Эта нелепая мысль поселилась в моей голове три месяца назад. Точнее, он подселил эту мысль, бросив до одури меткую фразу. Словно грибок в спортзальной раздевалке, эта дрянь въелась в стопы моего мироздания и сожрала всё, на чём держалась хлипкая жизненная конструкция.
***
– Басик, можно тебя на секундочку? – улучив момент, дочь шефа выдернула меня из банкетки, где подпитый коллектив вовсю праздновал днюху Льва Марковича Моркина.
Меня перекосило от отвращения. Сказать, что я не питал симпатий к Софье Моркиной – значит, не сказать ничего. Видимо, намаявшись с высечением писаных красавиц из ребра Адамова, Господь вволю оторвался на Соне. Свинячьи глазки, лошадиное личико, ножки-сардельки, монструозный пластилиновый ком на месте фигуры…Б-р-р-р! Меня буквально коробило, когда я слышал её мерзкий голос, и выворачивало наизнанку от тошнотворного амбре убийственно тяжёлой розы в её духах.
По ходу, отсутствие обоняния было родовым проклятием Моркиных. Я не единожды заходился в чиханьях, наведываясь в кабинет к шефу. Стоило мне шагнуть за порог обители буржуазии, как в нос ударял невероятно ядрёный купаж нафталина и лаванды. Лев Маркович выбирал духи не из дешёвых, о чём порой упоминал в наставлениях о великосветской жизни. Но это никак не делало их сколь-нибудь привлекательными или даже терпимыми. А вот Лев Маркович думал иначе, каждое утро «от вольного» поливая себя дорогостоящим ипритом.
И всё же Сонечка – этот дивный букет раффлезии – обладал особым шармом, сражавшим наповал большинство особей яйценосного пола. Наследство! Это милое качество с шестью нулями добавляло привлекательности избалованной, вздорной бабище, занимавшей почётную должность заместителя генерального директора в Моркин’с-богадельне. Сонечка буквально купалась в мужском внимании. Каждое утро, начинавшееся у замгендира ближе к двенадцати, горячо любимое чадо шефа находило на своём столе букет свежих роз от многочисленных соискателей полцарства.
Что до меня, то в силу отсутствия прозорливости и наличия остатков самолюбия, я никак не стремился примазаться к чужому счастью. Одна только мысль о брачном ложе вызывала у меня паническую атаку. И надо же было такому случиться, чтоб в качестве потенциального спутника жизни эта горгулья выбрала именно меня! Едрить твою мать! Из полтыщи мужиков разных возрастов и мастей, которые горбатились на пухлого Лёву, мне посчастливилось стать несменным избранником уродливой судьбы! Почему?!
– Басик! – Соня властно щёлкнула пальцами, недвусмысленно намекая на серьёзность своих намерений.
– Софья Львовна, простите, мне нужно в туалет, – в попытках избежать форменного изнасилования, стал я хвататься за соломинку.
– Басик! – интригующе произнесла «знойная женщина» и крепко ухватила меня за ворот.
В попытке удушить меня жгучим поцелуем, неизбежность стала нависать надо мной, вжимая в стену. Дело принимало препаскуднейший оборот. У меня, мужика семидесяти килограмм от роду, не было ни единого шанса в противостоянии с центнером любви. И я не знаю, чем бы всё закончилось, если бы в этот момент на помощь не подоспел мой друг, Валера Чудаков.
Нарисовавшись как нельзя кстати, Чудаков кашлянул для привлечения внимания и прогундосил:
– Здравствуйте, Софья Львовна!
Исчадие красоты бросило презрительный взгляд в сторону Чудака, фыркнуло, изрыгая фонтан слюней, и потопало к подпитым гостям.
– Ф-фух! – облегчённо выдохнул я.
– Жаль… – многозначительно произнёс Чудаков и уточнил: – Жаль, что не я на твоём месте.
– Напьёшься – будешь! – процитировал я известного киногероя.
– Нет, не буду, не в этой жизни.
