Автор — Герта Бубат (1985)
Перевод, комментарии и иллюстрации — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart)
40 лет назад в нашем доме случилась большая беда – мы были вынуждены бежать от огромной орды вторгшихся советских войск. Это стало следствием абсурдных сдерживающих приказов всемогущего рейхскомиссара обороны Эрика Коха. Всякие подготовительные меры для эвакуации были строжайше запрещены и расценивались как “пораженчество”, грозя виновному смертной казнью. Тем не менее, смельчаки находились, такие как бургомистр доктор Герт Вандер в Инстербурге, который полагаясь на молчание своих сотрудников сумел подготовить эвакуацию районных общин. Поскольку подготовка к “Дню Ноль” велась в глубокой тайне, не всё прошло по задуманному и на своём пути эвакуируемое население сталкивалось с неисчислимыми бедствиями, становившимися особенно горькими для женщин с маленькими детьми. Герта Бубат из Георгенбурга впоследствии оставила воспоминания о своём пути из дома…
19 января 1945 года. Сегодня в 7 часов утра поступил приказ об эвакуации, который мы ждали начиная с 13 января, когда началось советское наступление, и в Инстербурге стала отчетливо слышна ураганная артиллерийская канонада.
Моя сестра Фрида и я каждое утро, с тех пор, как прекратилось автобусное сообщение, отправлялись в Инстербург на грузовике полевой почты, расположившейся в Георгенбургской Народной школе и узнали об этом находясь на своих рабочих местах. Сестра работала на военной подстанции, а я трудилась в районном сельском хозяйстве. Поскольку наш бургомистр (доктор Герт Вандер) воспользовался тремя месяцами военного положения для эвакуации из города всех тех жителей, в ком не было особой нужды, то окончательная эвакуация должна была пройти упорядочено.
Несмотря на отдельные воздушные налёты и огонь зенитной артиллерии мы обе предварительно решили заглянуть в нашу Георгенбургскую квартиру, расположенную в 3 километрах от города, чтобы забрать оттуда предусмотрительно собранные для “отъезда” вещи, снабдить остававшихся в сарае кур достаточным количеством корма и немного прибраться. Что за оптимизм!
Ещё утром появилась пехота с панцерфаустами. Поскольку мы уже три месяца жили в прифронтовой области и питали огромное доверие к нашим солдатам и руководству, то всё происходило без особого страха и спешки. В полдень мы вернулись в город.
Необходимо заметить, что мы, работники районного сельского хозяйства, получили заверения в том, что нас заберут во второй половине дня. После обильного и продолжительного обеда (в течение многих недель устраивавшегося прямо на рабочих местах) подъехал трактор с прицепом, в котором были оборудованы скамьи. Он должен был вывезти нас как можно скорее из ставшего весьма беспокойным города.
Воздушные налёты и сыпавшиеся с неба осколки зенитных снарядов заставляли нас снова и снова пригибать головы. Час спустя мы прибыли в поместье Прегелау (располагалось к югу от посёлка Прегелау, ныне Ушаково, Черняховского района, владелец Йеван, — Е.С.), где произошла наша первая остановка. Там мы были встречены в высшей степени гостеприимно, хотя его жители были заняты собственными приготовлениями к отбытию. Вечером, пущенным по кругу шампанским (оказалось, что у помещика был день рождения), мы навсегда попрощались с родиной; хотя осознание этого явилось к нам гораздо позже.
Мы совершенно спокойно переночевали там до следующего утра, потому как чувствовали себя (в 25 километрах западнее Инстербурга) почти что в поной безопасности. Но некоторые наши коллеги торопили с отправлением и мы начали готовить наш военный трактор к дальнейшему пути в сторону Кёнигсберга. Ближе к вечеру, 20 января, мы прибыли в столицу провинции и вскоре добрались на общественном транспорте до железнодорожного вокзала. Вскоре был подан поезд на Эльбинг. Здесь следует заметить, что в ходе принятых мер по эвакуации, стартовавших в октябре 1944 года, часть инстербургского сельского населения из районов находившихся к востоку от дороги на Тильзит должна была направляться в район Морунген (ныне пол. Morąg — Е.С.), а посему он стал и нашей целью. В Гульденбодене (ныне пол. Bogaczewo — Е.С.) нам потребовалось сделать пересадку, прождав там нужный поезд четыре часа. Близость фронта была отчетливо слышна. Утром в воскресенье, 21 января, около 3 часов мы наконец достигли Морунгена, где нашли тёплую общую квартиру и наших заботливых коллег.
