6. Пять дней на свободе
Мы сами не ожидали такого удачного случая. Утром после очередной проверки нас почему-то не послали в карьер на работу, а заставили убирать территорию. Собирая в кучу мусор, мы незаметно рассматривали местность. Весь лагерь был опутан колючей проволокой, перед ней метров за пять были вбиты колышки, на которых висели угрожающие таблички: «Стой! Не подходить! За нарушение – расстрел!». Проволока была натянута в два ряда, вдоль нее проходила тропа, по которой часовые обходили лагерь. Дальше – еще один ряд колючей проволоки. Там, где мы сваливали мусор, конец проволоки со столба был выдернут, и образовался неширокий проем, через который можно проползти. Другие нити были несильно натянуты, и преодолеть их не составляло труда. А дальше начинался пустырь, за ним – лесная посадка.
Саша весь день не отходил от меня, и я ему кивком головы показал на прореху в ограждении. Он все понял. Ближе к обеду заметно посвежело, стали собираться тучи. Вечером разразилась гроза, перешедшая в затяжной дождь. В барак мы пришли мокрые, продрогшие, забрались на нары, прижались друг к другу, пытаясь согреться.
Убедившись, что весь барак спит, мы, захватив котелок и противогазовую сумку с хлебом, выскользнули на улицу. Тяжело было уходить от товарищей, но отступить от задуманного мы уже не могли.
Дождь все еще лил. В темноте, пригибаясь к земле, побежали к месту, которое заметили днем. Прислушивались к каждому шороху. Очень боялись, что не найдем лаза. Добрались до канавы. Она была наполнена водой. Не раздумывая, спустились в нее. Проползли под первым рядом проволоки, затем под вторым. Я уже выползал из четвертого ряда, как вдруг темноту прорезал луч прожектора и остановился в том месте, где мы только что ползли. Раздалась пулеметная очередь. Саша вздрогнул, зацепился за проволоку и обмяк. Тут же завыла сирена, послышался лай собак, громкая ругань. Дождь шел по-прежнему, размывая наши следы. Я на ходу окликнул друга, но тот не ответил. Лай собак приближался. Надо было уходить. Собрал последние силы и бегом бросился в темноту. Спотыкался о кочки, рытвины, но упрямо бежал к лесу. За спиной еще слышался шум, лай собак, но постепенно и он затих. Видимо, труп напарника сбил их с толку, а дождь помешал преследованию.
Рассвет застал меня в глухом дубовом лесу. Где-то в стороне еще погромыхивало, сверкала молния. Птиц не было слышно. Набрав зеленых веток, под сваленным бурей большим деревом устроил себе привал. Уставший, уснул. Когда проснулся, дождь уже закончился, солнечные лучи проникали сквозь крону деревьев.
Впервые я был в чужом лесу, и за каждым кустом меня ожидала опасность. Из укрытия вначале боялся выходить, но очень хотелось пить. Это и заставило меня вылезти и поползти к роднику. Нашел его в овраге. Спустился. Открыл котомку и ужаснулся: хлеба не было. Вместо него была черная, густая, как клейстер, кашица. Попробовал, но есть не смог: обожгла горечь. Сначала я не понял почему, потом вспомнил, что хлеб покрывала плесень. Попытался проглотить с водой, но и это не помогло.
Решил поискать съестного. Мне повезло: было много ягод. Наклоняясь за очередной пригоршней, услышал чужую речь. Прислушался. Переходя от дерева к дереву, вышел на дорогу. Устроившись за кустами, стал наблюдать. Проехала арба. Немного погодя прошли два румына с сумками на плечах. Когда стало темнеть, снова услышал скрип арбы. На бричке сидело четверо русских пленных и один румынский солдат, державший на коленях винтовку.
Прячась за деревьями, стал следить, куда повернет арба. Дорога вывела к небольшому селению. Арба остановилась у крайнего дома. Один из пленных стал распрягать волов. Долго я раздумывал, подойти или нет. И когда солдат выходил из сарая, я все-таки окликнул его. Человек вначале растерялся, а затем подошел ко мне. Догадался, кто я.
Я попросил чего-нибудь пожевать. Солдат кивнул и скрылся в темноте. Скоро из лачуги вышили двое, поинтересовались, кто я и откуда. Я ответил. У второго под мышкой виднелась буханка хлеба – паек на завтра. Оглядываясь, они передали мне хлеб и велели быстрее уходить. Показали дорогу. Добавили, что километров через сорок будет река Буг. На этом мы попрощались и разошлись.
В темноте я миновал хутор, вышел в поле, спрятался в посадке кукурузы. С жадностью начал есть хлеб.
Так, прячась от людей, не заходя больше в селения, через три дня подошел к реке. Мечтал только об одном: набраться терпения, и тогда я буду на родной земле.
Автор: Герман Баканов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого!
