После неудавшегося бегства своего из Франции, злополучный Людовик XVI очутился в полной власти Народного Собрания. Братья его (впоследствии короли Людовик XVIII-й и Карл Х-й) обратились к Екатерине Великой с нижеследующим письмом.
Письма эти извлечены из переплетенной тетради, написанной рукой Фердинанда Кристина. В ней же находятся бумаги важные для французской истории. Оказывается, что Кристин был тайно посылаем Людовиком XVI-м за границу Франции для принятия мер к спасению короля.
За два года до нижеследующей переписки, Екатерина, по первому впечатлению, отнеслась неблагоприятно к Людовику XVI-му, и статс-секретарь Екатерины II-ой Храповицкий (Александр Васильевич) записал "в дневнике" своем под 29 июля 1789 года: "Разговор о происшествии в Париже. Le pourquoi est le Roi? (Зачем король?) Он всякий вечер пьян, и им управляет, кто хочет; сперва Бретейль, партии королевы, потом принц Конде и граф д'Артуа и наконец, Лафайет, уговорили его идти в собрание депутатов".
В том же дневнике сохранились отметки, относящиеся до здешней переписки.
- 19 августа 1791 года: "Барон Бомбель (Марк-Мари) привез письмо от братьев короля французского и от принца Нассау. По словам Бомбеля, Её Величество сказывала мне, что в Пруссии все готовы к возмущению и хотят подражать Франции" (в это время Пруссия уже изменила политике коронованных глав и начала заигрывать с революционерами).
- 16 августа: "Взято секретно на 500 т. р. векселей à l'ordre du porteur (на предъявителя), для употребления по делам французским".
- 20 августа: "Государыня приняла Бомбеля и передала ему свои письма и деньги для доставления принцам французским" (здесь примечание П. Бартенева).
Письмо принцев Людовика-Станислава-Ксаверия и Карла-Филиппа к императрице Екатерине Великой (Близ Кобленца, 29 июля 1791 года)
Государыни наша сестра и кузина. Шведский король (Густав III) благосклонно взял на себя положить к стопам Вашего Величества почтительную дань нашего уважения, наших чувств и наших желаний. Эта дань умножается с нашей стороны вследствие того, что поручено вами господину Бомбелю передать нам (здесь 500 т. р. векселей à l'ordre du porteur (на предъявителя)).
Отплатить за столько милостей мы не можем иначе как откровенностью, которая равняется нашей признательности. Итак, Государыня, нет такой славы, к которой бы вы не стремились. Вы разделяете с Петром Великим честь созидания вашей обширной империи: ибо, если он первый "вывел ее из хаоса", то Ваше Величество, "как Прометей, добыли лучей солнечных для оживления ее".
Вы раздвинули её пределы, вы смирили гордыню Полумесяца. То сильным посредничеством, то вооруженным нейтралитетом, более веским, нежели объявление войны, вы обеспечили спокойствие Германии и беспрепятственную торговлю всех народов.
Этих прекрасных подвигов, конечно, достаточно, чтобы увековечить царствование Вашего Величества; но протянуть покровительственную руку "злополучной добродетели и угнетенной правоте", помочь монарху, находящемуся в величайшем злополучии и всех менее того заслужившему - это значить увенчать свою славу.
С откровенностью прибегаем к Вашему Величеству и умоляем благосклонно прочитать прилагаемую записку (здесь отсутствует), внять внушениям великой души вашей и передать нам ваши приказания через господина Бомбеля. Он уже довольно счастлив тем, что оказал Вашему Величеству "некоторые услуги" и, служа королю, своему природному государю, сгорает желанием оказать вам новые услуги, может быть еще соответственнее вашим благородным чувствам.
Почтительная дань, ныне приносимая нами Вашему Величеству, еще мало вас достойна. Когда Генрих IV величал себя именем кавалера королевы Елизаветы, он уже был героем; а мы еще ничего не сделали, что могло бы привлечь на нас взоры Екатерины Второй; но, Государыня, желание заслужить ваше уважение есть очень сильное побуждение для того, чтобы сделать нас достойными оного.
При нас теперь принц Конде, герцог Бурбонский и герцог Энгиенский. Связанные с нами узами крови, одними правилами и одним усердием к нашему королю и к нашему отечеству, они присоединяются к нам и в том, чтобы принести дань почтения к стопам Вашего Величества.
Дозвольте нам, Государыня, пользуясь этим случаем, уверить Ваше Величество в чувствах, с коими мы пребываем, Государыня, наша сестра и кузина, Вашего Величества приверженнейшие слуги, братья и кузены.
