1. ВОЙНА
Много дней подряд сыплет мелкий осенний дождик. Солнце выглянет на короткое время, просушит влажную землю, и снова тучи закроют его. Бойцы дивизиона майора Куш-Жарко, мокрые, усталые, возвращаются вечером после учений в палатки, мечтая согреться, обсушиться, отдохнуть. Но палатки тоже мокрые, на земляном полу – лужи.
Рядом со мной на топчане лежат новые мои товарищи. Мы вспоминаем мирную жизнь.
…22 июня 1941 года – тёплый, солнечный день. Я с другом отправился на рыбалку на ночь к устью реки Илеть, где хорошо клевала рыба. Место выбрали удачное, в зарослях ивняка. Разобрали снасти, насадили червяков. Клёв начался сразу. Много рыбы наловили мы в тот день.
Сварили уху и легли спать. На зорьке ещё порыбачили и стали собираться домой. И не думали, что видимся в последний раз.
Только пристали к берегу, услышали плач, – началась война. Мама, увидев меня на пороге дома, бросилась на шею и лишь смогла произнести: «Сынок, ты тоже уйдёшь?»
Что я мог ей сказать? Как утешить материнское сердце? Я ещё и сам не знал, что меня ждёт впереди, какие испытания придётся вынести на дорогах войны.
…Воспоминания прервал голос Кости Нажмурова, который обращался к товарищам:
– Кто слышал о реактивной артиллерии?
Но никто из нас даже не представлял, что это за оружие. И не думали мы тогда, что сами будем обслуживать эту технику.
Вокруг меня сидели ребята, с которыми мы пойдём по долгой дороге войны. По-разному сложатся их судьбы. Командир орудия Иван Субочев будет ранен в штыковой атаке на мысе Херсонес и взят немцами в плен, но по дороге в лагерь найдёт в себе силы взломать вместе с товарищами дверь вагона и сбежать. Перейдёт линию фронта и будет участвовать в освобождении Севастополя – города, который оборонял до плена, и будет награждён орденом Красного Знамени.
Костя Нажмуров будет убит в Золотой балке, что у Севастополя, осколком немецкого снаряда.
Саша Климов будет ранен и взят в плен.
Но об этом мы узнаем только через 35 лет.
…А сейчас стоит пасмурный день 1941 года. У замаскированных ветками реактивных установок гвардейцы с утра до вечера проводят учебные занятия, отрабатывают готовность расчётов к бою. Сильно устают, но не показывают этого друг другу: знают, что на фронте будет тяжелее. Вечером, когда смеркалось, одни идут в караул охранять грозную технику, другие находят силы для шуток, смеха, песен.
…Приближался срок отправки на фронт. Утром 13 августа 1941 года перед личным составом выступил командир дивизиона майор Куш-Жарко:
– Товарищи гвардейцы! Сегодня мы с вами отправляемся на фронт защищать Родину. Нам потребуется много мужества и самообладания. Приказываю всем строго соблюдать военную тайну вверенного вам секретного оружия. Ни в коем случае враг не должен ничего знать о нём. Где бы вы ни были: на марше, на огневой позиции – никого не должны подпускать к нему, кроме личного состава дивизиона и людей, которых вы хорошо знаете. В безвыходном положении вы должны технику уничтожить. Если вы этого не сделаете, знайте: вашей жизни не хватит искупить свою вину перед Родиной.
Изменились, посуровели лица у бойцов после речи командира.
Прозвучала команда «По машинам!», и всё пришло в движение. Водители нажали на стартеры, расчёты устроились под спарками. И колонна численностью более 80 машин покинула тихий лесной уголок Подмосковья.
Прибыв на станцию, погрузились в вагоны и поехали на запад. К концу третьих суток прибыли в Донецк, где поезд ненадолго задержался. Открылись двери вагонов, расчёты побежали к своим машинам и стали их выгружать. Далее мы своим ходом двинулись на юг.
