-Никому еще я не говорила такого, а тебе скажу, Моисей! - рука женщины, как ядовитая змея поднималась к горлу юноши, поглаживая холодными пальцами его загорелую кожу. - Стань моим мужем! Раздели со мною богатства коими я владею! Скинешь оковы рабства и заживешь господином!
Моисей прекрасно понимал, что требуется от него взамен предлагаемых благ и отрицательно покачал головой. Дикая ярость исказила лицо его мучительницы. Все было тщетно! Этот юноша, с кроткими, как у лани, глазами и с внешностью искусителя, не будет ее никогда, чего бы она ему не посулила. Отвергнутая женщина крикнула стражу.
-В подвал его заприте! - велела она, и не сопротивлявшегося Моисея подхватили под руки и поволокли к большому хозяйскому дому, в подполе которого хранились не только припасы. Один угол был отведен под острог, куда хозяйка сажала провинившихся, чтобы те набрались разума.
Как ни странно, а Моисей даже был рад, что вдова сменила наконец ласку на гнев. В душе он надеялся, что решит она продать строптивого раба. Уж лучше от тяжкого труда спину гнуть, чем терпеть ежедневно ее домогательства!
Между тем его мучительница призвала к себе раба более сговорчивого и на нем выместила царившую в душе обиду. Дюжий детина, которого она выбрала для этих целей, пожалуй даже и не понял, что его наказывали, ибо удары и царапины от женских холеных рук, почти не чувствовал, закаленный плеткой управляющего.
Немного успокоившись, женщина спросила у раба:
-Скажи, какое наказание я должна была бы назначить тебе, коли б ты отказался ублажать меня?
Здоровяк осклабился и без задней мысли произнес:
-Вору рубят руку, убийце - голову! Ну а тому, кто любви чурается - естество не требуется!
Улыбка сползла с лица раба, когда он увидел хищное выражение лица хозяйки. В душе простодушного малого шевельнулось недоброе предчувствие. "Никак подвел я под плаху Моисея-бедолагу?!" - догадался он, да слова обратно в рот не затолкаешь!
Хозяйка велела ему выйти вон. "Сделаю из строптивца скопца! Пусть страдает вечно!" - думала женщина, расхаживая из стороны в сторону.
На другой день явились лекари. Щедро одаренные золотом, они спустились в подвал, где был заточен раб Моисей. Скоро из глубин собственного дома, распутная вдова услышала громкий крик загнанного в угол животного, изданный человеком, терпящим невыносимую боль. Лекари скоро вернулись. От взгляда женщины не укрылись яркие капли крови, попавшие на длинный халат одного из них и ее замутило. Внезапно она пожалела, что пошла на поводу у своего гнева, но было поздно. Ее месть свершилась.
Она спустилась по скользкой каменной лестнице вниз. Моисей лежал на полу, на грязной соломе. Тряпица, прикрывавшая место операции, пропиталась кровью. Он был бледен и часто дышал, но милосердное небо лишило его сознания. Позади женщины стоял страж, такой же бледный, как и Моисей. Он с трудом подавил подступившую к горлу тошноту и сдержался, чтобы не вцепиться руками с нежную шею госпожи.
-Можете больше не охранять его! Он свое наказание получил! - сказала вдова и поспешила на солнечный свет, глотнуть свежего воздуха.
Страж позвал своих сотоварищей. Моисея успели полюбить в поместье, он никому не причинял зла, был с каждым приветлив, но ему досталась самая суровая кара из тех, что рабы видели на своем веку.
Словно искра перепрыгивала от одного к другому ненависть к женщине, сотворившей с Моисеем непотребное, мерзкое зло. Через несколько дней, когда Моисей только пришел в себя благодаря заботам невольников, искра та вдруг разгорелась ярким пламенем и начался пожар.
Каждый хотел навестить Моисея и, видя во что превратился добрый юноша, как он беззвучно глотал слезы, опускал стыдливо глаза, испытывал невыносимые страдания, росла ненависть к хозяйке. Однажды вечером, когда женщина вышла в сад, на нее в темноте напали.
