Львиный рык, волчий вой, ярость бури и жало клинка
суть частицы вечности, слишком великой для глаза людского.
(Уильям Блейк)
То, что «Игра престолов» (Game of Thrones, 2011–2019) стала одним из самых громких и ярких произведений и событий массовой культуры первых десятилетий нового века, кажется, не требует доказательств. Мало кто не слышал о ней, даже если не смотрел, и часто сам отказ от просмотра становится жестом нежелания сливаться с толпой и идти на поводу у хайпа.
У популярности свои неизведанные законы: её всплеск может быть вирусным, сильным, но при этом, как и эпидемия вируса, не слишком долгим. Так случилось, например, с «Игрой в кальмара» (2021). Но «Престолы» – совсем иное дело. Их всё так же интересно пересматривать, их интересно изучать и историкам, и филологам, и политологам, и философам, о них хочется спорить и размышлять.
Не так просто в двух словах сформулировать, в чём именно значение этого сериала. Часто видят только то, что на поверхности, – кровь, секс и драконы. Но вот в «Доме дракона», приквеле «Престолов», всё это есть, а сериал явно не взял заданную предшественником планку. Если совсем кратко (и пока в виде гипотезы), я думаю, что «Игру престолов» и литературную сагу Джорджа Мартина "Песнь Льда и Огня", по которой он снят, в некотором роде можно назвать энциклопедией человечества: она вмещает очень много исторических, мифологических параллелей, отсылок к сюжетам, даже в мелких эпизодических деталях, политических, философских, этических проблем.
Что существенно, эта энциклопедия «одушевлённая», это живая история, разыгранная в тщательно проработанном фэнтезийном мире, и все затронутые проблемы и сюжеты она оживляет, актуализирует, делает их не достоянием пыльной библиотеки, а тем, что имеет к нам прямое и непосредственное отношение здесь и сейчас. Будучи одновременно и необычайно популярной, и вмещающей огромный культурный контекст, "Игра престолов", как никакое другое современное произведение, может служить делу выстраивания общего культурного поля и коммуникации в нём.
Мне бы хотелось в цикле постов, переключаясь между режимом "медленного смотрения" (по аналогии с "медленным чтением") и обзорным взглядом "сверху", попробовать раскрутить, развернуть те смыслы и мотивы, которые упакованы в "Престолах", да и просто отмечая заинтересовавшие моменты.
В фокусе будет преимущественно сам сериал, а книги Мартина – всё же на втором плане. Во-первых, они не полностью мной прочитаны (что тем не менее не помешает их обсуждению). Во-вторых, сам писатель никак не может завершить свою сагу, испытывая терпение фанатов. И, забегая вперёд, скажу: осуждая авторов сериала за последние два сезона, хорошо бы помнить о том, что они не могли себе позволить такой неспешности, как Мартин, и мы ещё посмотрим, как он справится с финалом, и что у него получится.
Тут выскажу ещё вторую гипотезу (вероятно, скандальную), что сериал в некотором смысле получился даже лучше литературного первоисточника. Впрочем, на ней сильно не настаиваю, это такие впечатления от беглого чтения романов (в основном, первой книги), но проверить их интересно.
Глубокого погружения в лор (сведения об изображаемом в произведении мире) "Престолов" на уровне фанатских познаний от этих заметок не стоит ждать, интерес состоит в другом. Пересказа сюжета тоже не будет, и всё же без спойлеров тут никак не обойтись, так что заметки рассчитаны скорее на тех, кто видел сериал. Портить себе удовольствие от первого просмотра подобным чтением вряд ли стоит.
Вроде бы все предварительные слова сказаны, и можно приступать.
Правила "Игры"
Конечно, в любом сериале игра со зрительскими ожиданиями является важным аспектом, но не менее важно и то, что игра эта должна вестись по правилам, которые задаются самим произведением. Что это за правила, если мы говорим об «Игре престолов»?
Самые важные из них, как кажется, намеренно очевидны, они усваиваются сразу и во многом предопределяют зрительский интерес к сериалу. Это, во-первых, отсутствие классической для фэнтези (и не только) битвы сил Добра и Зла, образец которой дан во «Властелине колец». С самого начала мы понимаем, что мир «Престолов» устроен иначе: здесь, правда, заявлена некая злая сила в лице Белых Ходоков (White Walkers), но потом она на долгое время оказывается на периферии сюжета, а бо́льшая часть конфликтов происходит между кланами (домами) и отдельными персонажами, которые не могут быть однозначно определены как «добрые» или «злые». В названии романного цикла – «Песнь Льда и Огня» – этот принцип отражён лучше, чем в словосочетании «игра престолов»: лёд и пламя являют собой привычный образ полного несходства, который, однако, не подразумевает нравственного содержания.
Они сошлись: волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой.
(А. Пушкин. Евгений Онегин)
В сериале эту оппозицию воплощают, в первую очередь, огненная Дейенерис и северянин Джон Сноу. Максимально разделённые изначально (она на далёком востоке, в дотракийских степях, затем в Миэрине, он - на далёком севере, на Стене и за Стеной, карту можно посмотреть здесь), к седьмому сезону они встречаются и мы видим вполне традиционное соединение несоединимых стихий.
