Жизнь в семье потихоньку начала налаживаться. Хотя и спал Гришка до сих пор на топчанчике и Фирка даже не подпускала его к себе, он радовался, что вернулась, не бросила детей на произвол судьбы. О себе он особенно и не думал. Главное, что ребятишки накормлены, умыты, чистенькие. Хотя и сидел с ними по-прежнему Гришка, а Фирка на работе с утра до вечера, но и по дому почитай, она все делала.
А в душе у Фирки сидела заноза и никак не проходила. Хотелось ей отомстить Вальке, да так, чтоб не повадно было совать свой нос в чужие семьи. Валька всегда была распутной. В девках гуляла то с одним, то с другим. Заработала себе дурную славу. Никто из местных парней не хотел ее замуж брать. В деревне Вальку тогда перестарком, да старой девкой называть стали.
Как уж там у нее получилось, в городе захороводила мужика постарше себя. Тот позарился на ее красоту, женился. Стали в деревне жить. Через год парнишка родился. А Вальке все неймется. За старое взялась. До мужика ее слухи доходить начали, что, мол, гуляет жена. А он по первости не верил. Какое там гулять, дите малое у них растет, да и работает баба в магазине. А потом застал их прямо в магазине. Скандал получился нешуточный. Мужик уехал в город, не вытерпел пересудов деревенских да подкалываний.
А года за два до войны Валька еще и девчонку родила. Все деревенские бабы смотрели на ребенка, вдруг да на мужа похожа. Как война началась, Валька вроде присмирела. Да и мужиков, почитай, в деревне не осталось. Не слышно ничего про нее было. А тут видно заново взялась.
Не утерпела Фирка. Пошла в магазин. Сначала увещевать начала. А Вальке неймется. Только усмехается. Тогда подошла Фирка к прилавку поближе, подозвала к себе вроде как на ухо чего сказать хочет. А как та наклонилась, ухватила за космы и давай ее валтузить. Вырвалась Валька, к стене отскочила. А Фирка за прилавок к ней пошла. Да в это время в магазин две бабы зашли. Не дали расправе свершиться, а Фирке грех на душу взять. Кто знает, чем бы все это закончилось. Силушка то у Фирки не меряна. Бык, и тот с ней не связывается.
Вышла Фирка из магазина как ни в чем не бывало. А Валька платок на голове повязала, да работать начала, вроде и не было ничего. Бабам ничего не сказала. Может поняла, что неладно сделала. Чуть семью, только что образовавшуюся, не порушила. Жаловаться то на что теперь.
В деревне в ту пору все ждали победу. Вот уж и в Берлине наши, и знамя красное над рейхстагом развевается. Каждый день ждут сообщение важное, а его нет. Даже в газетах про победу пишут.
В среду Любка пришла на работу пораньше. Вдруг да сегодня чего скажут. Председатель у себя в кабинете сидел, приемник настраивал. Женщина зашла к нему, поздоровалась. Тот только рукой ей махнул, чтоб садилась. Заговорил приемник. И ликующий голос Левитана на всю страну оповещал о том, что подписан акт о капитуляции.
- Люба, победа! Победа! закричал он во весь голос.
Любка подскочила со стула, так же заорала.
- Победа! Наконец-то дождались! Победа.
Подошли бухгалтерши. Услышав крики, заглянули в кабинет. Теперь уже в четыре голоса кричали они о победе. Кажется, что солнышко стало светить на улице ярче, играя своими лучами.
- Бабоньки! Идите, бегите, сообщайте всем о Великой победе! Пусть народ радуется. Долго мы ее ждали и дождались.
Любка отстала от женщин, не могла угнаться за ними. Поэтому новость бежала впереди ее. Из домов уже выскакивали люди, обнимались, целовались, плакали. Не могла она пройти мимо Веркиного дома. Хоть и нет там сейчас подруги, но хоть Егор пусть порадуется, да и остальные домочадцы тоже.
Когда зашла она в избу, увидела, что сидят все обнявшись и ревут в голос.
- Вы чего ревете-то. Радоваться надо. - удивилась она.
- Так мы и ревем от радости. - всхлипнула Вера.
Любка не стала у них задерживаться. Скорее домой, к матери. Хоть уж она и знает наверное. Вон что на улице творится. Ребятишки где-то красный флаг раздобыли и носятся с ним по деревне туда и обратно, кричат хором про победу.
Фрося была дома. Она даже на улицу не выходила. Ждала Любку. Знала, что примчится дочка к ней с радостной вестью. И она примчалась, если так можно сказать про нее. Мать с дочерью обнялись и тоже расплакались. Ох, не радуется Алеша, не дождался победы. Любке порой кажется, что неправда все это. Не мог он погибнуть, знал ведь, как сильно ждет она его. Столько времени прошло, а не может она смириться с этим известием. Хоть давно знает, что чудес на белом свете не бывает.