Ответ Екатерины II на письмо принцев Людовика-Станислава-Ксаверия и Карла-Филиппа (Царское село, 19 августа 1791 г., старого стиля)
Государи, мои братья и кузены. С давних пор озабоченная несчастьями короля, моего друга, смею сказать, я мысленно следила за всеми вашими движениями. Хотя Провидение определило мне жить вдалеке от вас, хотя тревожили меня две войны, но я, за одно с вами, огорчалась несчастной Франции и почитала дело короля Людовика XVI долженствующим быть делом всех венчанных глав.
Действительно, король шведский, как только между нами восстановился мир, первый из государей заявил мне, что держится одного со мною образа мыслей касательно смут во Франции; в этом отдаю ему справедливость.
Затем из Спа он довел до меня весьма мне приятное изъявление чувств ваших королевских высочестве относительно меня, самым лестным образом подтверждаемое для меня в письме, которое привез мне от вас господин Бомбель. Прошу ваши королевские высочества быть уверенными, что расположение, вами мне выражаемое, бесконечно мне дорого и что я постараюсь наилучшим образом отвечать и оправдать ту доверенность, которую вы благоволите иметь ко мне.
Небо предоставило вашим королевским высочествам заботу и славу рассеять хаос, более существенный, нежели, в каком полагают (on suppose), Петр Великий застал свою империю.
Осведомившись о ваших справедливых, благородных и славных намерениях, я не только рукоплещу им, но надеюсь, что все умы одушевятся помогать вам, что обет ваш послужит к соединению людей разбредшихся и находящихся в разнообразных условиях, что примером вашим сообщится новая сила ревности и мужеству благородного сословия, которого невозможно сокрушить и уничтожить, но которому, как во всякой борьбе и во всяком начинании, без сомнения нужны вожди.
И где ему найти вождей более знаменитых, как не между потомками стольких королей, слишком 800 лет царствовавших во Франции и возвеличивших это королевство во мнении Европы до сего злополучного времени, когда несколько человек, из коих одни занявшись химерами и вообразив, что произведут чудеса, другие, предаваясь страстям, а все - злоупотребляя добротой государя, достопочтенного в своей благотворительности, стараются обратить правление в безначалие.
Но да не будет им удачи, коль скоро Господь пошлет Свое благословение намерениям ваших королевских высочеств.
Присоединяю к этому письму ответ мой на записку, которою вам угодно было доверить мне ваши желания и надежды (здесь отсутствует). По желанию вашему отсылаю его через господина Бомбеля, как вы мне назначили его к тому. Вложенное здесь письмо познакомит вас еще ближе с моими настоящими намерениями.
Меня восхищает благородная скромность ваших королевских высочеств. Держась оной, вступаете вы на поприще великого вашего предка Генриха IV-го. Поприще это, без сомнения, трудно; но на нем развернутся перед вселенною зародыши качеств этого государя, кровь которого течет в ваших жилах.
Одним только думаю я превысить королеву Елизавету, про которую вы мне говорите, что Генрих IV-й был ее кавалером: это бескорыстной искренностью дружбы моей к вашим королевским высочествам.
Я также исполнена уважения к принцу Конде. Мне крайне приятно знать, что он, как и герцог Бурбонский и герцог Энгиенский, соединены правилами, как и кровью, с вашими королевскими высочествами и неразлучно с вами действуют на пользу вашего короля и общей вашей родины.
Графиня Прованская, про которую меня уверяют, что она благополучно прибыла в Кобленц, разделяет также горячие чувства, с которыми я остаюсь, государи мои братья и кузены, ваших королевских высочеств добрая сестра и кузина Екатерина.
Письмо, вложенное в предыдущее (Царское Село, 19 августа 1791 г., старого стиля)
Государи мои братья и кузены. Даль, нас разделяющая, и затруднения в моих собственных делах препятствуют мне в настоящее время помочь вашим королевским высочествам в таком размере и скорости, каковых может быть настоятельно требуют ваши дела.
Пособие, которое сочла я возможным наскоро доставить вам, содержится в этом письме. Примите его заимообразно; вы возвратите его мне, когда позволят состояние французского королевства и ваши собственные дела (неизвестно, был ли возвращен этот долг?).
Покамест удовольствуюсь вашей распиской, чем и кончится поручение господина Бомбеля, который, однако, вовсе не знает о том, что он везет. Из посылаемого благоволите сделать употребление по возможности наиболее полезное на пользу дел короля вашего брата и ваших.
С самыми прямыми и искренними чувствами остаюсь, государи мои братья и кузены, ваших королевских высочеств добрая сестра и кузина Екатерина.
Другие публикации:
- Заметки короля Людовика XVI "О воцарении Екатерины Великой"
- Так отблагодарил Костюшко за освобождение, за дары и милости, оказанные ему императором Павлом (Из "Записок" Юлиана Немцевича)
- К удивлению моему, встречаю его во дворце, и он уже меня не узнаёт (Из воспоминаний Ивана Михайловича Долгорукова о "Красном Кафтане" А. М. Мамонове)
