Мария слышала, как Микула поднялся с ложа, осторожно, опасаясь потревожить ее, прошел к двери. Она чуть скрипнула, отворяясь, и Мария осталась одна.
Ей казалось, что она не спала в ту ночь, но видно это было не так. За окном занималось утро. Серая полоска рассвета окрасила горизонт. Девушка пробежалась руками по своему телу, к которому впервые прикоснулись мужские руки, залилась жарким румянцем от воспоминаний. "Так вот как оно бывает!" - подумала она. Стыд, страх, боль...А потом, вдруг, ни с чем не сравнимое блаженство, тепло, заполнившее всю нутро, окутало ее, заставив позабыть об всем на свете.
Мария поднялась, запалила свечи, стала перед зеркалом. Она смотрела на себя и не узнавала. Вроде все те же глаза, нос, родинка над губой. Но...Марии казалось, что она раздвоилась. Одна ее часть, с удивлением обнаружила, что тело способно любить, приносить наслаждение и тянулась к тому, кто открыл для нее эти новые чувства. Вторая часть, старая, продолжала грезить об уже несбыточном, представлять рядом с собою того, о ком и думать теперь было для нее грешно.
Дверь открылась и она вздрогнула. В проеме стоял Микула.
-Прости! Разбудил я тебя, наверное? - спросил он тихо, виновато.
Им овладела робость - не знал, как обращаться к жене. Хмель, поддерживавший вечером его храбрость, выветрился. При свете свечей, молодая жена казалась ему еще более молодой и нежной, чем на свадебном пиру. И в тоже время, он не забывал, что жена его - княжеской крови, на порядок выше него самого.
Мария молчала, опустила глаза долу.
-Маменька к заутрене пошла, холопкам велела накормить нас хорошенько! Пойдем?
-Отвези меня к сестре, повидаться хочу! - подняла на него, полные слез глаза, Мария.
Микула поморщился от досады, пожал плечами. Стало ему обидно, что от молодой жены не увидел он положенной законному мужу ласки и внимания. Стояла поодаль, словно чужая. Он велел готовить возок, сам облачился в одежды, чтобы сопровождать ее. Марии помогли одеться Вельяминовские холопки. Они осуждающе смотрели на девушку, но язык держали за зубами, помня строгий наказ Марии Михайловны - во всем угождать княжне.
На улице было немноголюдно. Утренняя служба еще не кончилась, а без надобности народ старался не выходить в утренние, морозные сумерки из домов. Езды до Коломенского Кремля, где оставалась Евдокия, было всего на пару минут. Щеки Марии даже остыть не успели, как сани уже остановились у высокого порога.
Она выбралась из повозки, не дожидаясь помощи Микулы, взбежала по ступеням.
Евдокия еще спала, по детски приоткрыв рот тихо посапывала. Мария села на краешек ее кровати, задумалась. "Скоро ведь и ей предстоит пережить то, что я пережила нынешней ночью! Какого это побывать в объятиях того, к кому тянется твое сердце?"
Дуняша открыла глаза, в недоумении посмотрела на сестру. Она несколько раз моргнула, проверяя не снится ли ей Маша.
-Ты как тут оказалась, Машенька? - воскликнула она, окончательно пробудившись.
-Приехала тебя проведать! Плохо мне без тебя, Дуняша! - Маша заплакала.
-Да ты что?! Неужто муж оказался с тобой неучтив?
-Не в нем дело! По тебе стосковалась!
За дверями затопали сердито, вошел батюшка. Он только что встретил в тереме Микулу, топтавшегося у дверей женской половины, как приблудная, побитая собака.
-Что стряслось? - прогудел князь Дмитрий Суздальсикий, прожигая глазами новоиспеченного зятя.
-Княжна Мария пожелала сестру навестить! - ответил он, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Тесть протопал мимо него, без церемоний вошел на женскую сторону.
Теперь князь Дмитрий, стоя в дверях, в подозрением рассматривал старшую дочь.
-Ты по что в такую рань прибыла? Мы гостей спозаранку не ждали!
-Заскучала я батюшка...
-Ишь, чего удумала! - перебил ее грозно отец, - Ты теперь не девица, а мужняя жена! И место твое при нем! Коли он тебя разуму учить побоялся, так уж я вразумлю! Ты по утру свекру краюху хлеба подавала? Свекрови в ноги кланялась?
Голос князя набирал обороты, гудел под высоким потолком.
-Молчишь?! По сему вижу - ничего не сделала! Позорить себя не дам! Накидывай на голову плат, и ступай за мной!
Он развернулся и пошел, не оборачиваясь. Мария семенила за ним, сгорая от стыда. Отповедь князя слышал весь терем, ото всюду таращились любопытные глаза.
-Микула! - проревел Дмитрий, завидя зятя, - Забирай жену, да вези домой! И чтобы чин по чину, все с твоего дозволения! А коли не смогешь жену приструнить, опозоришь отца своего, славного! Да и себя на потеху выставлять не след!
Получив такое напутствие, молодые спешно покинули терем, запрыгнули в сани и помчались к дому...