С этим утверждением сложно было не согласиться. В очереди соискателей руки и сердца Софьи Львовны Валера занимал последние места, чередуясь с охранником Степаном. Сонечка попросту не видела в Чудакове мужчину. Она его вообще не видела, предпочитая не замечать мелкое назойливое препятствие на жизненном пути. И не только она.
Если бы я задался вопросом поиска прототипа настоящего задрота, я бы, не задумываюсь, указал на Чудакова. Он не блистал красотой, не отличался опрятностью, не обладал вкусом и был крайне тяжёл в общении. У него и друзей-то кроме меня не было. Чего уж говорить о даме сердца? Все известные мне женщины бежали прочь от Чудака, опережая собственный визг. У нас даже ходил небезосновательный слушок о том, что Чудаков – девственник. И в корне изменить эту ситуацию не представлялось возможным. Все мои попытки затащить нелюдимого друга на тёлко-пати терпели фиаско. Чудаков лепил чудовищные отмазки – лишь бы не вступать в контакт с особями чуждой цивилизации. Он всегда убегал. И не «от чего», а «к чему».
Игры. В них был весь Чудак. Он готов был поступиться обедом и сном в пользу «колды», «думца» или ещё какой-то хрени. Бóльшую часть зарплаты он тратил на покупку новых игр, оставляя сущие гроши на скудное пропитание. Он не заморачивался одеждой, парфюмами и улучшением жилищных условий, не курил, не бухал и не транжирил средства в казино. Он просто играл, не интересуясь окружающим миром, который и сам-то не особо интересовался Чудаковым.
– Жизни, – ухмыльнулся я. – Что наша жизнь, Чудак? Игра!
Чудаков пристально посмотрел мне в глаза и безо всякой подготовки выдал ту злополучную фразу:
– А что, если ты – не сыгравший козырный валет на руках у дурака?
И всё! Привычный уклад жизни рухнул. Меня стали заедать вопиющие несоответствия, которые не вписывались в картину моей жизни. Я стал замечать то, на что раньше не обращал внимания, наивно считая это бытовыми неурядицами. Я чувствовал, как живу чужой реальностью, в то время как моя реальность беспардонно юзается кем-то чужим. И от этого становилось муторно на душе.
Пришло осознание, что всё моё пребывание в нынешнем статусе – лишь пафосное шествие по прямой кишке. Причём, не туда, куда бы следовало. С каждым годом я всё дальше углублялся в недра задницы, взяв изначально неверный курс. Нужно было что-то менять.
На исходе второго месяца раздумий я не выдержал. После работы я выдернул Чудакова из–за компьютера, обломав ему очередной виртуальный кайф, и решительно потребовал сатисфакции. Видимо, ожидавший такой реакции, Чудаков немедля приступил к пояснениям.
– Я тебе сейчас кое-что скажу, а ты это воспримешь всерьёз, – поводя пальцами-кривульками в воздухе, начал Чудаков. – Тебя нет. Понимаешь? Ты – всего лишь код, реализованный в интерактивной программной среде.
– Ага? – ухмыльнулся я, предвкушая исповедь очередного Морфеуса.
– Ты не понял, Матрица тут ни при чём! – прочитал мои мысли Чудаков. – Всё намного хуже. Ты – всего лишь персонаж большой игры. Герой на экране монитора вселенского оболтуса, который рубится тобой в игре под названием жизнь.
– А-а-ай! – махнул я рукой. – Таких гипотез – как го…
– Тихо-тихо! – на полуслове прервал меня Валера. – Не гипотеза, а теория, подкреплённая математическими выкладками!
С этими словами он полез в сумку, достал оттуда общую тетрадь, раскрыл её и ткнул мне в лицо страничку, от поля до поля исписанную математическими символами.
– На! Полюбуйся! Если в модель Бострома ввести дополнительные переменные для решения уравнения мироздания, можно получить…
– Эй-эй, Чудак! – на этот раз перебил его я. – Ты сейчас с кем разговариваешь?!
