Конечно, работа нотариуса связана с сухими формулировками и казенными определениями, кто ж тут спорить станет? И да – работа эта накладывает отпечаток на самого нотариуса. Профессиональная деформация, ничего не поделаешь. Однако же прежде чем жаловаться на сухость и безэмоциональность нотариусов, давайте разберемся в причинах.
Откуда берется такой психологический профиль? В общем-то, с первого или второго шага становится ясно, что образ нотариуса как человека, погруженного в мир стерильных правовых определений, формируется внешней средой. Это ответ на состояние современной правовой системы, и нотариусы таковы, какие есть, не потому, что им так хочется, а вследствие объективных процессов.
Сейчас в гражданском обороте требуются ясность формулировок и определений, не допускающих двояких толкований, а также четкое следование правовым нормам и букве закона. Ну и каким, по-вашему, должен быть человек, обеспечивающий подобные условия? Может быть, витающим в облаках эмпатом? Отзывчивым гуманистом и бессребреником? Время сейчас такое, что на первом месте – функциональность и эффективность. Касается это и нотариальных актов, и самих нотариусов. Как говорил известных кот: не мы такие, жизнь такая. А ведь были и другие времена...
Нотариус мой в обеденный перерыв лекцию смотрел про нотариат Средних веков и эпохи Возрождения. Так вот, там рассказывали про такой вид услуги – нотариальный экфрасис. Сейчас-то термин «экфрасис» в основной в искусствоведении используется, а когда-то он звучал в нотариальных конторах. В общих чертах это означает словесное описание невербального художественного произведения. А нотариальный экфрасис – это описание заказа художнику. То есть специальной договор, в котором содержатся все подробности того, каким должно быть живописное полотно, фреска или орнамент по его завершении. В лекции этой приводился конкретный пример нотариального экфрасиса XIV века. Дело касалось росписи церкви или монастыря; так вот, нотариус в мелочах прописывал не только содержание картины, но и требование к художественному совершенству, пристойности и сообразности будущего изображения. Кроме того, обговаривались даже цвета красок, которые художник обязан был использовать в обязательном порядке. Ну и обязанности по выполнению работ тоже прописывались весьма подробно. Не только сроки, но и условия о том, что художник должен сам, лично выполнять заказ, не передавая его подмастерьям и вообще третьим лицам.
Слушая эту лекцию, я задался вопросом: нотариус эпохи Возрождения в чем должен был лучше разбираться – в законах или в изобразительном искусстве? Ведь получается, что в спорной ситуации именно нотариус должен был дать оценку произведению, насколько она соответствует художественному канону, требованиям заказчика и эстетическим нормам времени и места. И эпизод с росписью церкви – это не единичный случай. Нотариальный экфрасис был штукой очень распространенной. Существуют десятки или сотни таких документов. То есть нотариусам того времени регулярно приходилось «женить» живопись и юриспруденцию. Кстати, у Леонардо да Винчи папа был нотариусом. Впрочем, это никак не уберегало великого художника от срыва сроков и отклонения от условий заказчика. Но гениальность гениальностью, а по нотариально удостоверенным договорам и заказам отвечать приходилось даже Леонардо. Все-таки и в тем времена буква закона и удостоверенные условия договора довлели над порывами творческих натур, сколь бы широкими они ни были.
Сегодня художественная составляющая практически исчезла из нотариальной практики, но не могу сказать, что сильно опечален этим фактом. Постоянно иметь дело с гениальными творцами – нет уж, увольте! Бывало, заходили к нам несколько раз «творцы»... Могу только порадоваться, что сегодняшний нотариат сух, конкретен и точен.
