Я всегда придерживался принципа, что оправданной может быть только оборонительная война, а любая агрессивная война — это преступная война.
Однако Советско-финская война 1939 года, хотя была и войной советской агрессии, также была обусловлена острой стратегической необходимостью, это была война по выбору, правильность которого была подтверждена историей уже через два года.
В 1939 году советско-финская граница проходила к северу от Ленинграда чуть ли не сразу за чертой города. Это делало Ленинград крайне уязвимым в случае войны, а Финляндию — отличным плацдармом для вторжения в СССР.
Которых за 20 лет своей истории страна пережила уже множество, включая два вторжения белофиннов, по итогам первой войны с которыми граница с независимой Финляндией и была установлена так близко к Ленинграду в 1920 году.
Сомневаться, что рано или поздно реакционные силы нападут на СССР опять, в 1939 не приходилось. В Европе возникла новая мощная сила — фашизм, созданная исключительно борьбы с социалистическими движениями и режимами — то есть, против СССР. В 1938 Запад скормил нацистской Германии индустриальную базу Чехословакии. При этом советское руководство подозревало, что Британия рассматривает возможность атаковать СССР как раз с территории Финляндии. Сталин в одном из своих выступлений перед комсоставом отмечал, что Финляндия может стать плацдармом для каждой из двух главных группировок – немецкой или англо-франко-американской. И, разумеется, сама Финляндия открыто мечтала о захвате Карелии и «Великой Финляндии» от Балтийского до Белого моря.
Приграничное положение Ленинграда делало его крайне уязвимым при вторжении, а захват второго города СССР, морских ворот страны, превратил бы его в мощный и удобный логистический хаб и плацдарм для наступления на Москву.
С апреля 1938 до ноября 1939 СССР пытался договориться с Финляндией о размене территорий: переносе границы на 90 км к северу в обмен на вдвое больший участок земли в Карелии: «Мы ничего не можем поделать с географией, так же как и вы… Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придётся отодвинуть от него подальше границу».
Несмотря на все уговоры и резонность как советских опасений, так и предлагаемых условий, финны не приняли ни одно из предложений. Финляндия была уверена, что Британия и Франция вступятся за неё в случае войны. Возможно, финское упрямство подкреплялось закулисными обещаниями британцев (звучит как-то опять знакомо).
Но главное здесь было очевидно: эти 90 км Карельского перешейка и близко не имели такой стратегической ценности для Финляндии, как для СССР. Поэтому основной причиной так упрямо за них держаться могла быть только та же причина, по которой СССР так упорно за них боролся: финны хотели сохранить плацдарм для захвата Ленинграда. В ноябре 1939 переговоры зашли в тупик, 3 ноября газета «Правда» написала: «Мы отбросим к чёрту всякую игру политических картёжников и пойдём своей дорогой, несмотря ни на что, мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая всё и всяческие препятствия на пути к цели». 28 ноября СССР расторг договор о ненападении с Финляндией, а 30 ноября напал на Финляндию — инициировал агрессивную захватническую войну, получается. К марту 1940 Финляндия потерпела поражение, и по итогам войны границу от Ленинграда отодвинули с 18 до 150 км.
Эти 132 км спасли Ленинград — а, возможно, и Москву, уже в следующем году. Неизвестно, устоял бы Ленинград, если бы немецкие и финские войска наступали с 20, а не 150 км. Если бы не устоял, то группа армий «Север» наступала бы осенью 41-го на Москву одновременно с группой армий «Центр». Москва оказалась бы под ударом немецких армий не только с запада, но и с севера. А это уже могло изменить ход всей войны.
В реальности же завоевания Финской войны помогли заблокировать немецкие и финские войска по всему северному фронту, от Ленинграда до Кольского полуострова, где как раз на отобранных у финнов годом ранее территориях удалось остановить наступление на Мурманск, защитив незамерзающий порт и все прошедшие через него за войну грузы.
Взвешивая агрессивную захватническую войну на одной чаше весов, против вполне реального риска падения и Ленинграда, и Москвы в 41-ом на другой, результат у меня не оставляет сомненений: война с Финляндией была совершенно правильным, необходимым решением. С точки зрения утилитарной морали, вклад этой войны по выбору в поражение Третьего Рейха, а, значит, в спасение мира от победы нацизма, в сохранение первого социалистического государства и многих миллионов жизней, делает её жертвы моральной.
А как насчет этики этой военной агрессии?
Советско-финские отношения начались не в 1939 году. К тому времени Финляндия (точнее, белофинны) уже дважды вторгалась в Советскую Россию, в 1918 и 1921 годах, пытаясь захватить Карелию для создания Великой Финляндии. Результатом первой войны и стал мирный договор 1920 года, по которому граница с Финляндией стала проходить в 20 км от тогда ещё Петрограда.
- Таким образом, граница раздора не только не была священной и неприкосновенной, а сама была результатом агрессивной захватнической войны.
- Уже после мирного договора 1920 года, в 1921, финны снова вторглись в Карелию. И потерпев поражение, они поклялись всё равно завоевать Карелию.
Так что на момент советской агрессии, общий счет по вторжениям был 2:1 в пользу Финляндии, включая одно вторжение уже после утверждения советско-финской границы в 1920 — с целью её пересмотра, стало быть. Так что этот ящик Пандоры был открыт уже до 1939. А через два года финальный счёт стал 3:1.
Так в чем же правило? При каких условиях военная агрессия — морально оправданна, или же вообще не является релевантным фактором?
На примере Финской войны:
- Ключом были реальные, оправданные стратегические опасения об уязвимости Ленинграда в случае нового вторжения с территории Финляндии;
- исторически и политически обоснованная реальность угрозы нового вторжения с территории Финляндии;
- честное нежелание войны: изначально СССР не собирался решать эту проблему силой, прилагая все усилия для дипломатического решения об обмене землями.
И только в ситуации, когда нежелание Финляндии принимать опасения СССР всерьёз стало само по себе их подтверждать, СССР перешёл в нападение.
Таким образом, Советско-финская война показывает, что рациональная и морально оправданная военная агрессия может существовать.
Вопрос, который отсюда возникает
Отсюда возникает вопрос: правильно ли вообще деление на агрессивные и оборонительные войны? Интуитивно всегда было понятно, что одни войны хуже, а другие — лучше, одни — оправданные и даже необходимые, а другие — преступные и непростительные. Но вот как это противопоставление формализовать?
Раньше для меня было очевидно, что кто напал — тот и неправ. С этой точки зрения, СССР в Финской войне всё сделал максимально «плохо»: не просто напал, а ещё и с использованием false flag (якобы обстрел финнами советских пограничников) для casus belli.
Но анализ исторического контекста и результатов советско-финской войны (в плане как полученной пользы, так и устранённых рисков) заставляет меня самого с собой не согласиться. Утереться в 1939 со словами «штош, уважение территориальной целостности и суверенитета соседнего государства важнее всего» означало бы увеличить риск катастрофического исхода столкновения с нацизмом для СССР — а, значит, и для всего мира.
Преступным в этой ситуации было бы бездействие, что заставляет переоценить действие. Понятно, что анализ должен проводиться на уровень глубже: вместо деонтологической оценки действия как такового — на утилитарном плане мотивов-результатов. Это — открытый вопрос, который ждёт своего разбора.
***
Канал в Телеграме: @moralpolitics