Литературовед Татьяна Касаткина, говоря о значении современного фэнтези вообще и романов Мартина в частности, отмечает, что в них
создаётся совершенно новый тип организации текстов, когда ни один из героев не является отрицательным или положительным персонажем. <...> Мартин выстраивает некий круг <...> меняющихся точек зрения, где каждый человек вне зависимости от того, по какую он сторону баррикад, оказывается сложным, настоящим, достойным нашего внимания и нашего сочувствия. И одновременно Мартин совершенно не размывает этический стержень. То есть он просто показывает, что этот этический стержень не в том, чтобы принадлежать к «нам», а в том, чтобы быть человеком и личностью в той ситуации, в какую ты попадаешь, и не важно, по какую ты сторону границ...
Сказанное в полной мере относится и к фильму, и кроме того, это ещё наглядный пример единства формы и содержания: отсутствие воплощённого в персонажах добра и зла, этических норм и антинорм, неразделённость персонажей по функциям (герой, вредитель, помощник и т. д.), хотя каждый из них в какой-то момент и может выступать в той или иной функции, – это всё формальные элементы, определяющие структуру произведения, но, собственно, и одна из самых важных идей его. Ты можешь быть бастардом, дочерью в благородном семействе, законным наследником престола, книжником, матерью, братом, слугой, евнухом, пиратом, ты можешь быть на стороне правительства или мятежников, на стороне цивилизации или дикарей, – но ты не определяешься ничем из этого, это ровным счётом ничего не говорит о том, кто ты, каким ты должен быть и что тебе делать. Тема в принципе важная, но особенно – во времена обострённого и болезненного раскола общества, когда вопрос о выборе лагеря способен затмить все остальные вопросы.
Если вспоминать классику, то выдающийся пример произведения на эту тему – роман Вальтера Скотта "Пуритане" (не очень, кажется, известный у нас, хотя и вышедший в своё время в серии "Библиотека всемирной литературы"). А из современных сериалов приходит на ум «Родина» (Homeland, 2011-2020).
Вообще, именно на протяжённом пространстве сериала есть возможность проследить за разными стратегиями отношения героев к своим ролям (кто-то изначально с ней в конфликте, кто-то почитает долгом ей следовать, кто-то ею прикрывается, кто-то несёт как обузу), увидеть, что эти роли, как и стороны, на которых оказываются персонажи, неустойчивы, а желания, характеры и свойства самих героев противоречивы; мы можем застать их в разных ситуациях и разглядеть с разных сторон, можем распознать всю сложность соотношения предопределённости, игры случая и свободы воли.
Второе правило «Престолов», тесно связанное с первым, – это возведённая в принцип непредсказуемость сюжета, особенно в том, что касается судьбы и поступков персонажей. Фирменный знак сериала – внезапная смерть ключевого героя. Сигнал об этом правиле мы получаем уже в первой серии, когда Джейми, красавец-рыцарь с сомнительной репутацией цареубийцы (но всё-таки не детоубийцы), сталкивает маленького мальчика Брана с башни (до этого Брану уделено немалое место в начинающемся сюжете, и мы уже приготовлены к тому, чтобы считать его важным действующим лицом). Бран остаётся жив, но настоящее потрясение ожидает зрителя под занавес первого сезона в виде казни Неда Старка, который по всем раскладам метил на роль одного из центральных персонажей саги.
Окончательное же понимание того, куда мы попали, приходит, вероятно, после Красной свадьбы, когда вместе со всей своей армией гибнут сразу два «ключевых» Старка – Робб и Кейтилин. Это как если бы рыцарь в сияющих доспехах, выехавший спасать принцессу от дракона, не доехал и до середины сказки. Получается, сияющие доспехи ничего не гарантируют. Напротив, даже если ты смешной толстяк, у которого меч из рук валится, или всеми ненавидимый карлик, твои шансы оказаться героем сказки могут быть не хуже, чем у принца и рыцаря. Создаётся убедительная иллюзия того, что сказочник сам не знает, кто спасёт принцессу, что сказка сочиняется и разыгрывается сама собой на наших глазах. Этот аспект уже гораздо явственнее различим в названии «Игра престолов». В каком-то смысле борьба разворачивается не столько за конкретный Железный трон, сколько за титул главного героя этой страшной сказки или просто за то, чтобы как можно дольше находиться в игре (и в «Игре»).
Оба сформулированных правила "Игры престолов" имеют общий знак сложности. Сложен мир, в котором нет ясного разделения героев на добрых и злых, сложен нравственный выбор персонажей, сложно предсказать их поступки и дать им оценку, сложно предугадать развитие сюжета. Эту сложность легко принять за неопределённость и расплывчатость. Приходилось слышать упрёки «Престолам» в том, что в них нет вообще никаких этических оценок, что это релятивистский мир, в котором добро и зло относительны, текучи и неотличимы друг от друга. Упрощая, можно выделить две стороны такой критики: 1) зло не осуждается, 2) зло не наказывается.