Ночью прибыли в станицу Михайловка. Уже были слышны звуки артиллерии, видны отсветы пожаров. На окраине села машины замаскировали, поставили караул. Водителям и расчётам было приказано никуда не отлучаться. Бойцы устроились на отдых.
Осмотрев свою машину, прилёг отдохнуть и я. Но сон не шёл. Решил почитать письма из дома. В каждом письме мать просила беречь себя. Достал конверт от девушки, с которой познакомился накануне войны. После танцев мы с ней долго гуляли, договорились встретиться после рыбалки, но не пришлось… Война помешала. Валентина писала о гибели моего друга, которого убили хулиганы, когда он провожал свою девушку домой. Сообщала, что работает на прежнем месте, работы прибавилось, писала о знакомых, ещё не взятых на фронт. Ночь пролетела незаметно. Разбудил меня лейтенант Емельянов, приказал заводить машину. Предупредил, что будем сопровождать командира на передовую. Затем отправился будить разведчиков. Когда выехали за село, поняли, что фронт совсем близко. На дороге были видны следы вражеской бомбёжки, валялась разбитая техника, неубранные трупы лошадей…
На командном пункте дивизии командира встретил представитель Юго-Западного фронта и кратко ознакомил майора с обстановкой на участке обороны, где всё говорило о готовящемся большом сражении: подвозились боеприпасы, подтягивались резервы.
По данным разведки здесь сконцентрировалось большое количество войск, частей СС, сводные полки итальянских и испанских частей. И командованием фронта 3-му гвардейскому отдельному миномётному дивизиону «Катюш» было приказано произвести залп по этому скоплению. Разведчиками были приготовлены исходные данные. На скошенном поле за скирдами соломы была намечена огневая позиция.
Сюда же была проведена связь. Командир дивизиона, просмотрев данные разведчиков, согласился с ними.
– Пора начинать, – произнёс он.
По связи условным кодом передали:
– Расчехлить и зарядить установки!
Дальше последовала команда:
– Занять исходный рубеж!
Майор Куш-Жарко ясно представлял, что делается там, в станице Михайловской, где были замаскированы установки. И ему очень хотелось быть около машин. Но он понимал, что место командира на наблюдательном пункте.
Получив приказ, заряженные установки одна за другой выехали на огневую позицию.
– Всё готово! – доложили командиру.
– Вот и хорошо, – улыбнулся майор, взглянув на стоящего рядом представителя штаба фронта.
Тот приказал начинать. На огневую позицию передали команду:
– Приготовиться к залпу!
Смонтированные над машинами железные балки поплыли вверх и застыли в заданном возвышении.
Уложенные в ряды ракеты тускло поблёскивали. Командиры батареи Козачков, Ковалёв, Воробьёв быстро проверили наводку и скомандовали:
– Расчёты в укрытие!
Всё было готово к залпу. Командиры орудий приникли к пультам. Все ждали команду «Залп!». Ждал её и майор Куш-Жарко. С волнением и тревогой смотрел он в стереотрубу, наблюдая за передним краем. Видел, как там выстраивались для атаки гитлеровские танки и пехота.
И вот они двинулись. И тут прозвучала команда:
– По фашистским оккупантам – залп!
Мгновение – и раздался ни с чем не сравнимый вой, скрежет. Взвились полосы огня и дыма. В сторону гитлеровцев полетело одновременно более 400 снарядов, оставляя за собой беловатые струи газа, но вскоре и они исчезли.
Всё стихло. Воздух вновь стал прозрачным и спокойным. А майор смотрел в трубу и прекрасно видел, как остановились объятые пламенем танки. Пехота завершила разгром врага.
Командир был убежден, что немцы не простят нам свои потери. И не ошибся. Чуть в стороне от дивизиона бушевала немецкая артиллерия. Не заставила себя долго ждать и авиация.
