Аглая Евгеньевна всегда была той еще занозой в заднице, если говорить начистоту. Ну, знаете, из тех матерей, что вечно лезут, куда их не просят, и знают, как лучше жить чужую жизнь. Особенно доставалось её дочери, Татьяне. Бедная девчонка! С самого детства Аглая вбивала ей в голову, что она должна быть самой-самой: и в школе лучшей, и в институт престижный поступить, и замуж выйти не за кого-нибудь, а за "достойного человека".
А чего уж там, сама Аглая в молодости нахлебалась. Отец – столяр, мать – швея. Жили, как могли, перебивались с хлеба на воду. Аглая-то с детства мечтала вырваться из этой нищеты, стать кем-то большим. Вот и вбила себе в голову, что её дочь должна жить по-другому.
Таня росла красавицей, что уж тут говорить. Высокая, стройная, глаза – чистое небо. Училась хорошо, да только характером была мягкая, не пробивная. Аглая всё причитала: "Танька, нельзя быть такой размазней! В жизни надо локтями работать, иначе затопчут!". А Танька только вздыхала и по своему делала.
И вот, на тебе – познакомилась Татьяна с Пашкой. Парень простой, работяга. На стройке вкалывал от зари до зари. Аглая, как узнала, чуть в обморок не грохнулась.
- Доченька, - говорит, - ты что, с ума сошла? Какой строитель? У тебя же все перспективы, вся жизнь впереди!
А Танька, надо же, впервые в жизни матери отпор дала:
- Мама, я его люблю. И он меня любит. Какие еще нужны перспективы?
Аглая чуть не взвыла. Ночами не спала, всё думала: как же так, где она промахнулась? Почему её девочка, в которую столько вложено, выбрала какого-то работягу?
А Пашка, надо отдать ему должное, старался. Приходил к ним в гости, всегда с цветами, вежливый такой. Только Аглая всё равно нос воротила. Ей бы зятя в костюме, с портфелем, а тут – рабочие ботинки да руки в мозолях.
Филипп, муж Аглаи, только головой качал:
- Аглаш, ну чего ты к парню прицепилась? Нормальный пацан, работящий. Не пьёт, не курит. Чего тебе еще надо?
- Чего надо? – взвивалась Аглая. – Чтоб дочь моя жила как человек, а не побиралась всю жизнь!
- Да с чего ты взяла, что они побираться будут? – не понимал Филипп. – Парень-то с головой на плечах, глядишь, еще и в начальство выбьется.
Но Аглая слушать ничего не хотела. Всё ждала, что Танька одумается, бросит своего работягу. А время шло, и вот однажды...
- Мама, папа, - говорит Татьяна, - мы с Пашей решили пожениться.
У Аглаи аж в глазах потемнело. Но виду не подала, только поджала губы:
- Вы хоть понимаете, на что идёте? Жить-то на что собираетесь?
- Аглая Евгеньевна, - вмешался Павел, - я Таню обеспечу, не волнуйтесь. У меня стабильная работа, платят хорошо.
- Хорошо? – фыркнула Аглая. – На стройке-то? Хорошо – это когда у человека квартира в центре и машина иномарка!
- Мама! – возмутилась Татьяна. – Прекрати! Мы сами разберемся, как нам жить.
Свадьбу играли скромную. Аглая, конечно, разорилась на платье дочери – чтоб "не хуже, чем у людей". Но всё равно места себе не находила. Всё казалось, что дочь совершает ошибку, ломает себе жизнь.
А потом Танька забеременела. Аглая, когда узнала, разрыдалась. То ли от счастья, то ли от отчаяния – сама не поняла.
- Доченька, - всхлипывала она, - вы хоть готовы? Ребёнок – это же такая ответственность!
- Мама, - устало ответила Татьяна, - мы не дети. Справимся.
Когда родилась Алиска, Аглая немного оттаяла. Внучка-то получилась – загляденье! Глазищи огромные, Танькины, а характером – вылитый Пашка. Упрямая, своенравная.
Годы летели. Алиска росла не по дням, а по часам. Татьяна работала в какой-то конторе, Павел на стройке вкалывал. Жили небогато, но и не бедствовали. А Аглая всё никак не могла угомониться.
То и дело начинала:
- Танька, ну что ты в своей конторе сидишь? Вон, Маринка, соседка наша, в банк устроилась. Говорит, зарплата – ого-го!
Или:
- Павел, ну сколько можно на стройке горбатиться? Может, курсы какие закончишь, в менеджеры пойдешь?
Танька огрызалась, Павел отмалчивался. А Аглая всё не унималась.
Но вот как-то раз, на свой день рождения, Аглая решила закатить пир на весь мир. Наготовила всего, напекла, даже салат "Оливье" сделала – по-богатому, с крабовыми палочками.
И тут Павел встаёт и говорит:
- Аглая Евгеньевна, это вам. С днем рождения.
И протягивает ей шкатулку. Деревянную, резную. Сам сделал, оказывается.
Аглая смотрит на эту шкатулку, и вдруг как прорвало её. Вспомнила, как отец, бывало, такие же делал. Как она, дурёха молодая, стыдилась этого, мечтала о другой жизни...
- Павлуша, - говорит, а у самой слёзы в глазах, - спасибо тебе. Красота-то какая...
И тут как-то разом всё встало на свои места. Посмотрела Аглая на дочь – счастливая, глаза горят. На зятя – усталый, но довольный. На внучку – умница, красавица растёт.
И поняла вдруг Аглая, что всю жизнь за призраками гонялась. А настоящее счастье – вот оно, рядом. В этой небогатой квартире, за столом с салатом "Оливье" и дешёвым шампанским.
Разревелась Аглая как белуга. Обняла Таньку, Пашку, Алиску.
- Простите меня, - говорит, - дуру старую. Всю жизнь вам жить мешала.
А Танька гладит мать по голове:
- Ну что ты, мам. Ты же любя. Мы всё понимаем.
С того дня Аглая как подменённая стала. Перестала нудеть, лезть со своими советами. Наоборот, чем могла – помогала.
Время шло. Алиска в школу пошла, потом в институт поступила. Танька на работе в начальство выбилась. Пашка бригадиром на стройке стал.
А Аглая смотрела на них и думала: "Господи, какая ж я дура была. Вот оно, счастье-то. Не в деньгах, не в статусе. А в любви, в семье, в детях и внуках".
И знаете что? Впервые в жизни Аглая была по-настоящему счастлива. Потому что наконец-то научилась ценить то, что имеет, а не гнаться за призрачными мечтами.
Вот так-то, ребята. Жизнь, она штука сложная. Не всегда всё идёт по плану. Но иногда это и к лучшему. Главное – любить и ценить тех, кто рядом. А остальное – приложится.