Осознав ошибку, Чудаков предпринял попытку перейти на «человеческий язык».
– В общем, наша реальность – не более чем иллюзия, реализованная с помощью программного кода. Физически нет ничего, включая тебя. Ты – не человек, а часть игры! Понимаешь?
– Допускаю, – с правкой согласился я.
– Тогда отлавливайся!
Чудак хищно блеснул глазами и начал впихивать мне в голову малопонятные, далёкие от меня вещи.
В следующие три часа я успел хренову тучу раз упустить нить разговора и снова её изловить, трижды отрубиться под сладостный бубнёж Чудака, пожалеть о том, что завёл этот разговор и окончательно понять: мы действительно с разных планет. В своём земном происхождении я не сомневался, а вот откуда прибыл чужестранец Чудаков – одну Богу известно. Явно не из нашей галактики.
– … мастерство геймера и скилл персонажа, – «гениальный оратор» наконец подошёл к сути, – это наши основные козыри. Следуя моим математическим выкладкам, мы можем легко перейти в руки мастера игрового искусства. Согласно моим подсчётам… – и он полез в сумку за второй тетрадью.
– Стой-стой! А как ты поймёшь, что новый игрок мастеровитее? И вообще, с чего ты взял, что в среде этих вселенских игроманов тоже есть новички и гуру? Они же все, типа, вселенские Эйнштейны.
– Не все. Абсолюта быть не может. Это нарушает уравнение мироздания в части бесконечности. Нельзя быть бесконечно умным или способным, если ты ограничен рамками бесконечности. Формула…
– Ладно-ладно, верю!
– Соответственно, пользуясь моделью…
– Короче! – крикнул я, будучи не в силах дальше выносить пытки математикой.
– Короче, они тоже имеют разные геймерские навыки. Это то, о чём я тебе говорил ранее: мы в руках у сущего ламера.
– Допустим. А почему ты решил, что мы попадём в умелые руки? А что, если нас перебросят к ещё большему неумехе?
– Скилл! – воскликнул Чудаков и с надеждой посмотрел на меня.
– И-и?! – после небольшой паузы вопрошающе протянул я.
– Скилл или умение – едва ли не самое главное качество героя! – отчаявшись дождаться искры озарения в моих глазах, начал пояснять Чудак. – Прокачанность базовых навыков. Если герой прокачан – у него больше шансов успешно закончить миссию. Соответственно, у игрока больше шансов выиграть. Это – имбовый ресурс, истинную ценность которого поймёт только опытный геймер. Ламер не вкурит. Блин, да как же тебе объяснить?! Козырный валет на руках! Так понятно?!
– И кто у нас козырный валет?
– Я, разумеется! – не смущаясь, заявил Валера. – Я догадался, вычислил, решил. Я крут, чувак! Ты ещё хоть одного такого знаешь?
– Был у меня знакомый, – с подвохом начал я, – на дурке…
– Не веришь?! – и «гений» снова полез в тетрадку. – Тогда вот, смотри!
– Верю-верю! То есть, ты допускаешь мысль о том, что при переходе остаются жизненный опыт и знания…
– Не знания! Скилл! Умение, способность. Все знания, равно, как и память, стираются. А вот способность эффективно развиваться в определённом направлении остаётся. Талант, понимаешь? Рафаэль, Пушкин, Стравинский, Черчиль… Юсейн Болт, наконец.
– Ну, окей. Ты у нас – гений и всё такое. А в чём, скажи, мой скилл?
– А ляд его знает! – небрежно бросил Чудаков. – Это, в принципе, не важно. Ты можешь быть самым крутым перцем, но так и крякнуть никем, если не распознать твой навык.
– Окей. Тогда скажи, на кой я, нераспознанный перец, сдался опытному иг…
– Тим! – Чудак решил окончательно измотать меня сленгом. – Понимаешь, мы с тобой – тесно связанные персонажи. Команда, тим, неразрывная пара. Без тебя нет меня и наоборот.
– Схераль?!
