Это был один из тех рифов, о которые разбиваются даже самые крепкие корабли женской дружбы. До появления в нашей жизни Николая мы с Верой самонадеянно считали, что с кем с кем, а с нами-то такого никогда не произойдет.
Учились мы в одной группе и жили в одной комнате общаги уже четыре года, а ни разу всерьез не поссорились. Прошли испытания огнем, водой и медными трубами. В сражениях с вредными преподавателями плечом к плечу добывали зачеты, делились друг с другом последними деньгами, менялись шмотками, на дискотеки ходили только вместе, поверяли друг другу сердечные тайны, обсуждали поклонников и свидания... Словом, до появления Коли у нас с Верой было «мы». А после его появления сплоченное «мы» превратилось в два отдельных «я», все еще близких, но уже необратимо зараженных духом соперничества за сердце единственного мужчины. И
Изначально пальма первенства принадлежала Вере. С Колей она познакомилась на дне рождения родственницы и пригласила его зайти к нам в гости, как уже не раз приглашала других симпатичных ей парней.
Но в этот раз все получилось иначе. Когда Вера смотрела на Колю, глаза ее светились, словно кто-то зажигал внутри лампочку. И любая, даже не близкая подруга, а просто порядочная девушка, в такой ситуации предпочла бы не путаться у влюбленных под ногами. Но увы...
Когда мои глаза впервые встретились с Колиными, внутри у меня словно повернули невидимый рубильник, и все вокруг озарилось светом. Мне показалось, что и в Коле тоже что-то изменилось в тот момент. Каяться и посыпать голову пеплом не хочу даже сейчас. Разве любовь выбирает? Разве кого-то из нас можно обвинять в том, что проказник Амур выпустил свои не знающие промаха стрелы в сердца сразу троих?
– Как он тебе? – спросила Вера вечером, когда Коля ушел.
– Нормально, – сказала я, всем своим видом демонстрируя, что особого впечатления ее новый ухажер не произвел. – Парень как парень. – И помолчав, осторожно спросила.
– А тебе?
– Парень как парень, – в тон мне равнодушно ответила подруга.
Так родилась первая обоюдная ложь с начала нашей дружбы. Возможно, если бы кто-то из нас был тогда до конца честен, все пошло бы по-другому. Но случилось то, что случилось. А потом понеслось, и для откровенности места не осталось.
Коля к нам зачастил. Именно «к нам», хотя никакого «мы», как вы понимаете, не стало. Его прихода ждали с замиранием сердца: Вера надеялась, что он наконец пригласит ее на свидание, а я – что Коля этого не сделает. И он почему-то не приглашал. Просто засиживался допоздна, рассказывал бесконечные смешные байки, сыпал анекдотами, пел песни под гитару.
За месяц Коля незаметно вытеснил всех наших прежних поклонников и ухажеров не только из мыслей, но и из комнаты. Когда бы они ни заглядывали, у нас неизменно сидел Коля, пожертвовать общением с которым и оставить его наедине с соперницей ради похода в кино или кафе с каким-нибудь Петей, Мишей или Васей ни одна из нас не решалась. Ситуация затягивалась, как узел на шее приговоренного к повешению.
А потом Вера уехала на свадьбу сестры. Первый свободный день я потратила на стирку и уборку, а на второй собралась куда-нибудь прошвырнуться. Не сидеть же одной в четырех стенах! Но тут пришел... Да, конечно же, Коля. Моя совесть все еще корчилась в предсмертной агонии, и я с порога предупредила его:
– А Веры нет дома...
– Так ты сегодня одна? – не смог скрыть своей радости Коля.
Никуда я в тот день, естественно, не пошла. И Коля никуда не пошел ни днем, ни вечером, ни ночью. И не было больше ни баек, ни анекдотов, ни песен под гитару – только бесконечные признания в любви, взахлеб, перебивая друг друга, и жадные поцелуи, и невозможность разорвать объятия. Да, у этой любви был ощутимый горьковатый привкус вины перед Верой, но кровь от этого бежала по жилам еще быстрее.
Мы заснули под утро, измученные и счастливые, на моей узкой кровати с панцирной сеткой, которая казалась нам тогда царским ложем. А днем вернулась Вера. Вернись она чуть позже, кто знает...
Впрочем, разве можно что-нибудь утаить от все подмечающего взгляда влюбленной, но отвергнутой женщины? Разве резать хвост по частям гуманнее, чем отрубить его сразу, одним махом? Увидев нас, все еще нежащихся в постели, она ни слова не сказала. Только тяжелые сумки с привезенной из дому вкуснятиной глухо стукнули об пол, выпущенные из рук. Рассыпались свертки, баночки, пакетики...
Ничего поднимать Вера не стала, развернулась и молча ушла. Мы же с Колей, не глядя друг на друга, стали суетливо одеваться тоже в абсолютной тишине. А что тут обсуждать? Ничего не вернешь. И даже понимая, какую боль причинила подруге, я ни в чем не раскаивалась. Разве я виновата, что он выбрал меня? Я не соблазняла, не кокетничала, не строила глазки. Просто получилось так, что в Колино сердце попала стрела любви ко мне, а не к ней. Все претензии – к Амуру...
Так я пыталась мысленно оправдаться, но на душе было паршиво как никогда, и одновременно хорошо как никогда. На прощание Коля долго целовал меня в дверях и спросил, увидимся ли завтра.
– Давай сначала с Верой разберусь, – попросила я, понимая, что и дня разлуки с милым не выдержу, но и с подругой вести себя по-скотски тоже не смогу.
– Давай, – кивнул он, поскольку прекрасно всё понимал и тогда, и потом.
Вера появилась только через два дня. Где она провела всё это время, не знаю, но вид у подруги был такой, будто она сутки напролет бродила по улицам. Я попыталась извиниться, коряво и сбивчиво объясняя, что и сама не хотела, и он не хотел, и вообще так получилось...
– Перестань, – глухо сказала Вера, глядя куда-то мимо меня. – Всё понимаю. Мешать не стану. Найду жилье – перееду.
Денег на аренду квартиры у нее не было, мне это было хорошо известно. И она знала, что я знаю. И не в том было дело, что мешать она не хотела, просто смотреть на наше счастье без боли не могла.
Я почувствовала себя последней сволочью: лишить подругу парня (ну и что же, что он так и не успел стать ее парнем?), а вдобавок еще и крыши над головой?!
– Нет, на квартиру уйду я, – ответила ей в том же сухом телеграфном стиле, отбросив жалкий оправдывающийся тон. – И не спорь. Это будет справедливо.
Она лишь пожала плечами. Легла на свою кровать, отвернулась к стене и укрылась одеялом с головой. Больше мы с ней не разговаривали. Конечно, за следующую неделю, пока я подыскивала квартиру и собирала вещи, мы перебросились десятком ничего не значащих фраз типа «А ты, случайно, не видела, где мой фен?». Но разве назовешь это разговором... Так закончилась четырехлетняя дружба.
Квартиру я сняла вместе с Колей. А еще через несколько месяцев, незадолго до защиты диплома, мы поженились. На свадьбе гулял весь курс. Только Веры не было. Никто толком не знал, какая кошка между нами пробежала, поэтому меня даже не осуждали. Ну а если и осуждали втихаря – мне все равно было не до того. Разве, упиваясь счастьем, станешь обращать внимание на такую ерунду? А потом...
Потом началась взрослая жизнь. Стремление заработать, перспективы, карьера... Мы были юными, счастливыми и удачливыми. Всё, что задумали, получалось: квартира, машина, поездки за границу. Через пять лет решили: пора и ребенком обзавестись. И вот тут-то вдруг выяснилось, что судьба уготовила нам не одни только радости да приятные сюрпризы. Видно, пришла пора платить по счетам...
Один выкидыш на раннем сроке, другой, третий. Мы не сдавались. Консультации, обследования, лечение... Желание иметь ребенка стало просто наваждением.
Забеременев в четвертый раз, я легла в больницу на сохранение практически сразу. Фанатично выполняла все предписания врачей. Два месяца, три, четыре, пять... Каждый отвоеванный месяц являлся победой над судьбой. Мы молодые и везучие, мы сможем, у нас все получится! Я всё больше привязывалась к растущему во мне человечку, мечтала, как буду купать его, кормить...
На двадцать шестой неделе внезапно началось кровотечение. Спасти ребенка не удалось.
– Ничего страшного, – утешали меня врачи. – Ты ведь молодая, у тебя еще будут дети...
Но я и слушать ничего не хотела. При чем здесь «другие дети», если мне нужен был именно этот малыш, который еще вчера ворочался внутри, наполнял теплом, занимал абсолютно все мысли!
Врачи знают множество объективных симптомов депрессии и препаратов для ее лечения. Но им не объяснишь, что дело не в симптомах и не в препаратах. Во мне просто выключили лампочку, освещавшую всю мою жизнь, и никакие лекарства не смогли бы ее включить.
Вспоминать следующий год даже не хочется. Я была отвратительна сама себе и не торопилась возвращаться на некогда любимую работу. Тем более что Коля зарабатывал достаточно. Днями бродила по квартире, как привидение, лила слезы, занималась самоедством, толстела, ругалась с мужем и превращалась в обрюзгшую распатланную тетку. То проклинала судьбу, то начинала искать проступки, за которые так жестоко наказана. Вспоминала Веру и мысленно просила у нее прощения. Как же сильно я ее обидела...
