Наоравшись вдоволь, капитан хлопнул дверью и скрылся в своей каюте.
- Что-то он этого…, в смысле, не того …, - первым подал голос капитан-наставник, - пойду ка я спущусь к нему, поговорю.
- Подожди, пусть остынет, - посоветовал начальник рейса, вместе пойдём попозже.
- Вот это да! Ни хрена себе! – ожил, остолбеневший до этого, рулевой матрос.
- А ничего удивительного, - шутливо вступил в разговор вахтенный гидрограф, - думать надо, седьмой рейс подряд, у кого хошь «крыша съедет».
- Дак он что же, так в отпуск и не ходил ни разу? – спросил капитан наставник.
- А куда ему идти, он же БОМЖ, ему на берегу жить негде. Вот он с одного рейса на другой и перескакивает, - продолжил разговор гидрограф. – На квартиру, должно, копит.
Начальник рейса позвал «ледового» перекурить на крыло мостика. Они долго стояли на свежем воздухе, дымя сигаретами, а потом вместе спустились вниз.
Я в разговоре не участвовал. Возбуждение, вызванное удивлением, сменилось обидой. Но вахта ещё не кончилась, а потому всё внимание заняло наблюдение за айсбергами, среди которых нам приходилось продираться с особой осторожностью.
На смене вахт, когда в штурманской рубке находились обе смены вместе с начальником рейса, на мостик поднялся капитан, и в присутствии девяти человек, принёс мне официальные извинения за незаслуженное оскорбление.
Старпом Блёклый моргал своими белёсыми ресницами, совершенно ничего не понимая. А мне сделалось ещё омерзительнее от этой сцены. «Твою ж мать…!» - думал я. – «Ты же капитан, а не базарная баба, твоё слово многого стоит. А ты так обделался…». Молча я принял извинения, и протянул капитану рапорт с требованием предоставления замены на ближайшем заходе в порт. Этот рапорт я написал заранее, зная, что работать рядом с этим человеком уже не смогу никогда. Время, отработанное в этом рейсе, позволяло мне выставить такое требование, ссылаясь на статьи КЗОТа и коллективного договора. Фриз, не читая, принял рапорт, и гордо удалился, пытаясь сохранять капитанский престиж.
Потом был вызов в капитанскую каюту.
- Давай забудем об инциденте, и я порву этот рапорт, - предложил капитан, - после Антарктиды будет кенийский контракт, ещё «круче» суринамского. Денег заработаешь.
- Нет, Леонид Аркадьевич, я устал, и требую удовлетворить мой рапорт. Передайте в отдел флота о предоставлении замены, тем более что желающие на денежный контракт всегда найдутся.
Капитан сообщил о моём рапорте в контору, а через день зам. Генерального директора по флоту затребовал лично меня на голосовую связь. Кстати, с ним мы были в очень хороших отношениях. Я работал с ним ещё четвёртым помощником, когда он был вторым. Так что взаимопонимание имело место быть.
- Что там с тобой случилось? – спросил разражено «начальник флота».
- Почти ничего, - стараясь держаться спокойно, ответил я.
- Ты заболел что ли? Может, тебя в госпиталь в Кейптауне определить?
- Нет, я здоров. Просто нет сил продолжать рейс. Согласно договора я имею на это право.
- Что, капитан достал? – догадался начальник.
- Я не могу ответить сейчас на этот вопрос, - уклонился я от ответа ведь рядом стоял капитан.
- Ладно, прилетишь, расскажешь. Будет тебе замена.
До Кейптауна мы добирались «тернистыми путями».
Тут Фриз ещё раз доказал, что «крыша его совершенно поехала». Вместо того, чтобы подняться на север и выйти из зоны распространения айсбергов на «чистую воду», он направился вдоль побережья Антарктиды, ловя попутное течение, в надежде ускорить возвращение. Но получилось совсем наоборот. Мало того, что приходилось постоянно быть в напряжении, идя полным ходом среди огромных айсбергов, так мы ещё попали в ледовый мешок. Проход, которым мы вошли, стремительно затягивался льдами, и мне пришлось без разрешения капитана поворачивать назад. Рассуждать и советоваться было некогда. Нам чудом удалось проскользнуть между двумя айсбергами на свободу. А так бы могли повторить подвиг ледового плена «Академика Сомова». Даже капитан-наставник, как ни пытался, не смог изменить этого странного, мягко говоря, решения, ведь его должность на судне в этот момент была ниже капитанской, а в конторе ему уже будет не до этого.
Выскочив из ледового мешка, мы напоролись на встречный циклон, который могли бы преспокойно обойти верхом, уйдя на север в самом начале. В итоге до Кейптауна добирались на неделю дольше, чем могли бы. Трепало нас как носок в стиральной машине. Одним из ударов волны даже сорвало со топоров якорь со всей цепью. Хорошо хоть двигатели вытянули. Спасибо механикам. Короче, полная жопа!
В столице ЮАР я сдал дела сменщику, а на следующий день, распрощавшись с родным экипажем и, провисев в воздухе шестнадцать часов, был уже дома.
Мой «взбрык», конечно же, не понравился руководству. Ещё бы, я «опустил» контору на несколько тысяч долларов. Кто-то недополучил премию за экономию валюты и фонда заработной платы. А я ещё при увольнении получил солидную компенсацию за неиспользованные отпуска и выходные дни.
Последний раз я встретил БОМЖового капитана в конторе, когда приехал за «Справкой о плавании». Мы даже пожали друг другу руки.
Слышал я, он всё же купил себе квартиру в городе.
На этом закончу один рассказ, а в следующей публикации начну новый. О том самом "Блёклом" старпоме. О, это будет ещё тот угар!
Не пропустите.