-Убью! Запорю всех! - кричала женщина, отбиваясь от рук невидимых разбойников.
Ей закрыли рукой рот. Что-то острое пронзило грудь и она упала замертво.
Вскоре над поместьем пополз сизый дымок. Рабы бежали от пылающего огнем дома, неся на носилках все еще слабого Моисея...
После воцарения мира с Брячиславом, Ярослав остался в Новгороде. Отчего-то ему не хотелось возвращаться в Киев и, сославшись на то, что надобно проверить, как вел дела попавший в немилость Константин Добрынич прежде, чем назначить нового наместника, не торопился уезжать. Ирине же говорил, что желает, чтобы первенец его появился на свете в этом городе. А Ирина продолжала ходить пустой и как признаться в обмане не знала. Лекарь потчевал ее непонятными травами, шептала наговоры на ней приводимая в терем тайком травница, а пользы нет!
Едва шрамы на сердце Ярослава затянулись, как к нему нагрянул митрополит Феодор, который как прибыл в Новгород, так и проживал здесь, при ново-построенном монастыре. Неверно истолковав цель его визита, Ярослав, дабы не тратить понапрасну время, сказал сразу после приветствия:
- Возвращайся в Киев, Владыко! Будешь митрополию как и прежде держать!
Однако Феодор отрицательно покачал головой. Сам он хоть и роду княжеского, а душа его всегда лежала к доброте и чистоте. Вокруг же царил беспросветный мрак. Брат поднимался на брата, повсюду царило разорение, угоняли в полон людей. Смотреть на все это Феодору с годами становилось все сложнее.
-Хочу от мира уйти, князь! Годы подходят, боюсь не успеть перед смертью стряхнуть с себя мирские грехи, коими оброс я, как чудище, прозванное черепахою, панцирем!
Ярослав усмехнулся горько.
-Тебе ли, Владыко, о грехах печалиться? Вот на ком грех! - Ярослав уткнул в себя указательный палец.
-Уважь меня, князь! - попросил Феодор, - Да и митрополии человек помоложе, да по хватчее нужен!
-Воля твоя, принуждать не стану! - сказал Ярослав и увидел, как Феодор с облегчением вздохнул.
Когда Феодор ушел, обсудив с князем, кому же передать свой важный пост, Ярослав вдруг понял, что жизнь его, словно раскололась на две части. Рядом не осталось никого, кого он знал с юных лет и кто долгие годы был рядом. Теперь вокруг были новые лица, новые имена и жизнь теперь началась новая! Осознание этого принесло облегчение, словно он сбросил груз, мешавший двигаться дальше.
Он решил пойти к жене, к которой привязывался все больше и больше. Быстро прошел в женскую половину, так, что Иринины челядницы и рта раскрыть не успели, а князь уж открывает дверь в светлицу княгини. Едва ступив на порог, Ярослав остановился, словно налетел на стену. Ирина лежала на одре, бесстыдно задрав ноги. Тонкая сорочка, единственная ее одежда несмотря на дневное время, была высоко задрана, обнажив плоский, белый живот. В ногах Ирины копошилась сухонькая, смуглая до черноты баба, держащая в руках пучок сухой травы.
Обернувшись и увидев Ярослава, баба одернула на Ирине сорочку и поспешно отступила в сторону.
-Что происходит? - спросил князь, - С ребенком что-то?
Ирина, успевшая встать, прятала глаза понимая, что пришла пора признаваться. Она уже открыла рот, чтобы начать речь, как баба-знахарка заговорила первая:
-Все с твоим дитем в порядке, князь! Я княгиню ежедневно блюсти буду - здорового сына подарит она тебе!
Ярослав заметил странное выражение лица жены, но подумал, что это от смущения.
-Жду тебя, княгиня в трапезной! - сказал Ярослав и вышел.
Ирина посмотрела на знахарку.
-Ты чего нагородила! Как теперь я с мужем объясняться буду? - накинулась она.
-А чего объясняться?! Родишь ребеночка, а больше ему знать и не надобно!
Ирина ошарашено замолчала. До нее начал постепенно доходить смысл сказанного.
-Так что, я и правда....?
