— Чтааа? — и тросточка бабки Анафемы взметнулась над стойкой ресепшен, ухватила за шею красотку там стоявшую, да подтянула поближе, — Милыя, с чего это ты решила, что я дверью ошиблась и не туда зашла? А?
— Отпустите, ппп… пожалуйста, мне больно…
— И слово «пожалуйста» мы знаем, и больно ей. А мне, по-твоему, не больно? Как ты там сказала? — «У старой перечницы денег не хватит», — думала, я не услышу?
Фима, черная гладкошерстная кошка бабки Анафемы, парила под потолком и просто купалась в море зашкаливающих эмоций — а их хватало: посмотреть на шоу, устроенное случайно забредшей в салон красоты старушкой, сбежались все. Даже клиентки повскакивали со своих мест и вовсю снимали происходящее на смартфоны.
А ведь утро начиналось так хорошо…
Бабка Анафема проснулась в отличнейшем настроении: и выспалась, и денежка, капнувшая вчера на счет, грела душу, и солнышко, светившее с утра и пробивавшееся сквозь занавески, радовало. Отремонтированный ноутбук, полученный также вчера, тоже вносил нотку оптимизма. Что уж говорить про известие, что квартирка её тоже на подходе? — эта новость вообще была вне конкуренции: всем новостям — новость.
— А жизнь-то налаживается, да, Фима?
Кошка согласно мурлыкнула. Её жизнь наладилась практически сразу, стоило только увидеть Анафему. Точнее, Аниелу, божественную попаданку, в теле бабки Анафемы. Аниела её тогда и подлечила, и способностями поделилась, так что Фима чувствовала себя прекрасно. Дай бог, чтобы и у Аниелы всё наладилось. А это будет, ой, как непросто: кошка на собственной шкуре знала, каково это, когда ты страшная, шерстка у тебя тусклая, и все тело ломит и болит. А Аниеле именно такая тушка и досталась. Бабки Анафемы. И ей как минимум год надо в этом теле продержаться. Иначе…
А что «иначе» — Фима как-то не спрашивала у Аниелы, ничего хорошего в любом случае.
Кошка потянулась, соскочила с кресла, на котором спала, и пошла на выход, во двор прогуляться — когти поточить о деревья, мышку, может, поймать али какую другую живность. Или сущность.
Сущностей Фима и раньше видела, даже когда была обычной кошкой, видела, только сделать ничего особо не могла. А сейчас… — сейчас много что Фима с ними могла: и покогтить, и позабавиться, а то и съесть. Или энергию забрать.
Бабка Анафема посмотрела кошке вслед, да тоже стала потихоньку вставать с кровати.
— Ох ты ж… Грехи наши тяжкие, — ворчала Анафема, спуская ноги с кровати, — Ну и тело мне досталось… И как она с таким жила? За что мне это всё? — Аниела глянула куда-то вверх, вспоминая, как оно было, но тут же отогнала воспоминания — не до этого сейчас, не до этого, выжить бы. Продержаться бы год. И не просто продержаться, а с викторией, с победой вернуться.
Умылась, позавтракала, тут и Фима вернулась. Кошка была довольной: удалось не только мышь словить, но и пару мелких сущностей — не успели еще разрастись, размножиться и напакостить. Так, только начали свои лапки-щупальца высовывать, да распознавать направление, как тут Фима их и подловила.
— Что, вкусные?
— Ммррр…
— Интересно, откуда они тут взялись? — кто-то специально «насыпал» или носителя потеряли? Ладно, я это все равно сейчас не могу узнать, а ты еще не научилась. Так что займемся, Фима, текущими делами.
Текущие дела у бабки Анафемы были следующие: подбить бюджет с учетом поступивших вчера денежек, да прикинуть, что на текущие траты оставить, что на потом отложить — постоянного-то источника дохода всё еще не было, а квартирку-то в скором времени обставлять надо будет, да и зубы в порядок надо привести. А то без зубьев как-то неудобно.
— Тыкс, и что мы Фима получаем? А получаем мы очень даже неплохо: не поскупился генерал, не поскупился, хорошую премию выписал, не зря с его внуком-оболтусом возилась.
— Что? Не оболтус он? Просто воспитание неправильное было? — ну, да, согласна. Но, сначала-то все равно оболтус был.