Наступал черед и Дуняши пройти по тропке, сестрой проторенной. В ее светлицу, без Маши казавшуюся огромной и пустой, снесли множество сундуков - подарков от князя Московского невесте. Были тут и каменья, и ткани, и меха. Была и посуда дивная, золоченая. На все это богатство, Евдокия смотрела без восторга - на что оно ей? Хотелось уж поскорей прервать вынужденное затворничество, свидеться с Машей, которая больше не являлась к ней.
Зато князь-отец, взял за правило, каждое утро приходить к дочери и читать ей долгие проповеди о том, как подобает вести себя жене, особливо княжне. Ведь примером своим, должна она научить остальных девок и женщин жизни благочестной. Ни пятнышка грязи не должно коснуться княгини, должна блюсти не только свою честь, но и честь мужа.
Говорил батюшка долго, нудно, один в один поп на заутрене. Повторялся, вспоминал про новое, а у Дуни закрывались глаза.
Наконец настал день венчания. Коломенские колокола звенели оглушающе, созывая народ к собору. Дюжина саней подкатила к терему, в котором ожидала свадьбы будущая княгиня Московская. Князь Дмитрий, нарядный, с красными от мороза и волнения щеками, прибыл за невестой в окружении бояр, да купцов. Дмитрий Суздальский сам вывел к нему дочь, за что получил от жениха дивной красоты меч. Рука Дуняши из отцовской перекочевала в широкую ладонь жениха и процесс завертелся, закружил всех и каждого в водовороте.
-Хороша, да больно молода княгинюшка! - удивлялись люди, глядя на утопавшую в мехах молодую.
Сама Евдокия ничего не видела вокруг. Лишь ясные, добрые глаза Дмитрия, успокаивающие и ласковые, имели для нее значение.
Митрополит Алексий нынче не просто совершал очередное таинство, коих в его долгой жизни было великое множество, не только сочетал браком своего воспитанника, любимого, как родного сына, он благословлял московское княжество, избавляя его от долгой распри.
Лишь по окончании службы, Евдокия увидела сестру, стоящую об руку с мужем. Глаза Марии были красными от слез. Евдокия, увидев это посерьезнела, в душе неприятно кольнуло. "Отчего она так переживает за меня?" - подумалось новоиспеченной жене - "Неужто что-то страшное ждет меня за дверями супружеской спальни?" Ей и невдомек было, что Мария плакала от зависти и досады, не могла такого увидеть чистая душа Евдокии.
Когда новобрачные вышли из церкви, на небе просветлело. Выглянуло редкое для этого времени года солнышко, засветило по весеннему.
-Добрый знак! - пронеслось в толпе.
В тот день пировала Коломна знатно! На улицы выкатили бочки с хмельным, поставили палатки с хлебами да сдобой. На площадях разожгли костры, навесили на них котлы, в которых булькало густое, ароматное варево. Каждому желающему до краев наполняли принесенную посудину. Бедняки, в тот день, до отвала наполнили вечно пустые желудки. Те кто по умнее, да по бойчее, и про запас еды набрали! Они не знали, что пир оплатил князь Суздальский, благодарили своего князя.
Незадолго до свадьбы, между князьями зятем и тестем, произошел уговор. Коломну кормит князь Суздальский, князь Московский уважит Москву, которой и так досталось во время пожара. Ублажить народ и в Москве, и в Коломне, для молодого Дмитрия было подобно разорению, много денег из казны потратил он на восстановление города. Дмитрий Суздальский понял, зауважал будущего зятя еще больше. Молод, а не только об усладе своей думает! В порыве щедрости, Дмитрий Суздальский сказал:
-В подмогу тебе, отдаю за дочерью град Владимир, с окрестностями! С его прибыли Москву отстроишь!
-Благодарствую! - сдержанно ответил зять, - Век не забуду твоей щедрости!
В душе он ликовал. Поступок Суздальского князя показал, что сей вражде конец положен! У Московского князя теперь было все о чем он грезил - Евдокия и Владимир-град. Остальное он сделает, отстроит! Свойственная молодости бравада овладела им, жизнь заиграла яркими красками. Впереди виделось только радостное...
Вопреки страхам Евдокии, ничего страшного не приключилось с ней. Все казалось естественным и логичным. Она заснула в крепких, надежных объятиях мужа. Проснулись молодые поздним утром. В тереме их уже поджидали, посмеивались. Со всех сторон сыпались шуточки, но беззлобные. В трапезной молодых и их гостей ожидал накрытый стол. Евдокия сама, не допуская челядь, подкладывала мужу лучшие куски, чем заслужила одобрение отца и бояр, зорко следивших за ней.
-А что Мария с Микулой не пришли? - спросила Дуняша у отца, как только представился случай.
-Нонче в Москву отбывают! Будут Московский терем готовить к вашему приезду!
Дуня погрустнела. Ей так хотелось поделится своим счастьем с Марией, поговорить с ней теперь уж не как девица, а как мужняя жена, равная по статусу.