Дрогнуло у майора сердце. Не знал он, что все установки после произведённого залпа тут же развернулись и покинули огневую позицию, выжимая из машин что можно. В лесу для них было приготовлено укрытие. Немецкие самолёты, сбросив фугаски, были уверены, что накрыли странную артиллерию русских. Дивизион же благополучно добрался до леса.
Когда майор Куш-Жарко прибыл в расположение дивизиона, радости его не было конца: все установки оказались целы и невредимы. С командирами служб он поделился своими наблюдениями. Рассказал, как уцелевшие гитлеровцы бежали назад, искали укрытие. Их офицеры с пистолетами метались в обезумевшей толпе, пытаясь восстановить порядок.
И в тот миг майор не мог предположить, что с ним будет позднее. Во время обороны Севастополя он будет взят в плен, будет идти в колонне, поддерживаемый своими бойцами. В концлагере Ченстохов узнают, что он командир дивизиона катюш, подвергнут нечеловеческим пыткам, требуя рассказа об устройстве реактивного оружия. Ничего не добившись, обольют хлорной известью и полуживого закопают. Шедшая мимо польская женщина увидит, что бугорок шевелится, а из-под земли чуть слышен стон. С риском для жизни откопает майора, принесёт домой и выходит, а позднее передаст партизанам. И будет он ещё командовать партизанской бригадой, а после примет участие во взятии Берлина.
Всё это будет потом. А сейчас он с начальником штаба едет к переднему краю для осмотра результатов первого залпа. Гитлеровцы с этого участка отступили далеко на запад, оставив 30 сгоревших танков и самоходных орудий, многочисленные трупы. Несколько дней на этом участке стояла тишина. Войска Юго-Западного фронта получили передышку.
Через несколько дней, приняв подкрепление, гитлеровцы вновь развернули наступление, поставив перед войсками задачу взять город Запорожье. У них было численное превосходство в самолётах и танках, и поэтому войска Юго-Западного фронта были вынуждены отступить. Отходил к Мариуполю и наш дивизион.
Связисты упорно искали возможность пробиться в эфир, связаться со штабом армии, но слышали только немецкую речь. Дважды разведка выезжала, но возвращалась ни с чем. Только через несколько дней разведчики привезли цель. Тогда и был произведён ещё один залп. После этого немецкая авиация парализовала всё движение по дороге в Мариуполь, гоняясь за каждой колонной машин. Продвигаться на юг стало намного труднее. Приходилось ехать ночами, маскируясь в лесах.
И всё же Старый Крым, куда мы должны были прибыть, приближался. По данным разведки гитлеровцы подтянули в этот район большие резервы, создавая угрозу наступающим советским частям. Село трижды переходило из рук в руки. И вот здесь по скоплению немцев приказано было дать ещё один залп. Его произвели 27 октября 1941 года.
…19 ноября майор Куш-Жарко с дивизионом прибыл в Ростов-на-Дону. Город готовился к длительной обороне: на улицах были сооружены баррикады, проёмы нижних этажей заложены мешками с песком, в парках и скверах стояли зенитные орудия, по улицам курсировал военный патруль.
Дивизион расквартировался на окраине города. Машины замаскировали в парке санатория.
Ночью вдруг была подана команда «По машинам!». Всё пришло в движение. Машины стали выползать из укрытий и строиться в колонны. Одна за другой встали 11 катюш, а 12-й не было. Отвечал за неё старший лейтенант Реуданик. Он подбежал к командиру и доложил, что машина неисправна.
– Выясните причину неисправности и по возвращении мне доложите, – скомандовал майор.
Колонна двинулась в район станицы Синявской, где был дан очередной залп. Нельзя было без восхищения смотреть, как действует техника. Как загораются подбитые танки. Как пехота устилает землю трупами.
В Ростов дивизион вернулся поздней ночью. Машины поставили в городском парке, а сами разместились в детском саду, где всё напоминало о недавнем пребывании там детворы. В комнатах ровными рядами стояли столики и маленькие стульчики, на полках аккуратно были составлены детские поделки из глины и пластилина. Казалось: вот-вот откроется дверь и в нее просунет голову какой-нибудь малыш.
В соседней комнате рассматривался вопрос об установке, которая якобы была не в порядке. Опрашивались свидетели: командир тяги старший сержант Котельников, помощник тяги сержант Полетаев. Выяснилось, что бензопровод автомашины был забит листочками курительной бумаги. Караульный Литвинов, стоявший в то время у машины, подтвердил, что сержант Котельников был в то время у машины, открывал крышку бензобака. Котельников был взят под стражу для дальнейшего расследования. Роль сержанта Полетаева в этом деле осталась непонятной – ведь он был в паре с Котельниковым.
А город готовился к эвакуации. Часто объявлялась воздушная тревога. Когда стало ясно, что городу грозит оккупация, жители устремились за Дон. И днём и ночью тянулся людской поток, ехали машины с ранеными.
В один из дней к этому потоку примкнул и наш дивизион. Беженцы и раненые с интересом смотрели на странные крытые брезентом машины, похожие на понтоны. По дороге колонну нагнал командующий южной оперативной группой майор Воеводин. Он попросил выделить в его распоряжение 15–20 бойцов. И добавил, что местом дальнейшей дислокации будет город Батайск, где находились мастерские ГМЧ и артсклад.
На переправе было огромное скопление людей: беженцы, госучреждения с архивами, повозки с ранеными… Майор из комендатуры с пистолетом в руках пытался навести порядок. Сделать это было практически невозможно. И пока он пытался разобраться, кого же первым пропустить на переправу, одна из машин, гружённая какими-то ящиками, левым задним колесом сорвалась с моста, опрокинулась и застопорила движение.
Подъехал командующий ГМЧ и приказал пропустить нашу колонну, мотивируя тем, что везём совершенно секретный груз. Тут же солдаты поспешили сбросить застрявшую машину в воду и освободить проезд нашим установкам. Только мы переправились, как в небе показались немецкие самолёты и стали бомбить район переправы. Началась паника. Спрятаться людям было негде. Заговорили защитные орудия, били по самолётам, не давая им сбросить бомбы. Самолёты, встретив такой отпор, развернулись и улетели.
В Батайске батальон был расквартирован на окраине. Машины поставили во дворах. Расчётам разрешили отдохнуть. Но отдыха не получилось. В небе постоянно кружились вражеские самолёты. Только под вечер наступило затишье.
А наутро в Ростов вошли немцы. Начались пожары, погромы, грабежи. С НП было видно, как в оккупированный город входят эшелоны с войсками, а из него отправляют то, что награбили. Хорошо было видно из-за Дона, как по путям маневрировали паровозы. Одни уходили на запад, другие – на северо-восток.
В полдень мы получили приказ командующего Юго-Западным фронтом произвести залп по скоплению вагонов на ростовском железнодорожном вокзале. 12 тяжёлых машин выехали из Батайска. Дорога шла вдоль железнодорожного полотна Ростов – Батайск, мимо сгоревшего депо, разрушенных зданий.
Около разрушенной трансформаторной будки разместили КП. Отсюда было прекрасно видно, как прогуливаются немцы, горланя песни. Командир разведки Емельянов определил расстояние до вокзала, вычислил угол цели. Дал команду радисту, чтобы тот вызвал установки на передовую.
Командир, ознакомившись с данными разведки, приказал начинать. Залп – и в воздух полетели ракеты, сметая всё на своём пути. Загорелись вагоны, гружённые снарядами. Стали взрываться цистерны с горючим. Рельсы от огня перекручивались, как проволока.
Не прошло и десяти минут, а вокзал пылал. Горело всё, что могло гореть: вагоны, рельсы, здания, техника; казалось даже, земля горит.
И как всегда, сразу же показались самолёты. Но расчёты знали, что надо делать после залпа: уезжать как можно скорее.