Настроение у бабки Анафемы после сведения дебета с кредитом еще больше улучшилось, и она решила подумать над своей внешностью. А что? — денежки появились: можно что-нибудь прикупить, не все же в чьих-то обносках ходить. Или пару зубьев отремонтировать. Может, даже на три хватит…
— «Ну и рожа у тебя, Шарапов», — бабка Анафема смотрела на себя в зеркало и была категорически недовольна увиденным: седые волосы, не поймешь какой длины, которые и в прическу не уложить, и в косу не заплести, торчат еще в разные стороны. Неухоженные, одним словом. А физиономия-то, физиономия! — баба Яга натуральная! Одно радует — нос не крючком. Но шнобель все равно знатный — картошкой. Большой такой, выдающийся. Аниеле даже интересно было — он у Анафемы с рождения такой или это следствие её образа жизни? — чрезмерных возлияний, отвратительного нерегулярного питания и дурных компаний?
— Мда… И как она с такой физиономией жила?.. Хотя, что ей, зенки залила с утра — и все хорошие.
— Чево? — и бабка Анафема обернулась к своей кошке Фиме, которая активно выражала протест, — Хорошая? Кормила тебя? Ну, это да, это она молодец, не дала тебе погибнуть. Но за собой все равно следить надо было, а не… Ай, да что теперь говорить, думать надо, что с этим делать. Я-то ведь так не могу. Мне так не нравится!
И бабка Анафема снова уставилась в зеркало.
— Что-то с этим надо делать… Ну, ладно, с физиономией и с внешним видом я постепенно разберусь: да, способностей нет, но знания-то при мне остались. Элексирчики там разные, отвары, примочки… В огороде травку надо будет внимательнее посмотреть, да по окрестностям прошвырнуться. А вот с волосней что-то надо делать…
Забрала волосы в хвост. Сначала в низкий, сзади. Не понравилось. Решила сделать высокий. Может, так будет лучше. Забрала и уставилась на себя в зеркало.
— Мда… То ли баба, то ль мужик. Таким видом только алконавтов пугать, вмиг протрезвеют. Хорошо, хоть бюст имеется, хоть в этом плане Анафема не подвела. Решено, Фима: идем в парикмахерскую! Собирайся.
— Мррр?
— Ну, да, что тебе собираться, всё свое ношу с собой.
Бабка Анафема быстро нагуглила, где ближайшая приличная парикмахерская, и, о, счастье! — её смогли записать: кто-то из клиентов отказался, вот, «окно» и возникло.
И они пошли.
Парикмахерская располагалась всего в паре каких-то кварталов, поэтому дошли быстро. А вот потом началось.
«Красота — страшная сила». Впрочем, страшная сила — тоже красота
Сначала охранник-швейцар на входе фыркнул, потом женщина какая-то, когда Анафема плащик свой снимала, посмотрела на неё, как на убогую, теперь вот эта соплюшка зеленая, профурсетка крашеная, вздумала фыркать.
— Женщина, вы куда?
— К вам, куда же еще, это же салон красоты «Леди Шарм»? — я…
Пояснить, что она записана, бабка Анафема не успела: её просто не стали дослушивать и крайне невежливо перебили.
— Да, это «Леди Шарм». Только вы дверью ошиблись, видимо, социальная парикмахерская, для пенсионеров, напротив. А у нас — престижный салон, дорогой.
Возможно, всё на этом бы и закончилось, Анафема Петровна бы объяснила, что записана и с ценами знакома, так что… Вот только «профурсетка крашеная», думая, что её не слышат, стала ворчать себе под нос:
— Вечно проблемы с этой плебейской цирюльней! Угораздило же их открыться прямо напротив! Обязательно кто-нибудь да перепутает, не могут себе вывеску нормальную сделать, и плебс к нам прется. А я их терпи тут, смотри, да объясняй, что ошиблись. Проветривай еще после них. И эта калоша еще не уходит, неужели не видит, какой здесь уровень?..
— Девушка, — Анафема присмотрелась к бейджику на груди хостес, — Ляля, я…
И опять ей не дали и слова сказать.
