Есть мнение, – а точнее, наблюдение: лексическое богатство языка (количество используемых слов) связано со сложностью его грамматики и отчасти фонетики обратной пропорцией. И данный факт обусловлен объективно, – биологически. Когда-то у всех был словарный запас, как у современного лингвиста-любителя, доказывающего, что все языки произошли от русского. Что-то на уровне «мама мыла раму» с тремя ошибками… Теперь же, только в английском, как говорят, миллион слов. И в русском, получается, миллион одних лишь английских заимствований... Мозг же человека, между тем, может выполнить в секунду не больше операций, чем 300 тысяч лет назад.
Соответственно, для того, чтобы, используя уже на два порядка большую палитру слов, составлять фразы и говорить с прежней скоростью, приходится сокращать время, расходуемое на подсознательный анализ правил. Правила приходится упрощать, жертвуя временами, родами, двойственным (помимо единственного и множественного) числом, падежами, – которых при превращении древнерусского в русский осталось шесть из пятнадцати… Это, более менее, очевидно и понятно.
Возникает, однако, совершенно правильный вопрос, откуда в древних языках взялась грамматическая сложность, с которой позже пришлось бороться. Зачем она была древним людям?
...Ну, начать стоит с важного замечания. На уровне интуиции представляется, что какие-нибудь папуасы, или древние арии, или индейцы из амазонской глубинки только что слезли с пальм и только что же придумали себе какие-то слова… Это в корне неверно. Каждый из языков, без различия на «древние» и «современные», имел на развитие около 2 миллионов лет. С тех пор, как люди начали упражняться в членораздельной речи, усложнялись и языки. По-настоящему примитивные языки неизвестны науке. И не поддаются реконструкции. Все же известные, – в том числе языки самых диких племён, – имели бездну времени на развитие.
То есть, сложность грамматики возникла не вдруг, а как результат немыслимо длительного процесса. И вопрос, таким образом, заключается в том, почему развитие шло в данном направлении.
...Язык – средство передачи информации от одной особи к другим. От развития языка зависит способность группы к организованным действиям, а значит и её приспособленность, – вероятность выживания. Очевидные преимущества при этом дают скорость передачи сообщений и их точность.
Сложная грамматика повышает информационную ёмкость речи. Например, использование двойственного числа (из славянских языков сохранилось в словенском) сообщает, – без расхода дополнительных слов и времени, – более точную информацию о количестве субъектов. Звательный же падеж («мамо» вместо «мама»), пропавший в русском, но сохранившийся ещё в белорусском, указывает, просто ли субъект упоминается во фразе, или же она к нему обращена… Таким образом, чья-то манера несколько странно говорить, по сути вводящая новое грамматическое правило, может закрепиться в культуре, как полезное приобретение, расширяющее возможности языка.
...Усложнение правил грамматики, – как и вообще всяческих правил, регламентирующих поведение особи в стае, – характерно для замкнутых, ограниченных групп. Каковыми, впрочем, являлись в прошлом все племена, часто дополнительно делившиеся на касты. В результате же культурных контактов, слияния племён в народ, масштабных ассимиляций, сложность утрачивается. Вчерашние чужаки могут не знать наработанных тысячелетиями тонкостей этикета, могут «неправильно» говорить, толком не выучив язык… Но предъявлять им за это, обостряя отношения, не всегда целесообразно. А в случае, если идёт ассимиляция большинством меньшинства господствующего, – превратившихся в знать захватчиков, – и просто невозможно. С ростом количества пользователей, язык будет упрощаться… С потерей эффективности передачи информации.
То есть, после слияния племён, грамматика начнёт усложняться снова. При прочих равных. Потому что, причины по которым её сложность приносит пользу, остаются в силе.
Усложнение лексики, также ведущее к упрощению грамматики, – фактор, действующий отдельно. Правда в том, что дикарям не требуется большого количества слов. Народам бронзового века, подарившим миру классические «древние языки», слов требуется больше, но тоже мало. Действительно, а зачем пастуху различать «круг», «окружность», «шар», «сферу», «овал», «эллипс», «сфероид»?
Взрывной рост объёма лексики происходит при появлении новых понятий, которые нужно как-то обозначать, и, соответственно, экспоненциального роста абстрактных категорий, – «папок» в которых подсознание сортирует образы по одному из признаков. Больше «карточек», больше совпадений (качеств присущих более чем одному образу) больше и абстрактных категорий, которые тоже нуждаются в обозначении словом.
Проще говоря, увеличение словарного запаса начинается при переходе от традиционного к «цивилизованному» образу жизни.