– А ты не задумывался, почему мы дружим? – прищурившись, спросил Валера. – Вот, рассуди: у нас с тобой нет общих тем для разговора, живём мы в разных районах, тащимся от разного. Даже работаем в разных отделах на разных этажах. И, при этом, дружим. Как думаешь, почему? Тим! Нас нельзя разорвать. И если я при переходе попадаю к про, ты автоматом следуешь за мной.
– Ладно, допустим. А почему ты уверен, что мы вообще куда-то перейдём? – опустив щекотливый вопрос дружбы, который для меня тоже оставался загадкой, решил я пойти дальше.
– Чит-коды. Отладочные артефакты, оставленные разрабами после релиза. Вот, посмотри, – и каракули в новой тетрадке замаячили у меня перед глазами. – У этой системы много уязвимостей, которые я вычислил математически…
– А где уверенность, что расчёты верны?
– Ну, с тобой же сработало! – и Чудаков растянулся в довольной улыбке.
– Поясни.
– Изи! Ты не задумывался, почему мельком брошенная фраза, не содержащая никакой инфы, ввергла тебя в ступор?
И я завис. А ведь действительно, какого лешего я так загрузился? Подумаешь, валет! Я – не картёжник, не игрок. Да и вообще, живу, вроде, норм. По хорошему счёту, у меня нет весомых причин что-то менять. Причём, менять радикально, так как предлагал Чудаков. Но нестерпимая жажда перемен выжигала меня изнутри, требуя самопожертвенно следовать за этим инопланетным сумасбродом.
А Чудаков тем временем продолжал математический садизм.
– … я назвал это «Эффект Чудакова»…
– Что, прости? – вынырнул я из раздумий.
– Говорю, «Эффект Чудакова». Квантовый переход в параллельную сессию.
– Это безопасно? – внезапно ощутив марш мурашек по спине, с насторожённостью спросил я.
Чудаков прищурился, шмыгнул носом и загадочно ответил:
– Это гарантированно. И очевидно, как для тебя, так и для меня. Ко всему прочему, ответь сам себе: стоит ли до конца жизни ходить в сортир на втором этаже, когда есть шикарная уборная на пятом?
Закончили мы разговор далеко за полночь, условившись завтра, а точнее, уже сегодня в половине двенадцатого вечера встретиться у дома, строительство которого вела наша контора.
***
– Привет! Ну и жарища! – прибыв на место точно ко времени, сказал я уже поджидавшему меня Чудакову.
– Идём! – скомандовал Валера.
Проскользнув мимо спящего охранника, мы молча поднялись на третий этаж недостроя и вошли в маленькую котельную на чердаке.
– Слышь, Чудак, дверь не закрывай, – крикнул я спутнику, видя, как тот тянется за дверной ручкой, – чердак за день выжарило так, что спечёмся.
Но моё воззвания осталось неуслышанным.
Выкрашенная бордовой грунтовкой дверь заскрипела до зубной ломоты, лязгнула кромкой о лутку и, щёлкнув замком, закрылась. Мы вдвоём оказались запертыми в маленьком, душном помещении котельной. Чудаков хрюкнул от возбуждения и качнул люстру-времянку – сороковатку, болтавшуюся под потолком на проводе. Заигравший полутенями свет придал зловещей динамики серым стенам комнатушки, в которой не было ни окон, ни вентиляции. Я инстинктивно съёжился.
– Вот и всё! – торжествуя, заключил Валера.
– Что всё? – пересиливая нарастающий мандраж, спросил я.
Осаживая эмоции, Чудаков выдохнул и ответил:
– Прощайся с дерьмовым миром, в котором тебе выше второго этажа не подняться.
– В смысле, мне?! – я вздрогнул, нутром чуя грандиозный подвох.
– Тебе. Моя роль меня вполне устраивает, – буднично заявил Чудаков. – С почти стопроцентной вероятностью в новой игре я останусь тем же Чудаковым: задротом, не нужным ни одной бабе. Кроме…
– Сонечки, – скривился я.