— Женщина, вы что, не поняли? У нас дорогой салон, дорогой! Вы дверью ошиблись. Вам — туда! — а дальше Ляля снова забормотала, заворчала себе под нос, жалуясь на тяготы работы, на необходимость терпеть всяких, и на старую перечницу, которая всё не уходит, а у самой денег даже на то, чтобы просто сесть здесь в кресло, не хватит. И что стоит, что не уходит? — дементная, видимо.
Этого бабка Анафема вынести уже не могла. Тросточка её взметнулась над стойкой ресепшен, ухватила стоявшую там красотку, да подтянула поближе, — Штааа? С чего это ты, красота силиконовая, решила, что я дверью ошиблась?
Черная гладкошерстная кошка, пришедшая с бабкой, тут же сменила «трансформу» на бестелесную, взмыла под потолок и стала наблюдать. Зрелище ожидалось то еще, уж Фима-то свою хозяйку знала: мало тут никому не покажется — и пяти минут не пройдет, на цырлах все ходить будут, улыбаться, заискивать и лебезить. Лишь бы бабка Анафема простила.
— Отпустите, ппп… пожалуйста, мне больно…
— Посмотрите-ка на неё: она и слово «пожалуйста» знает, и говорить вежливо умеет. Зови давай, кто у вас там старший. А я, пока ты думаешь и соображаешь, в Роспотребнадзор позвоню, в СЭС, кому там еще? Пожарным, наверно, и, да, как же я забыла — в налоговую, конечно!
Бабка Анафема продолжала держать одной рукой тросточку, не отпускать же эту красоту? — а другой выудила из кармана смартфон да стала набирать номер.
Силиконовая красота пищала, пыталась нащупать телефон, который лежал где-то на стойке, к эпицентру событий подтягивался народ, шушукался, снимал, фотографировал, а Фима парила под потолком, купаясь в потоке самых разнообразных эмоций.
На шум вышла владелица салона. Как раз за полчаса до этого приехала, чтобы проверить, как «подданные» работают. Увиденное ей категорически не понравилось.
Да, бабулька, да, старая. Но она и сама не молоденькая. А бабулька-то непростая, ох, непростая. Уж что, что, а считывать информацию с людей Элла Владимировна умела, иначе бы у неё не было столь успешного бизнеса.
— Уволена! — это Ляле, и другой работнице, — Жанна, займи пока её место, — и уже Анафеме Петровне, — Пройдемте со мной. Девочки приложат все силы, чтобы загладить это вопиющее недоразумение.
Через две минуты бабка Анафема уже сидела в кресле перед большим зеркалом и обсуждала с мастером, что бы она хотела видеть на своей голове.
Еще через сорок минут она сидела в кабинете Эллы Владимировны, пила чай с конфетками, и обе хохотали в голос — поговорить, вспомнить и обсудить было что обеим. А что зря время терять, пока краска «работает»?
— Так вот, Эллочка, выбрасывай ты свой крем, выбрасывай. Тебе совсем другое для лица надо. Записывай рецепт, сейчас скажу. Хотя, знаешь что? — давай я сама тебе этот лосьон сделаю. Волшебная штука, поверь мне.
— Ой, Анафема, выручишь очень, если действительно поможет. А то я уже устала столько штукатурки на лицо наносить, какая-то зараза прицепилась, кожа шелушится и не проходит никак. Что я уже только ни делала, а врачи всё одно: возраст, мол.
«Старушки» обменялись телефонами, договорились быть на созвоне, а тут как раз и мастер за Анафемой пришла — краску пора смывать.
Через час бабку Анафему было не узнать: похорошела, помолодела, будто десяток лет сразу сбросила.
Напоследок не удержалась, решила еще раз глянуть на себя в зеркало.
— Всего-навсего стрижка, укладка, покраска, а результат какой! Цвет, правда, не совсем то, что я хотела, но, что поделать, краска или собственный цвет — это все-таки большая разница.
Шли домой, Анафема время от времени бросала взгляд в витрины, чтобы в очередной раз полюбоваться собой, ловила на себе заинтересованные взгляды некоторых представителей противоположного пола и радовалась.
Все-таки, красота — страшная сила!
«А страшная сила еще красивше», — подумала кошка Фима, плывущая рядом.
Еще про бабку Анафему читайте здесь:
