Нельзя не упомянуть и о развитии народных художественных промыслов (далее НХП). Как и другие направления русской культуры НХП сильно пострадали в революцию и Гражданскую войну. Все дореволюционные инициативы русской интеллигенции в этом направлении в то время пришли в упадок. Однако явление это оказалось временным. Многие искусствоведы, художники, преподаватели Строгановского института и других художественных ВУЗов страны остались жить в СССР. Некоторые из них активно сотрудничали с новой властью, например, В. Васнецов, принимавший участие в разработке красноармейской военной формы, в частности ему принадлежит идея создания буденовки. Крупнейшие центры сохранения и развития народных промыслов возобновили деятельность в период НЭПа. Был сохранен и Абрамцевский народный художественный центр. В 1924 году около него для беспризорников была открыта учебно-производственная столярно-резная мастерская на 150 человек, где изучались кустарные промыслы. В 1931 году оба учреждения были объединены в Абрамцевскую деревообделочную профтехшколу с двухлетним сроком обучения. Позже профтехшкола расширилась, в ней стали изучать не только резьбу по дереву, но и резьбу по кости, обработку металла и камня. В 1957 году школа была преобразована в художественно-промышленное училище. Подобным образом росли и расширялись и другие традиционные центры народных промыслов. Правда не везде было так. Например, в Гжельском керамическом техникуме после 1931 года художественных дисциплин не осталось, акцент был сделан на промышленное, а не художественное образование. [798]
В отношении НХП Советская власть оказалась гораздо доброжелательней, чем в других сферах искусства, сохраняя еще дореволюционную систему поддержки кустарных промыслов. Сразу была сделана ставка на объединение кустарей и ремесленников в кооперативы. Уже в 1918 году было создано «Всероссийское кооперативное товарищество по производству и сбыту кустарных и артельных товаров» (Кустарьсбыт). В 1919 году на 8 съезде РКП(б) была принята программа поддержки кустарей с объединением их в крупные промышленные единицы. 26 апреля 1919 года ВЦИК принял постановление «О мерах содействия кустарной промышленности», где в частности говорилось, что все предприятия кустарной промышленности являются неприкосновенными и не подлежат национализации (это за два года до объявления НЭПа). В 1920 году при ВСНХ РСФСР было создано Главное управление по делам кустарной и легкой промышленности и промысловой кооперации (Главкустпром). Развитию кустарной промышленности способствовал и НЭП, расширявший рынок сбыта. Государство также продолжало оказывать помощь. Так, в 1924 году постановлением ЦИК СССР от 5 декабря 1924 года кустари в сельской местности освобождались от промыслового налога, а постановление ЦИК от 10 апреля 1925 года облегчало общее налогообложение кустарей. Через два года в мае 1927 году вышло постановление СНК СССР «О кустарно-ремесленной промышленности и промысловой кооперации» где власть приняла следующие меры: налоговые льготы, улучшение техники производства, повышение качества изделий, расширение сети кустарно-ремесленных школ, снабжение сырьем и полуфабрикатами, создание системы государственных заказов и усиление экспорта. [130]
Все это обеспечивало надежное существование НХП, и способствовало широкому развитию кустарной промышленности в СССР. К середине 1930-х она давала стране половину всех товаров народного потребления. Именно в эти годы существующие артели превратились в крупные центры народного декоративно-прикладного искусства и стали впоследствии именоваться предприятиями народных художественных промыслов. Большую роль здесь сыграл хорошо налаженный рынок сбыта, который осуществлялся через магазины при кустарных музеях (например, в Москве) и на рынках мелкими торговцами. Уникальные работы художников заказывались для выставок или закупались коллекционерами и музеями, в первую очередь Кустарным музеем в Москве, который возглавлял известный московский художник Вольтер А.А. – ученик Рериха, Рылова и Чистякова (по его эскизам создавались произведения новой советской тематики в Палехе, Холуе и Мстере). [130]
Особую роль в конце 1920-х годов стал приобретать экспорт изделий НХП за границу, для чего были созданы специальные организации: Кустэкспорт и Ковкустэкспорт. Торговля товарами кустарей приносила стране немалый доход. Вологодскими кружевами СССР расплачивался с некоторыми долгами даже по ленд-лизу. На экспорт трудилась целая армия мастеров – до 40 тысяч человек. Росту экспорта способствовало активное участие наших мастеров на международных выставках в Париже в 1925 и 1937 гг., в Нью-Йорке в 1928, 1929 и 1939 гг., на Лейпцигской ярмарке в 1922 году. На одной только Нью-Йоркской выставке было продано художественных изделий на сумму свыше 100 тыс. долл. К 1931 году объем экспорта достиг 4 млн. золотых рублей. Товары НХП также формировали положительный имидж страны за рубежом, являясь пресловутой «мягкой силой». [130]
Для повышения качества выпускаемых изделий в стране был основан специальный институт. В 1931 году на базе действовавшего в Москве с конца 19 века торгово-промышленного музея кустарных промыслов, который за годы своей деятельности разросся до мастерских и отделов различной направленности, был организован Всесоюзный научно-исследовательский и экспериментальный институт промысловой кооперации или кустарной промышленности – НЭКИН, в рамках которого уже в 1932 году возник НИИХП – Научно- исследовательский институт художественно-кустарной промышленности. Этот институт сыграл решающую роль в сохранении и дальнейшем развитии кустарных промыслов в РСФСР. Как писал один из выдающихся деятелей НХП В.М. Василенко: «Институт был создан как первый и единственный в стране научный центр, целиком посвятивший себя изучению народного декоративного искусства и оказанию творческой помощи художественным промыслам» [цитата по 799].
НИИХП вёл весьма эффективную и плодотворную деятельность: научно-исследовательскую, организационную, преподавательскую, музейную и т.д. В его становлении принимали участие прославленные искусствоведы и ученые страны: Л.В. Бакушинский, В.С. Воронов, А.И. Некрасов и др. Среди преподавателей выделялись бывшие сотрудники кустарного музея, выдающиеся искусствоведы: Е.Г. Шеляковский, Б.Н. Ланге, В.М. Василенко, М.Д. Раков, С.П. Евангулов. Эти люди, все больше дореволюционные интеллигенты, смогли воспитать новые высокопрофессиональные кадры, которые занялись возрождением НХП после войны. [799]
В институте организовывались лаборатории в соответствии с основными видами народного искусства: строчевышивки, ткачества, ковроделия, обработки дерева и лаков, металла, камня, кости, керамики. В каждой лаборатории работал научный сотрудник-искусствовед в подчинении у которого находились художники различной подготовки и направленности. Как отмечают многие бывшие сотрудники, коллектив института был подобран из талантливых энтузиастов, которые народному искусству посвятили всю жизнь.
Институт стал активно привлекать к творческой и научной работе высококлассных специалистов из различных областей науки и культуры, в том числе преподавателей и научных сотрудников ведущих ВУЗов страны. НИИХП, как и Кустарный музей, стал связующим звеном между народным и профессиональным художественным творчеством. Это несомненно положительно повлияло на оба направления искусства. Профессиональное творчество обогатилось народными формами, орнаментами, росписями и т.д., а народное творчество поднялось на новый качественный уровень. [799]
Уже после войны институт перешел на более высокий научный уровень. В 1947 году в нем появилась аспирантура. Стали регулярно выпускаться научные сборники, монографии, брошюры и справочники, проводиться исследовательские экспедиции по всей стране, устраиваться выставки и конференции. В этих экспедициях подробно изучался опыт уцелевших после войны искусных мастеров, среди которых было много крестьян. Благодаря этому был сохранен многовековой опыт и секреты различных народных промыслов. Через НИИХП происходило взаимодействие между многочисленными краеведческими музеями и центрами народного творчества. Воспитанники НИИХП разъезжались по всей стране, передавая свой опыт мастерам кустарного промысла на периферии, что повышало качество производимых изделий НХП. [799]
Даже в годы ВОВ государство принимало меры по сохранению и развитию художественных производств. Уже в 1942 году ведущие мастера НХП были отозваны с фронта для вовлечения их в хозяйственную жизнь страны. Им выделялось сырье и приличное материальное обеспечение. 5 февраля 1945 года Совнарком СССР принял постановление «О подготовке кадров для художественной промышленности и художественно-отделочных работ», которое обязывало Главное управление трудовых резервов при СНК организовать 30 художественно-ремесленных училищ по подготовке мастеров художественной промышленности в целях восстановления ущерба, нанесенного немецкими захватчиками. [130]
Пика своего развития НХП достигло в 1960-80-х гг., когда регулярно выходили новые постановления, направленные на поддержку и развитие этой сферы деятельности. Такой комплексный подход давал свои заметные плоды. Возрождались старинные промыслы. А имеющиеся - превратились в крупные художественные производства, на которых трудились тысячи мастеров. Осуществлялось непрерывное профессиональное образование, соблюдалась преемственность мастерства, на предприятиях создавались музеи, велась работа по популяризации промыслов. Система поддержки основывалась на двух направлениях: совершенствование художественного стиля и качества изделий, и постоянное расширение рынка сбыта, как внутри страны, так и за ее пределами. В 1988 году оборот изделий художественной промышленности достигал уже 1,5 млрд долл. Не все, конечно здесь было гладко. Извечный спутник советской плановой экономики – дефицит, присутствовал и в этой сфере. Товары НХП пользовались огромным внутренним спросом и, несмотря на постоянный рост производства, их всегда не хватало. Так обеспеченность хохломскими изделиями в 1972 году составляла всего 37,5%, пуховыми платками – 43,6%, изделиями из янтаря – 23,7%. [130]
Конечно и в то благоприятное для НХП время были свои особенности, негативно влияющие на сохранение традиционной культуры, что было связано, прежде всего, с пропагандируемой идеологией и антирелигиозной борьбой. Так, центры лаковой миниатюры, занимающиеся до революции иконописью, полностью прекратили выпуск изделий НХП, несших религиозный смысл. Вместо этого в традицию стали агрессивно внедряться новые идеологические и индустриальные формы и образы: портреты вождей, заводы, станки, трактора. Так, старейший кунгурский модельщик Давыдов Н.М. вспоминал о своей кустарной артели 1930-х годов: «Правительство разрешило иметь подсобные мастерские, и мы со своей семьей из четырех человек организовали цех по производству гипсовых изделий. Вырабатывали бюсты вождей и писателей, барельеф «Крепи оборону СССР» и другие изделия, которые пользовались большим спросом» [цитата по 800]. Последний всплеск такого синтеза современности и традиции произошёл в 1960-х, когда стала популярной тема космоса.
Но существовала проблема более крупного масштаба, хотя и менее заметная, которую никакая государственная поддержка изменить не могла. Это уход народных промыслов из народной жизни, что было связано с кардинальными изменениями в быту, урбанизацией, повышением комфорта и широким распространением технологического прогресса. Глобальный процесс захвата деревни городом шел по всем направлениям, в том числе и в НХП, уже давно, с начала 20 века. Индустриализация с ее взрывной урбанизацией значительно ускорила этот процесс.
Фабричное производство, штампующее упрощенные и общедоступные «произведения искусства», серьезно влияло на вкусы городских низов и деревни еще до революции, когда в России наблюдался интенсивный рост промышленности. Ключевую роль в распространении такой «промежуточной» художественной культуры сыграл русский модерн. Именно в рамках этого стиля художники пытались нивелировать разрыв между уникальным и массовым, используя недорогие материалы с общепринятым набором декоративных мотивов. Эстетическая концепция модерна, основанная на пластичной выразительности линий и форм, роднила искусство и промышленность, что позволяло последней заняться конвейерным производством модных произведений искусства. Такое упрощенное искусство активно проникало не только в городские низы, но и в крестьянские избы, что негативно отразилось на всем развитии НХП и не только в экономическом плане (ручной труд стал невыгоден). Многие исследователи отмечали утрату «семантических функций народного искусства в угоду декоративности и бытующей моде» [цитата по 801]. Это проявлялось во всем многообразии народной культуры. Например, «от старинной системы росписи с ее «аляпистостью» начался переход к новой, «культурной», созвучной городскому идеалу манере украшения» [цитата по 802].
После революции, особенно в эпоху индустриализации упрощение традиционной культуры продолжилось. Несмотря на то, что в эти годы отмечался интерес городского населения к декоративно-прикладному искусству (например, была популярна вышивка как элемент декора мужской и женской одежды, ей также часто оформляли жилой интерьер [803]), в стране складывается упрощенная система классификации народного творчества. Надо сказать, что это было неизбежно при попытке систематизировать любую сферу искусства, имеющую свои нестандартные и индивидуальные черты (а народное искусство всегда имело ярко выраженные индивидуальные черты не только местной школы, но конкретных мастеров). Более того народные промыслы воспринимались самими научными работниками как нечто прошлое, крестьянское, а значит отсталое и нуждающееся в современной доработке, естественно с политической окраской. Как отмечает крупный исследователь народного искусства М. Некрасова: «Народность, органично проявлявшаяся в творчестве крестьянских мастеров, к середине 30-х годов, директивно заменяется «Народностью», слитой с партийными установками на искусство, где специфика творческая и художественная не принимаются во внимание. На это была направлена и наука, давшая свои результаты в 50-е годы» [цитата по 804].
Отметим, что позже, в 1970-80-е годы идеологическое влияние на НХП было заметно ослаблено, что способствовало более интенсивному развитию промыслов, стремящихся к традиционным формам и все же некоторые запреты еще существовали, например, на христианскую тематику, что сильно обедняло народное искусство, много веков опиравшееся на Православие. Этим, возможно, обусловлен большой интерес как народа, так и самих мастеров к религиозной тематике в НХП после развала СССР.
В заключении скажем, что НХП, как и другие проявления крестьянской культуры подверглись сходным процессам. С одной стороны, в народное искусство пришли профессионалы, которые качественно улучшили эту сферу деятельности, с другой стороны, само это искусство перестало влиять на жизнь и быт крестьянина, оно как бы стало зависеть от этих профессионалов, НИИ, дотаций и льгот государства. Народное творчество переселилось из жилых изб в стены государственных предприятий и институтов, было скрыто в них и в некотором роде недоступно крестьянскому населению. Таким образом, народное искусство постепенно ушло из народа, крестьянский быт омертвел, перестал преображаться произведениями кустарей, в следствии чего, общий культурный уровень народа падал.
Но не стоит винить в этом только Советскую власть. Еще раз отмечу, что именно в СССР была оказана всемерная поддержка НХП, было сохранено и открыто множество предприятий декоративно-прикладного искусства, воспитаны тысячи мастеров, которые ежегодно создавали сотни тысяч произведений народного искусства. Идеологическое влияние 1930-50-х годов было с лихвой компенсировано последующими годами, когда в невиданных доселе масштабах стали изучаться традиционные народные промыслы – развивались музеи, проводились крупные этнографические экспедиции, накапливался огромный эмпирический материал для дальнейшего развития НХП. Конечно и здесь присутствовала некоторая двойственность, поддержка традиции шла на фоне общего презрительного отношения к крестьянской культуре, как отсталой. А само по себе улучшение быта и развитие промышленности и инфраструктуры приводило к угасанию народных промыслов. Но в изгнании народного искусства из жизни во многом виноват был сам народ. В новой непривычной обстановке люди не нашли применения народным промыслам, да и не хотели. Не только дешевле, но и престижней оказалось пользоваться «городской» фабричной продукцией. Оказалось, невозможным переломить эту общую тенденцию к упрощению и унификации деревенской жизни на городской манер. Но зная, в какой упадок пришло НХП в 1990-е, совершенно точно можно утверждать, что, если бы государство вовремя не поддержало народное искусство, оно бы исчезло еще в первой половине 20-го века.
Заключение
Итак, на перестройку культурного развития русской деревни серьезное влияние оказала: антирелигиозная политика, активная пропаганда, ведущаяся через объекты образования и культуры, кинопередвижки и театры, последствия коллективизации, которые привели к резкому ухудшению условий жизни крестьян и насильному изгнанию или уничтожению лучших представителей села, урбанизация. Так, на селе многие годы с теплотой вспоминали выборы в местные Советы, т.к. этот день обычно объявлялся выходным [549]. Эта взаимосвязь выходного дня и праздника была характерна для крестьянской культуры, но раньше она была связана с церковным календарем и различными стадиями сельскохозяйственных работ. Теперь в рамках коллективизации церковные праздники были отменены, а полевые работы приобрели принудительный характер, а позже изменились в агрономическом и технологическом плане (завивать «бороду» комбайнами было невозможно). «Ограниченный культурный выбор, недоступность для сельчан многих видов культурной деятельности горожан (посещение театров, музеев, художественных выставок) на долгие десятилетия не позволили сформировать у сельчан, особенно молодежи, развитый культурный вкус, разносторонние потребности» [цитата по 790].
В целом отметим, что культурная политика государства в эти годы, несмотря на всю противоречивость, была деструктивна. Да, в эти годы проводилась серьезная научно-исследовательская работа по изучению национальной культуры, да, в эти годы были созданы профессиональные народные ансамбли, прогремевшие на весь мир, да на широкую ногу было поставлено развитие НХП, и все же ради становления новой социалистической культуры пришлось пожертвовать слишком многим. Все классово чуждое намеренно вычеркивалось из официальной жизни страны. В опалу попала вся христианская культура, тесно связанная с русским крестьянством. В целом значительно принижались или даже уничтожались многие аспекты крестьянской культуры, что спровоцировало общее упрощение и идеологизацию народной культуры, ставшее ориентироваться на город. Это пагубно повлияло на сельское население, которое после коллективизации попало в культурную изоляцию, а городскую интеллигенцию заставило создавать свою подпольную диссидентскую культуру. Результатом непоследовательной и декларативной культурной политики стала утеря множества памятников культурного наследия и, что еще более прискорбно, формирование у населения и местной власти пренебрежительного отношения к собственному наследию. Историческое и культурное наследие прошлого не было утрачено скорее не благодаря власти, а вопреки ей. На этом фоне не лишним будет пропеть славу всем советским работникам культуры: реставраторам, живописцам, искусствоведам, кустарям всем тем, кто не побоялся взять на себя ответственность и сумел сохранить национальное достояние для будущих поколений.
Окончание главы 3.4.
С предыдущей частью главы 3.4. можно ознакомиться здесь:
С предыдущими разделами книги можно ознакомиться в подборке.