Залп произвёл впечатление на советских бойцов. Радостными криками провожали они наши машины. А у нас было чувство гордости, что владеем такой техникой.
Ещё один залп сделали в районе станицы Синявской. И после девяти дней оккупации немцы были вынуждены оставить Ростов и отступить к Таганрогу.
Наступило временное затишье. Бойцы приводили в порядок машины, своё обмундирование, готовились к дальнейшим боям. Дни были загружены до предела. В один из дней ко мне подошёл наводчик Бачиев и сказал, что сегодня уходим. И действительно, вечером прозвучала привычная команда «По машинам!». Строили догадки, куда едем. Разведка не уходила. Решили, что идём на переформирование, о котором уже давно поговаривали.
Но, приехав в Ростов, погрузились в вагоны, и нас повезли на юг.
2. ОБОРОНА СЕВАСТОПОЛЯ
Мы не могли тогда предположить, что новый, 1942 год будем встречать в осаждённом Севастополе, станем участниками жестоких сражений.
В Новороссийске погрузились на крейсер «Красный Крым» и теплоход «Чапаев» и отправились к крымским берегам. Белые чайки сопровождали наши корабли. К вечеру начался шторм. Морские волны ударяли о берег, и от их ударов корабль содрогался. Нам было приказано спуститься в трюм. Никто в эту ночь не уснул: качало, как на качелях. К утру всё успокоилось, бойцы потянулись на палубу, на свежий воздух. Я устроился на каких-то ящиках и стал наблюдать за горизонтом. Незаметно уснул. Проснулся, когда утро было в разгаре, тёплые солнечные лучи приятно грели лицо. Море совсем успокоилось. Кто-то крикнул:
– Виден берег!
Корабли, подойдя к береговому фарватеру в районе Балаклавы, легли курсом на Херсонесский мыс.
И тут нас обнаружили немцы. Заговорила артиллерия. Появилась отвлекающая дымовая завеса, прикрывающая транспорт от снарядов врага. Показались наши краснозвёздные самолёты, на помощь спешили торпедные катера. И мы смогли прорваться в осаждённый Севастополь. Он был уже сильно разрушен. Настроение у людей поднялось, все считали, что опасность миновала. Но на Инкерманском створе наши корабли снова попали под шквал немецких снарядов дальнобойной артиллерии. Огонь был настолько сильным, что казалось, будто корабли сейчас разнесёт в щепки. Мы проскочили Константиновский равелин, прошли через боны и пришвартовались в Южной бухте.
На окраине города шёл бой, и эхо артиллерийских залпов хорошо было слышно. У причала, где пришвартовались прибывшие корабли, увидели затонувший крейсер «Червона Украина», немного подальше – сгоревший транспорт «Седов». На другом берегу бухты, несмотря на утренний час, кипела работа: виднелись вспышки электросварки и стук пневматических молотков – там ремонтировали повреждённые в боях суда. Машины выстраивались в колонну, и разгрузка шла очень быстро.
Командира дивизиона вызвали в штаб, где его встретил командующий сухопутной обороной генерал-лейтенант И. Е. Петров. Он ознакомил майора с обстановкой в Севастополе. Немецкие части вплотную подошли к Инкерману. Если они овладеют высотами, то не устоять городу. Необходимо было немедленно включиться в бой. Майор Куш-Жарко заверил, что его дивизион готов выполнять приказ.
Прощаясь, генерал спросил:
– Что может ваша грозная техника?
– Укажите цель, товарищ генерал, – ответил майор, – да покрупнее.
– Ну, целей вам будет достаточно.
Прибыв в бухту, командир приказал выслать разведку в район Инкермана, подготовить данные для залпа, а расчётам готовиться к нему. Командный пункт разместили в подвале разрушенного дома. Сюда же была проведена связь. Установки поставили в укрытие, закрыв их сетями.