-Правда, княгиня, правда! Да только поберечься надобно тебе, но то уж моя забота! Ступай к мужу, а я пока настоев целебных наварю!
Посольство из Суздаля прибыло нежданно. Несколько бояр, в небогатых тулупчиках, мяли в руках шапки, опуская глаза перед князем.
-Чего молчите? Аль чего стряслось? - проворчал Ярослав, гладя на стушевавшихся посетителей.
-Беда у нас, князь! - сказал один из бояр.
Ярослав о землях Суздальских, хоть и бывших под его рукой, знал не много. Народ там жид полудикий, не признававший нового Бога. Землями теми управлял тысяцкий Шимона, посланный Ярославой в Ростов, после победы над Святополком. Так как Суздаль от Ростова была недалече, то Шимону выпало приглядывать и за суздальскими делами.
-Говори! - велел Ярослав, теряя терпение.
-С Суздале волхвы засели! Сковырнули крест поклонный, сожгли церкву и народу голову мутят, мол за то вам наказание, что старым Богам мало чести отдавать стали!
Ярослав вспомнил, что Шимон слал ему весть, что год неурожайный выдался, и князь тогда велел послать в Ростов обозы с хлебом. Знать не впрок пошла его помощь!
-А Шимон что? - спросил князь, вспомнив о тысяцком.
-Он и послал нас, князь! Когда про бунт прознал, собрал дружину Шимон, да пошел в Суздаль волхвов усмирять. А они навстречу ему баб да детишек малых выставили, мол до нас только по ним доберешься. Шимон и не смог, велел к тебе ехать!
-А вы сами ведь не Ростовские? - сообразил Ярослав, - Как из Суздали выбрались?
-Мы, князь по делам торговым в Киев в ту поры отбыли! А как вернулись, так и домой попасть не можем! Не знаем, что сталось с нашими семьями и домами...
Ярослав отпустил бояр, пообещав поутру сказать свое слово, и крепко задумался. Оставить все как есть и завтра волхвы, и без того тут и там вырастающие, словно грибы из-под земли, чтобы смущать не обросшие еще христовой верой, как броней, души, потеряют всякий страх и смута охватит не только Суздаль. Распространится, как пожар степной, по всей Руси и тогда не затушишь! Сорняк надо выполоть, пока не успел он укрепить корень!
Иного выхода не оставалось, надо было выдвигаться в поход. Ирина снова хотела за ним последовать, но на сей раз Ярослав проявил твердость - рисковать будущим ребенком и любимой женщиной он не желал. Велел позвать митрополита Феодора, не успевшего еще сдать чин в другие руки. Кому, как ни главному проповеднику слова Божия на Руси, возвращать заблудших чад на путь истинный? Феодор, не переча, прибыл. Понимал, что князь нуждается в нем и сам он привык до конца исполнять то, что предначертано.
До Суздали добрались быстро, благо от Новгорода рукой подать, тем более для конных, не обремененных обозами воинов. На подходе к Суздалю, к князю присоединился и тысяцкий Шимон. Всякий раз, глядя на него, Ярослав думал от каких родителей пришел он на свет? Шимон был смугл до черноты. Волосы его курчавились мелким барашком, ноздри широкие, губы словно вывернутые наружу. Те, кто по торговым, али иным делам, бывал в Византии и у греков, говорили, что похожих на Шимона людей, зовущихся африканами, видели там и дали Шимону прозвище Африканович.
Ярослав, в сопровождении Шимона и Феодора, что ехали по сторонам от князя, напоминая ангела и демона, во главе войска приблизился к воротам Суздаля. Городище этот крепостицу имел худую, некрепкую. При желании Ярослав мог без труда взять ее приступом за четверть часа, но он не стал этого делать. Вместо этого он громко оповестил тех, кто заперся внутри, что как законный князь этих земель желает говорить и время дает до заката, чтобы отворились ворота.
Ответом ему была тишина. Пошли часы ожидания, во время которых Шимон все рвался в бой, а Феодор усердно молился преклонив колени.
Поддержать автора:
Юмани карта: 2204120116170354
или по кнопке, следуя инструкции:
