом, не хуже крота какого, запасы делал.
Маруся с мальчишками в колхозную работу впряглась с утра до ночи, мужиков-то в деревне не осталось. А дед с Настенкой усадьбой заведовали, грибы-ягоды собирали, рыбу ловили. Обижалась Маруся первое время - свёкор как ошалел, думала даже - повредился разумом старик. Рыбу, грибы сушил, ни на уху, ни на жареху не оставлял. Выговаривала ему за это, а старик:
- Погоди, Мария, запасы сделаем, уж потом ушицы похлебаем. Война-прибериха все унесет, гляди, сколько нас в доме, каждому хоть крошку, а дай.
Уже потом поняла Маруся, как прав был Трофим Ильич. Ещё в 41-м году по осени, как работы поменьше стало, велел старик все добренькое, что есть в доме, в свой сундук сложить. Убрали Степанов костюм, сапоги, гармонь, новое ружье, Марусины наряды. Туда же отправился приемник. Швейную машинку Маруся не дала, как без нее, дети растут, то одно, то другое шить-перешивать приходится. Старик все грамоты, фотографии со стен снял, тоже в сундук сложил. Пытался у Кольки комсомольский билет, значок забрать, тот не давал. Договорились, однако, по-доброму - при надобности, как немцы подойдут, парень сам все спрячет.
Ночью, втроём, едва отволокли тот сундук тяжеленный, опустили в погреб. Маруся домой отправилась, а Колька с дедом ещё долго возились, дёрном тайник закладывали. В продуктовый погребок старик никого не допускал, дверцу туда сделал, замок навесил. Домашний-то амбар и подвал он ещё летом ополовинил, натаскал в тайник пшеницы, гречки, кукурузы, сала. Осенью зазвал Марусю в свою кладовую, похвастался:
- Вот, гляди, невестушка, на наши богатства.
В сухом подземном тайнике, гладко вымазанном глиной, устроил он настоящий склад. По стенкам деревянные штыри вбил, на них развесил связки с сушёной рыбой, грибами. В корзинах смородиновый, морковный лист, малина сушеная. В двух кадушках прошлогоднее сало, солёные грибы. Дивилась Маруся - вот это поработал дед. Хвалила его:
- Ну ты хозяин! Тебя бы в наш колхоз, в завхозы.
- Бери выше, - храбрился старик - я бы и за председателя справился, показал бы им, как надо работать. Раньше-то в единоличном хозяйстве ни одна шелиминка у нас не пропадала, все в дело шло.
И опять к Марусе:
- Ты, дева, помни - это все на крайний случай. Если немец войдёт, голод будет. Тогда и распочнем тайник. А пока сюда ни ногой. Вот ключ тебе. Всего их два - у меня и у тебя. Ну ступай, мне тут ещё поработать надо. После запечатаю яму дёрном.