Однако там мы попали из огня да в полымя. Тем же самым вечером поступил приказ об эвакуации и этого города. Поскольку поезда больше не ходили, то на грузовиках и автобусах стали вывозить женщин с детьми. Для всех остальных прозвучал клич: “Каждый проявляет личную инициативу!”
На следующий день, 22 января, нам (примерно 25 человек) представилась возможность покинуть Морунген на фургоне вермахта. По заснеженной дороге мы преодолели всего 17 километров, приехав в Либштадт (ныне пол. Miłakowo — Е.С.). Удивительно маленький городок в зимнем одеянии. Но мы недолго любовались его красотами, поскольку времени на отдых не было и нужно было действовать: мы очень быстро уяснили, что столь большая группа не сможет поймать себе транспорт и поэтому разделились на группки поменьше (по 2-3 человека). Мне и моей коллеге Улле сразу повезло: нас посадили в легковую машину, ехавшую в составе обоза. Однако, оба солдата согласились подвезти нас лишь на 3 километра до поместья Корнейен (поместье Karneyen, ныне пол. Głodówko — Е.С.), откуда обещали подобрать на следующий день. Ночевать нам пришлось в вагончике, через чью прохудившуюся крышу мы наблюдали за звездами. Мы страшно замерзли лёжа на соломе. Дом и конюшни были переполнены ранеными и беженцами. На большой господской кухне мы немного помылись и согрелись горячими напитками.
Во вторник, 23 января, в 4 часа утра мы были уже в пути. С многочисленными остановками, в черепашьем темпе, мы двигались в направлении Браунсберга (ныне пол. Braniewo — Е.С.). Пропитание получали на полевой кухне. Лишь к 16 часам мы достигли намеченной цели. Двое наших солдат получили, в виде исключения, разрешение доставить нас вместе с нашим багажом (с которым мы покинули Морунген) до ближайшей железнодорожной станции, после чего они должны были отправиться на фронт в направлении Кёнигсберга. Случилось так, что нам снова повезло. На привокзальной площади стояла легковая машина без горючего. Её водитель буквально атаковал наш автомобиль и стал просить солдат поделиться с ним бензином. После некоторых раздумий они дали ему 5 литров с условием, что он довезёт нас до Вислы. Итак, мы сидели в небольшом DKW вместе с водителем и ещё тремя другими людьми с багажом на шее. Раз за разом наш автомобиль застревал в глубоких колеях, оставленных грузовиками. Тогда мы должны были выходить и толкать его. Наши опасения, что таким образом от нас хотят “отделаться”, слава Богу, не подтвердились. Как выяснилось во время поездки, водитель и пассажиры машины оказались поляками, которые уже давно находились в пути. Усталый и нервный водитель, боявшийся, что двигатель снова заглохнет, моментально засыпал при каждой вынужденной остановке, и как только движение возобновлялось его приходилось грубо расталкивать.
Примерно в 10 километрах от Эльбинга мы были удивлены большому количеству армейских грузовиков двигавшихся нам навстречу. На наш вопрос нам ответили, что советские танковые клинья прорвались к Эльбингу. Итак, пришлось снова возвращаться в Браунсберг. Всех нас охватил ужас, что мы попали в окружение. Неужели это конец? Около 9 часов вечера мы прибыли на вокзал Браунсберга. Поляки же отправились дальше. Вокзал оказался переполнен. Взгляды людей были безучастными и апатичными. У входа, прямо на дорожных сумках, лежал мёртвый ребенок с которым его мать так и не смогла расстаться. Мы осторожно пробирались мимо лежавших на холодном, покрытом мокрым снегом, каменном полу людей, найдя себе пристанище на узком краешке стола в зале ожидания. Там мы просидели в полудрёме примерно до полуночи, когда внезапно объявили, что вокзал необходимо освободить из-за возможного нападения противника. Мальчики из Гитлерюгенда стояли вместе с санями на привокзальной площади и помогали перевозить тяжелую поклажу в неотапливаемый кинотеатр, куда нас направили. Там, на складных стульях, мы встретили следующий день. После этого нас отвели в закрытый детский сад, где о нас позаботилось NSV (организация Национал-социалистической народной благотворительности) и снабдило пропитанием.