Гитлеровцы знали, что на этом участке стоит обескровленная бригада, рассчитывали без потерь сломить сопротивление. Но немецкое командование просчиталось. Оно не учло одного: мужества советских бойцов. Солдаты дрались до последнего, раненые не покидали передовую.
Разведчики побывали на командном пункте 7-й морской бригады, встретились с полковником Жидиловым, который ознакомил их с обстановкой и рельефом местности. Майор Куш-Жарко, просмотрев данные разведки, произнёс:
– Судя по всему, ваши расчёты правильны, будем начинать.
Условным кодом он передал на установки, чтобы их расчехлили и зарядили. Не прошло и пяти минут, как оттуда сообщили о полной готовности. Послышалась команда:
– Занять огневую!
И сразу тяжёлые машины, ломая под собой кустарник, тихо выехали, выстроились на подготовленную разведчиками позицию.
Ещё раз командир посмотрел на лежащие перед ним расчёты и дал команду:
– Приготовиться к залпу! Сигнал – красно-зелёная ракета!
Расчёты вошли в укрытие. Командиры установок закрывали лобовые стёкла броневыми щитами. Двутавровые балки поплыли кверху и застыли в заданном положении. На них поблёскивали реактивные снаряды, нацеленные на врага.
Ракета – и одновременно в сторону неприятеля полетело более 400 снарядов, сопровождаемых страшным грохотом. И после этого всё стихло. С КП дивизиона хорошо было видно, что загорелись 14 танков, как метались фашисты в поисках укрытия. Горело всё, что могло гореть. Но немцы быстро пришли в себя и, получив подкрепление, возобновили атаку, пытаясь любой ценой овладеть Инкерманом.
С НП 7-й бригады попросили повторить залп. И снова огненные полосы прочертили небо. Разрушительный смерч вторично обрушился на немцев. После наших залпов только убитыми было более 800 немецких солдат. А сколько искорёженной техники!
Гитлеровцам пришлось оставить надежду овладеть Инкермановскими высотами. Не вышло у них и встречи Нового года в черноморской крепости.
На другой день немцы решили выправить положение. Они направили главный удар из селения Дуванкой через Бельбекскую долину на Мекензиевы горы. Здесь, на узком участке фронта, по долине между горами Азис-Ата до высоты Кая-Баш были сосредоточены для прорыва обороны крупные силы противника: танки, кавалерия, пехота, техника. Их натиск сдерживали морские пехотинцы 8-й бригады полковника Вильшанского, которая уже была вымотана боями. На помощь пехотинцам пришла наша техника. И снова полетело в сторону врага более 400 снарядов. Затем залпы повторились, внося хаос в планы врага.
Это продолжалось несколько дней. Не успеет дивизион прибыть в расположение, поставить установки, как поступают новые указания о скоплении вражеских войск на том или другом участке. Так дивизион провожал старый, 1941 год.
И было заметно, как всё реже проявляют гитлеровцы активность во всех четырёх секторах Севастопольского оборонительного района. С нетерпением каждый солдат ждал перелома. Гитлеровцы, понеся большие потери, не смогли овладеть черноморской крепостью. В течение зимы они не предпринимали крупных наступательных операций. Только авиация не оставляла город в покое – постоянно бомбила его с воздуха.
В один из январских дней налетело на город до двадцати «юнкерсов», которые стали сбрасывать на город фугаски и зажигательные бомбы. Несколько таких бомб упало в расположение дивизиона. Загорелись машины с реактивными снарядами. И только мужество гвардейцев, поднятых по тревоге, помогло предотвратить их гибель. Сержант Громадин и водитель Сергеев, невзирая на огонь, стаскивали с машин ящики со снарядами и относили их в безопасное место, за что и были представлены к правительственным наградам.
На другой день немцы повторили атаку. Их было уже вдвое больше. Но и мы укрепили укрытие, и вражеские бомбы нам не причиняли вреда.
Продолжение следует...
Автор: Герман Баканов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.