-Не переживай, в Москве набалакаетесь! Муж твой тут долго не засидится!
Отец оказался прав. Едва князь Суздальский, и так загостившийся в Коломне, отправился домой, начали сборы и княжеская чета. Для Евдокии, привыкшей к простой жизни у отчем доме, странно было почтение, которое проявляли к ней теперь и челядь, и боярские жены, и их дочери. Порой зайдет к ней вдовушка, годами годящаяся Дуне в матери, кланяется почтительно ей, пигалице молоденькой. Евдокии неудобно, она встанет, старается усадить женщину на скамью подле себя, а та противится! "Что ты, матушка-княгиня, не гоже-то! Да разве смею при тебе сидеть!" - восклицала боярыня. Странно было такое слышать юной девушке, приходило понимание, что никто кроме нее самой, теперь не замечают ее юность. Становилась она сама матерью для всех подданых московского княжества!
Перед отбытием, Евдокия захотела посетить собор, отстоять службу. Прихватила с собой тугой мешочек с монетами из приданного. Как только вылезла из возка, увидала за боярскими спинами, кучку обездоленных, жавшихся друг к дружке. Евдокия направилась к ним. Бояре расступались, не понимали куда княгиня идти вознамерилась. Как поняли, так заохали в спину:
-Ты не ходила бы к ним, матушка! Се заразы рассадник- оттого они поодаль находятся! Ты подай милостыньку через холопов, да и идем с миром!
Но Евдокия их не слушала. Среди нищих были дети разных возрастов, но все тощие, бледные, одетые в куцые тулупики.
-Акулина! - кликнула Евдокия единственную свою прислужницу, которой пока могла доверять, - Накажи, чтобы тот час одежу теплую добыли для них, да хлеба поболее!
Акулина важно кивнула, раздуваясь от гордости, за свою важную миссию, бросилась исполнять указание. Евдокия уже стояла рядом с нищими. Все они опускали глаза, не зная чего ждать от этой разодетой в меха пигалицы. Не понаслышке знали, какие жестокие шутки порой створяли боярские отпрыски, пользуясь беспомощностью ничего не имевших за душой. Лишь бородатый старик осмелился взглянуть на нее.
-Где обитаетесь? - спросила у него Евдокия.
-Так где придется, матушка! - ответил мужик.
-По что в нищете оказались?
-Жили мы под Рязанью, да деревню нашу татарва пожгла, землюшку под себя подмяла. Вот и ходим теперь по свету, побираемся. Землепашцы мы, а земли-то теперь у нас нет! - старик тяжело вздохнул.
-А что князь Рязанский? К нему ходили за подмогой?
-Ходили, матушка! Да только князь наш Олег, сам почти такая же голь перекатная, как и мы! Тяжко ему приходится - прут ордынцы со всех сторон! Вот мы и мыкаемся по свету!
-Вы вот что, отправляйтесь на княжеский двор, да ждите там! После службы покумекаю, как помочь горю вашему!
-Благодарствуем, матушка! Век не забудем доброты твоей! - в голосе мужика появилось уважение. Глаза на нее подняли и остальные. В них светилась робкая надежда.
-Ну ступайте! - велела Евдокия и повернулась к топтавшимся позади нее боярам. - Пусть их проводят, да проследите, чтобы не обидел кто!
Бояре недовольно кривились но молчали, послали холопов с нищими с наказом оберечь страстотерпцев.
После службы, Евдокия первым делом пошла к Дмитрию. Бояре уже успели нашептать князю про безрассудство княгини, однако князь воспринял ее поступок по иному.
-Раз княгиня так решила, значит тому повод имелся! - грозно ответил он. Бояре прикусили языки.
Когда вошла Евдокия, они откланялись и вышли.
Дмитрий встал, подошел к жене. Его чувства, за короткий срок их супружества, расцвели буйным цветом. Он и не ожидал такого! Понял, что значит выражение "душа в душу"! Ему казалось, что нашел он свою половину, долго бродившую где-то. В глазах жены, он видел отражение своих чувств. Мысли у них были схожие. Они пока приноравливались друг к дружке, еще стеснялись своих чувств и внезапной страсти, порой обрушивающихся на них. Но и постороннему было видно, что союз у князя и княгини основался на взаимной любви.
-Что удумала, душа моя? Бояре уж на тебя нажаловалась! - шутливо спросил Дмитрий, глядя жене в глаза.
Она была серьезна.
-Видел бы ты, какие у них глаза голодные! И ведь не по воле собственной всего лишились, а по разорению! Неужто нам людей пристроить негде? Приют да работу али для них не найдем? - быстро заговорила Евдокия, роняя на руку мужа слезы.
-Права ты, Дунюшка! Я и сам о том не раз размышлял! Как на землях наших обширных, да плодородных, человеку нет крова и куска хлеба! Да рук мне не хватает! Не могу за всем успеть...
-Позволь мне людям в помощь быть! - взмолилась Дуня, - Не хочу клушей в терему сидеть!
Вместо ответа, Дмитрий припал к ее губам и долго не отпускал от себя...