В среду, 24 января, перед нами встал вопрос, что делать дальше. Нам стало известно, что железнодорожного сообщения больше не существует, а советские танки уже замечены в районе Браунсберга. Мы обе решили, что должны наудачу попробовать идти дальше пешком. Мы хотели отправиться в Кёнигсберг, а оттуда через Пиллау спастись морем. Это казалось нам единственным выходом. Сначала все наши попытки двигаться вперед автостопом терпели неудачу, но затем остановился трактор с открытым прицепом. Водитель поначалу не хотел брать нас, но наконец позволил забраться на прицеп, хотя в его кабине было достаточно свободного места. Тем не менее, мы были счастливы и благодарны ему. Впрочем, наши одеяла не спасали от ледяного ветра и мороза в -25 градусов.
В Кёнигсбергском районе Понарт наша поездка закончилась, поскольку водитель (тоже поляк) поехал дальше в другом направлении. Судьба снова оказалась к нам милостива: нам повстречались конные сани. Мы залезли в них и разговорились с двумя их пассажирами. Одним из них был адвокат из Кёнигсберга, который сразу раскритиковал наш план добраться до Пиллау и там сесть на судно. В Пиллау по крайней мере 30,000 беженцев напрасно ждали эвакуации. Он рекомендовал нам попытаться сделать это из второй гавани, откуда накануне смогли отплыть его жена с детьми. Он благосклонно пригласил нас в свою квартиру, накормил приготовленным еще его женой обедом и после того, как мы основательно помылись, проводил почти до самой гавани, так как это было ему по дороге. И опять нам повезло: без каких-либо проблем мы поднялись на борт грузового судна, которое, кажется, называлось “Лида” (Leda).
При этом никто не потребовал у нас какого-либо разрешения, как это случилось бы за день до этого. Около 17 часов судно отчалило от пирса. Без остановки мы проследовали мимо Пиллау прямо в открытое море. С нами на борту находилось около 250 человек. Продовольственное снабжение было хорошим, для детей приготовили молочную кашу, а остальным фрикасе из телёнка с хлебом. Ночью сильно похолодало, несмотря на накрытый брезентом люк. В полночь я снова поднялась по трапу на палубу. Начался шторм, луна и звёзды то и дело выглядывали из-за облаков, отражаясь в высоких волнах. Несмотря на тяжесть ситуации это зрелище подняло мне настроение.
Ранним утром четверга, 25 января, опустился густой туман. В качестве меры предосторожности капитан приказал встать на якорь в открытом море. Спасибо этому человеку, который излучал столь много уверенности и доверия, что даже самые боязливые и измученные морской болезнью люди вновь успокаивались и занимали свои места под палубой. Около полудня мы без происшествий достигли Свинемюнде. Там мы узнали, что перед нами было потоплено три небольших судна. В тумане и во время шторма они сбились с курса и наскочили на мины. Наше транспортное судно оказалось первым, которое добралось невредимым до померанского побережья, входе устроенной гросс-адмиралом Дёницем спасательной операции (операция «Ганнибал» — Е.С.).
Остаётся лишь добавить, что на всём пути бегства нам несказанно везло: Во время отъезда из Инстербурга утром 19 января город бомбили и он горел, а в понедельник 22 января советские войска захватили его. Морунген враг взял на следующий день после нашего ухода оттуда. Также мы избежали гибели в море от бомб, мин и огня. Кому еще так повезло в те драматические дни?
Автор — Герта Бубат (1985)
Перевод, комментарии и иллюстрации — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart)
Часть Первая, Часть Вторая, Часть Третья, Часть Четвертая, Часть Пятая, Часть Шестая, Часть Седьмая, Часть Восьмая
При перепечатке или копировании материала ссылка на данную страницу обязательна. С уважением, Е. А. Стюарт