Стоянка в Кейптауне прошла без особых неожиданностей, а после мы отправились в Море Моусона
В Антарктиде мне пришлось стоять вахту с капитаном-наставником. Но он в управление не лез, видя мою самостоятельность. Приходил на вахту, усаживался в капитанское кресло, пил кофе и травил байки. С ним мы прекрасно сработались. Но и капитан с «блёклым» старпомом тоже сработались замечательно. Аркадич продолжал дурить, а чиф его всячески поддерживал в этом самодурстве, сам становясь таким же. Вот всю вторую половину рейса они и «выносили мозг» экипажу.
Последней каплей, переполнившей чашу моего терпения, был случай у побережья южного материка.
В районе работ штурмана на мостике фактически выполняют распоряжения научного состава, а именно начальника рейса и вахтенного гидрографа. Они задают направление и скорость по профилю, на котором ведётся исследование. Очередной профиль начинался далеко от кромки припая и оканчивался почти у самого берега. Решено было подходить настолько близко, насколько позволят глубины и плотность плавающих айсбергов.
Надо учесть, что даже современные карты не дают точной гидрографической обстановки в малоисследованных прибрежных районах Антарктиды. Поэтому подход к берегу должен осуществляться с особой осторожностью. Капитан, зная об опасности, даёт приказание вахтенному штурману разбудить его за две мили до кромки льда. Это распоряжение было передано и мне при смене вахт. Но на моей вахте начальник рейса дал указание гидрографам изменить направление профиля, а капитана в известность не поставил. Но такие распоряжения были и ранее, потому никто и не выразил озабоченности. Вахтенный гидрограф дал мне курс, и я проложил его на карте, сделав соответствующую запись в журнале. Не доходя более пяти миль до припая, мы повернули и двинулись вдоль побережья. Капитана я будить не стал, мы ведь не подошли к отмерянным двум милям, а Фриз, ориентируясь по времени, думал, что уже приближается окончание профиля.
Но звонка с мостика нет. Пылая гневом, с ложным спокойствием, он поднялся на мостик и потребовал объяснений. Я спокойно объяснил ситуацию, тем более что всё это происходило в присутствии начальника рейса и капитана-наставника.
И тут Леонид Аркадьевич «взорвался».
В первое мгновение даже я опешил, когда он «обосрал» меня с головы до ног, припомнив и моё самовольное изменение курса в прибрежных водах Суринама. Не буду приводить дословно его возмущённой тирады, ибо это может подорвать веру в человечность у вас, дорогой читатель. Такой брани я от него ещё не слышал. Этот интеллигентный с виду и всегда внешне спокойный человек удивил нас своей скрытой изнанкой. Лицо его налилось краской, глаза на выкате, скривившийся в крике рот, брызгал слюной. Он размахивал руками и совершенно не желал принимать никаких доводов. Наоравшись вдоволь, хлопнул дверью и скрылся в своей каюте. После его ухода на мостике воцарилось недоумённое молчание, нарушаемое лишь гудением навигационных приборов.
Продолжение следует.
Не пропустите.
Подписывайтесь и делайте пожалуйста репосты.
Пока.