Вера же меня из этого кошмара и вытянула. Столкнулись с ней однажды на улице, когда я выбралась за продуктами. Сначала она меня не узнала. А потом потащила в ближайшее кафе, заставила выговориться. Мы засиделись дотемна. Долго беседовали. И о Коле, и о том, что случилось между нами семь лет назад. Так закончился период лжи и вражды, и наша дружба возродилась снова. Подруга в буквальном смысле слова взяла шефство надо мной.
Сначала заставила сходить в парикмахерскую, затем отвела к своему тренеру по фитнесу, к массажисту, к косметологу... Словом, изо всех сил не давала погрузиться в ставшую привычной депрессию. И настал день, когда я обнаружила, что снова радуюсь своему отражению в зеркале, и Коля смотрит на меня не с жалостью, а почти как раньше. И стало ясно, что все писаки, публикующие статьи о невозможности женской дружбы, ничего не смыслят ни в жизни, ни в женщинах. Потому что не перевелись еще на свете такие, как моя Вера: добрые, великодушные, не держащие зла, готовые помочь в любую минуту... Непонятно только, куда мужики смотрят, и почему такая умная, красивая, успешная, добрая и верная женщина все еще одна и проводит вечера не в постели с мужем или любовником, не в кругу семьи, а в гордом одиночестве или у нас с Колей.
Неустроенность Вериной личной жизни была единственной темой, которую она отказывалась обсуждать. А я и не настаивала: мало ли что у человека происходит... Мне и в голову не могло прийти, что она все еще любит Колю. И даже когда я узнала, что Вера беременна, ничего не кольнуло в сердце, никакое предчувствие его не сжало. Просто искренне обрадовалась за подругу. И даже пошутила:
– Может, и мне еще раз попробовать? Представляешь, будем обе с животами ходить, потом с колясками гулять...
Вера как-то странно на меня посмотрела, и я с недоумением спросила:
– Ты что, не рада?
Она пожала плечами.
– Да ты рожать-то собираешься?
В ответ – усталый вздох неопределенности.
– Ничего не понимаю! А отец ребенка что себе думает? Кстати, кто он?
– Никто, – отрезала Вера. – Случайный секс, случайный ребенок...
– Даже говорить так не смей! – рассердилась я. – Секс может быть случайным, мужчина тоже, но не ребенок! Радоваться надо. Тебе давно уже не семнадцать, второго шанса может и не представиться!
И Вера снова как-то странно на меня посмотрела... Но через неделю все же сообщила, что ребенка решила оставить. Я сказала, что она умница. И добавила, чтобы о трудностях тоже не думала: мы с Колькой во всем поможем.
Когда я рассказала о нашем разговоре мужу, он тоже повел себя странно. Заорал, что мне нечего лезть не в свое дело и уговаривать Веру рожать. Давно он так не кричал...
Три дня спустя мы помирились, но осадок в душе остался. Не думала я, что мой Колька может быть таким злым и бездушным. А тут еще у меня с новой беременностью не складывалось... Будто бастовал организм, не желал еще раз мучиться понапрасну. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я занималась Верой. Водила ее по специалистам, следила, чтобы она правильно питалась, подбирала вещи для будущего малыша. Чувствовала, что таким образом в какой-то мере отдаю подруге долги, и на душе легчало.
Со временем и мужа попустило. Он даже вызвался помочь купить коляску, пока Вера находилась в роддоме. И забирали ее мы вместе. Пожилая медсестра сунула Николаю голубой сверток со словами:
– Ну что, поздравляю! Держите наследничка, папаша!
Муж почему-то покраснел. И Вера тоже залилась краской. Но я и тогда ничего не поняла, только подумала, что надо опять показаться врачам и поскорее подарить Коле наследника...
Не знаю, сколько бы я еще жила в неведении, если бы не один нелепый случай. Пашке, Вериному сыну, исполнилось три месяца, и мы собирались отметить эту торжественную дату вчетвером. Небольшой, но дружной семьей, как шутила я тогда. Критически осмотрев подругу, заявила, что ей нужно сходить к парикмахеру и привести себя в порядок.
– А сына я на кого оставлю?
– Здрасьте, приехали! А я на что? Давай-ка, мамочка, собирайся – и вперед! – я была настроена решительно. И Вера стала собираться, и у двери вспомнила, что не взяла с собой денег.
– Не возвращайся, – остановила я ее. – Это ведь плохая примета. Я тебе сейчас дам.
– Да есть у меня деньги, – сказала Вера. – В ящике стола, в паспорте. Достань, а?
Открыв ящик, я без труда нашла паспорт с торчащей из него стопочкой купюр и свидетельством о рождении Паши. Потянула стопочку на себя, свидетельство выскользнуло и упало на пол.
Я подняла, зачем-то раскрыла... В графе «мать» значилась Вера. А в графе «отец»... мой муж Коля. С этого момента и навсегда – бывший.