По поводу первого уместно привести слова выдающегося литературоведа Лидии Гинзбург:
Применительно к художественному произведению осуждение и одобрение не есть вывод читателя ни из деклараций писателя, ни из его известного читателю мировоззрения. Осуждение и одобрение даны читателю внутри художественной системы.
(О психологической прозе)
Думаю, вряд ли у зрителя «Престолов» могут возникнуть сомнения, что Старки в целом вызывают бо́льшую симпатию, чем Ланнистеры, а садизм Джоффри или Рамси показан так, что его осуждение очевидно, так же, как очевидна справедливость Дейенерис, освобождающей рабов, или мужество Тириона при обороне Королевской Гавани. Естественно, что далеко не все поступки могут быть так однозначно восприняты, но именно в них в концентрированном виде выражены те ценности, которые разделяются, по большому счёту, всеми (и внутри фильма, и вне его). Именно эти поступки говорят, что в мире "Престолов" (и в нашем мире) есть добро и есть зло, даже если в других, более сложных случаях, нам трудно их распознать.
Такими же "концентрированными" героями выступают, например, Нед Старк или Джон Сноу (как сугубо «положительные») и упомянутые Джоффри и Рамси (как крайне «отрицательные»). Получается интересная вещь: с одной стороны, это исключения из правил, а с другой – эти исключения определяют нечто важное в художественной и этической структуре картины. Да, в общем-то, и в «реальной» жизни не то же ли самое? Праведник или святой – всегда исключительное явление, но именно такие явления задают нравственную систему координат для всех остальных.
Между прочим, этим "Игра престолов" принципиально отличается от тех произведений, где пространство этического отсутствует или ощущается не в полной мере, или ощущается искажённым. Например, подобные претензии можно предъявлять к сериалу "Наследники" (Succession, 2018-2023), очень успешному, кстати, или недавнему "Рипли" (2024).
Это настолько важный момент для понимания, может быть, сути искусства вообще, что на нём стоит ещё немного задержаться. Тем более интересно, что этот момент связан с человеком, в котором можно видеть основоположника жанра фэнтези. Речь о Джордже Макдональде (1824-1905), шотландском писателе и священнике. В своём эссе "Сказочное воображение" (1893) он задаёт тон всей последующей традиции фэнтези:
Нет ничего дурного в том, чтобы придумать мир, где вместо силы притяжения действовала бы сила отталкивания; однако было бы безнравственно написать сказку, где добрый герой всё время совершал бы скверные поступки, а злой герой поступал бы хорошо: сама мысль об этом является абсолютным беззаконием. В физическом мире человек волен изобретать; в мире нравственном он должен повиноваться – и приносить с собой законы нравственности в любой выдуманный им мир.
Независимо от наличия в вымышленном мире магии, драконов и живых мертвецов нравственный закон един для него и для нашего мира. Если этот принцип единства нравственного закона нарушается, то и само произведение нельзя признать удавшимся и гармоничным. Оно становится похожим на зеркало тролля из "Снежной королевы" Андерсена, и может засесть такими же осколками в сердцах своих читателей или зрителей.
То, что зло не всегда наказывается, как и то, что гибнут невинные, – тоже один из законов мира «Престолов», но нам ли по эту сторону экрана удивляться подобному ходу вещей? Понятно, впрочем, почему возникают упрёки сериалу в этом. Фэнтези воспринимается как сказка (и в этом есть резон: сам патриарх жанра Толкин возводил свои произведения к волшебным сказкам), а для сказки торжество несправедливости – нонсенс. Но, во-первых, в том-то и дело, что «Игра престолов» принципиально стремится быть антисказкой. Как для сказки не может существовать проблемы социализации всей мелкой нечисти после победы Ивана-царевича над Кащеем (а Мартина, например, эта тема очень даже волнует), так же странно от «Игры престолов» требовать обязательного возмездия за каждое дурное дело. Во-вторых, надо заметить, что многие герои (если вообще не все) это возмездие в том или ином виде получают, и часто это очень изощрённое возмездие, как, например, в случае Серсеи, претерпевшей гибель троих детей, унижение перед городской толпой и смерть в руинах собственного замка. Собственно, о безнаказанной несправедливости в фильме можно говорить ровно с тем же успехом, что и о воздаянии по заслугам, в этом смысле сериал искусно балансирует на грани.
Подводя некоторый итог, можно сказать, что благодаря соблюдению двух приведённых правил, относящихся именно к устройству самого сериала как художественного произведения, мы имеем сразу некую его целостность, которую способна выразить, развернуть каждая отдельная взятая серия. Поэтому не нужно ждать даже конца первого сезона, чтобы "подключиться" к этому миру, помыслить или ощутить как свои собственные те проблемы, которые встают перед героями, увидеть те темы и смыслы, которые будут развиваться дальше.
Если вам понравился текст, вы можете помочь в развитии канала, поставив свой лайк и подписавшись. Это, правда, ценно и мотивирует автора. Комментарии приветствуются, как и доброжелательный тон общения.
Можете подписаться также на телеграм-канал автора.
Что ещё интересного в этом блоге:
