В предыдущей части статьи (а вот она) я писала о том, что задача первой трети жизни является социализация и травматизация: заполучить условное «не хуже, чем у всех» и покрыться душевными шрамами. Ибо так надо, так принято, так прописано в концепции самой игры «Жизнь». Добро пожаловать в Человечество! (Почему – объясняю опять же в первой части).
Обидно осознавать, но выходит, что человек до какой-то поры является даже не совсем и личностью, а побочным продуктом той истории, которая с ним случилась и которую он отнюдь не выбирал.
Второй этап игры начинается, когда…
Однажды, где-то в середине скучной, тоскливой жизни, когда все «must have» случились, обязательная программа откатана, и вроде вот теперь-то наконец жить да радоваться, вы вдруг отчетливо осознаете: «я плыву не туда», «в чем-то меня сильно нагрели».
Вор знает, за что он сидит в тюрьме: попасться было обидно, досадно, но он знал о рисках. Альпинист, сломавший хребет, которому сейчас не то, чтобы о горах мечтать, ему ходить бы снова научится, тоже знает, от чего так вышло при всей трагичности ситуации.
Но нет злости и отчаяния сильнее, чем у человека, который всё делает правильно, но так и не находит удовлетворения.
Этот феномен описан в ветхозаветной Книге Иова, где многострадальный праведник понимает, что быть благочестивым сыном Яхве еще не значит познать его волю, а послушное поведение не дает гарантии божьей благосклонности…
В конце фильма «Вся жизнь перед глазами» героиня Умы Турман, у которой рухнул мир, говорит: «Я думала, если начну все делать правильно, дальше в жизни все будет хорошо…» Таких примеров в мифологии и литературе множество, ибо архетипично, то есть, относится как к Человечеству в целом, так и к отдельному человеку в частности.
Каждый хороший человек в середине жизни проживает свое собственное «изгнание из Рая». Хотя, нет, вру: изгнание из личного рая мы проживаем в раннем детстве.
Сознание пробуждается именно тогда, когда ребенок постигает наличие в мире противоположностей – понимает, что такое тепло и холод только после того, как впервые замерзнет, высоко/ низко – как только впервые шлепнется со стула, и так со всем. Понимание того, что хорошее отношение надо заслуживать приходит после первой оплеухи в прямом и переносном смысле. Она, эта «оплеуха» после некого проступка и становится личным «изгнанием из рая», как у Адама и Евы после грехопадения.
Но, только слопав то самое злополучное яблоко («отхватив леща» за свою, как выяснилось, врожденную «плохость»), люди становятся людьми. А до этого в Раю/ под юбкой у доброй мамы, они ведут жизнь животную – от них ничего не зависит, все до единой нужды удовлетворяет всемогущий Бог (любящий безусловной любовью родитель).
В ветхозаветном ли Эдеме, в славянском ли Ирии, в счастливом ли младенчестве, в материнской утробе – в бессознательной, в до-сознательной жизни нет забот, нужд, а следовательно, и воли. Все необходимое возникает само собой, а о том, что бывает иначе, даже неизвестно. Непрерывный гомеостаз, нескончаемое блаженство, желаний нет тоже, они не успевают появляться, так как нет никакого дефицита.
И когда мы мечтаем о нескончаемом счастье, о вечном позитиве – это желание вернуться в Рай, в материнскую утробу. В сознательной жизни счастье – это лишь мгновения, когда все потребности удовлетворены, но через минуту какой-нибудь да дефицит/ потребность появляются – снова захочется либо в туалет, либо на свидание, «не то конституции, не то севрюжины с хреном».
В первой половине жизни мы отчаянно и, конечно, бессознательно пытаемся заслужить возвращение в рай. Да и все социальные институты этому способствуют: ты можешь искупить свой грех, стать хорошим, таким как надо, и тогда будет тебе возвращен входной билет в Счастье. Ты веди себя хорошо, институт закончи, денег заработай, найди правильного человека, создай семью, научись, прокачай то и это, и еще ЗОЖ, и личностный рост, и… И вам седло большое, ковер и телевизор в подарок сразу вручат, а может быть, вручàт.
Если вдруг, кто-то не знает, откуда эта фраза (ну, вдруг???), то вот ссылка.
Надежда – главное топливо, суть и смысл любой манипуляции. Она всегда уносит нас в будущее, вырывая из реального момента здесь и сейчас, того времени, где только и есть жизнь.
Надежда обнаруживает дефицит, но вместо побуждения пойти добывать прямо сейчас то, что вам жизненно необходимо (как это делает, например, страх и интерес) она снабжает иллюзией, что эти ресурсы есть у кого-то другого в будущем и вы можете их обрести, если этому «другому» угодить, заслужить его расположение.
«Другой» в данном случае – понятие тоже архетипическое, космических масштабов, это и интроецированный родитель, и господь бог, и общественное мнение, и Пилат с Каифой вместе взятые.
Пожалуй, на сегодня всё.
В следящей части расскажу о двух видах надежды. С первой придется попрощаться, чтобы стать наконец хозяином собственной жизни. А вот вторая…
Продолжение следует. А автор будет благодарна Читателю за лайк и подписку, ибо как иначе мне узнать, что пишу здесь недаром? 😊