– Бинго! Очень скоро в этом месте произойдёт аномальная по своим масштабам флуктуация. Нас в мгновение разорвёт до атомов…
– Стой-стой! Ты хочешь сказать… – страшная догадка молнией озарила меня.
– Да, всё верно, мы скоро сдохнем.
– Э-э, Чудак! Мы так не договаривались! – струхнул я не на шутку. – Давай-ка, открывай дверь, изобретатель хренов! А то я тебя сейчас по-дружески так флуктуирую!
– И что это изменит? Ты окажешься на свободе? – Чудаков развёл руками и издевательски улыбнулся.
– Валера, Валера, послушай, – рыща глазами в поисках предмета потяжелее, я решил по-доброму договориться, – ты находишься в состоянии аффекта. Может, ты обкурился или нанюхался, мне, если честно, наплевать. Давай, ты выдохнешь и отдашь мне ключ. Слышишь, Валера, отдай ключ – и всё образуется. Мы решим…
– Тебе нужен ключ?! Так возьми его!
Пошатываясь в такт раскачиваниям лампочки, Чудаков извлёк из сумочки термос и потряс им. Что-то металлическое звонко отозвалось со дна сосуда.
– Это – он? – я уже был наготове.
Чудаков кивнул.
Не теряя ни секунды, я схватил первую приглянувшуюся дровеняку и наотмашь огрел Чудакова по башке. Чудак ойкнул, сложился пополам и выронил термос. А пока он корчился от боли, держась за свою бестолковку, я дрожащими руками открыл спасительный сосуд и вылил на пол содержимое. Попав на раскалённый за день пол, жидкость неслышно начала испаряться, превращаясь в едва заметное облачко белого пара. Почти мгновенно в комнате повис резкий, удушающий смрад с нотками миндаля. С последней струйкой дряни на пол выпал ключ: потёртый дубликат в десятом поколении с пластиковой биркой. Ключ от туалета для технического персонала – обитателей второго этажа нашей пятиэтажной конторы.
Глаза начали слезиться, на языке появился тошнотворный привкус металла, а каждый вход обжигал лёгкие, словно я дышал расплавленным свинцом. Я рванул к двери и со всей дури ударил её ногой. Мощная железная дверь спружинила, отбросив меня назад, и осталась заперта. Шансов вырваться из газовой камеры не было.
– Не трать силы, – прохрипел из угла Чудаков, – очень скоро цианид убьёт нас.
– Сука! – выдавил я и повалился на пол без сил.
– Всё хорошо, друг, – задыхаясь, продолжал хрипеть Чудаков, – всё сыграно как по нотам. Мы реально не могли начать новую игру, не закончив прежнюю. Нельзя одной задницей усидеть на двух стульях. И нельзя уйти по собственной воле. Это – баг, дефект, а дефектный герой никому не нужен.
– Су…
Блеснув сороковаткой под потолком, сознание с рёвом умчалось в беспросветную мглу. Последнее, что я помнил, это сдавленный хрип Чудакова: «До встречи».
***
Чудовищная сила проталкивала меня в узкий, витиеватый ход. Стены сдавливали голову до треска. Я не мог ни вдохнуть, ни крикнуть, лёгкие были полны какой-то дряни. Было очень больно! Но я настырно карабкался вперёд, к свету, в надежде на то, что теперь-то я двигаюсь в верном направлении.
Ещё немного, и полный красок мир ослепит и оглушит меня своим великолепием. Во рту появиться густой и удивительно сладкий вкус молока. Неповторимые, безумно яркие младенческие эмоции в считанные часы вытеснят всю грязь прожитых лет прошлой жизни. Всё, до капли.
А потом жгучий купаж нафталина и лаванды навсегда отобьёт у меня обоняние. Пухлые руки неумело подхватят меня, а дребезжащий от волнения голос произнесёт: «Сонечка, здравствуй! Я – твой папа!».
Автор: Руслан Ковальчук
Источник: https://litclubbs.ru/articles/45000-effekt-chudakova.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