Поэтому сейчас и плакала Любка горькими слезами. Фросе тоже тревожно было. Как там Иван. Война-то только закончилась, а писем от него уж давно нет. Хоть и писал муж, что некогда письма писать, такая тут бойня идет. Каждый вечер стояла Фрося перед иконами, молилась за возвращение воина Ивана целым и невредимым домой. Хоть Иван и отказался от Бога, но она-то искренне верила и ждала помощи.
- Ну хватит реветь. - Фрося встала. - Праздник то какой долгожданный. Давай наряжайся, да пойдем на улицу. Смотри, народ так валом и валит. Митинг наверное будет, может в клубе, может у сельсовета.
- Хватит. Пойдем, мама. Правильно ты говоришь.
Наряжаться Любка не стала, да и мать пошла в том, в чем была. Будут у них еще праздники.
Народ стоял и у сельсовета, но люди шли к клубу. Из далека было слышно, что там говорит радио. Завклубом вытащил радиоприемник на улицу и люди слушали, затаив дыхание, сообщения о победе, вперемешку с победными маршами. Тут же наяривали играли гармошки. Лихо отплясывали молоденькие девчонки, женщины, даже старухи пустились в пляс. Только вот мужиков в этой пляске почти не было.
Веселье не прекращалось весь день, одни уходили, другие приходили. Уже и сумерки опустились на землю, давно пригнали стадо. Хозяйки устряпались со своей скотиной, накормили всех и снова целыми семьями потянулись к клубу. В такой праздничный день никто не хотел оставаться дома. Даже горько всплакнуть о тех, кто не придет, не отпразднует этот праздник никогда, легче на людях.
Фирка с Гришкой пришли на этот стихийный праздник только к вечеру. Пришли вроде как мимоходом. Шли к матери, да услышали возле клуба такое веселье, вот и повернули сюда. Всеобщее веселье затянуло их в свой круговорот. Часа через два, когда уж совсем стемнело, опомнились, что им к матери надо, молоко взять.
А дома уж Танька, наверное, надрывается.
Фирка наказала Гришке.
- Иди ты к матери, а я скорее домой. Хоть как-нибудь, да уболтаю ее. Мальчишек то и Олья накормит. А вот с ней она не сборонится.
Фирка почти бегом отправилась домой. Здесь не так уж и далеко идти, от клуба. Дорога знакомая, даже в темноте каждый бугорок она знает. Вот и Валькин дом впереди. Каждый раз, когда проходит она мимо этого дома, внутри все кипит у нее от злости. Из-за нее они так и не помирились с Гришкой по настоящему. Хоть вроде и живут вместе.
Но что это. Фирка даже запнулась. В темном окошке метались языки пламени, пытаясь выбраться наружу. На несколько секунд всего Фирка впала в ступор. Так ей и надо, пусть все сгорит. А ноги уже сами несли ее к дому. Возле окошек металась маленькая фигурка. Мальчишка всхлипывал и кричал.
-Полька, Полька.
Фирка схватила его, встряхнула, чтобы мальчишка от испуга пришел в себя, закричала.
- Где она?
- Там - он показад рукой на пылающий внутри дом. - Она там осталась. Я выбежал, а она спряталась.
Фирка сдернула с него рубашенку, намотала себе на голову.
- Беги к клубу. Зови народ. Да скорее, не стой здесь.
Мальчишка что есть духу припустил к клубу, туда, где весело играла гармошка.
А Фирка решительно открыла дверь и вошла внутрь. В дыму ничего не было видно. Она встала на колени и ползком стала ощупывать под кроватью, под столом. Сколько прошло времени, Фирка не знала, только чувствовала, что еще немного и она задохнется. Она стала выбираться обратно к двери и наткнулась на что-то мягкое в углу. Полька! Прихватив мягкое обвисшее тельце, бегом кинулась из избы.
Огонь успел прихватить ее сзади за платье, нестерпимо жгло спину. Только бы выбраться, проносилось в ее голове. Она выбралась, и без сил упала на землю.
Последнее, что она услышала, это был кашель ребенка, лихорадочно хватающего воздух и крики подбегающих людей. И Фирка провалилась в пустоту.
Гришка вот уже два дня сидел возле Фиркиной постели и молил бога, чтобы она пришла в себя, чтобы открыла глаза. Он не знал молитв, да и не верил в бога, но тут искренне просил его сохранить жизнь женщине, без которой он не сможет жить. За эти два дня он понял, что нет для него человека дороже. Он всматривался в ее лицо, такое же белое, как бинты, обматывающие ее, и удивлялся. Кто только придумал, что она некрасивая. Да нет на белом свете женщины, прекраснее ее. Где он был раньше, почему смотрел на нее другими глазами.
Огонь пощадил ее лицо, не тронул волосы, прикрытые рубашкой. Он только успел лизнуть ее спину. Но врач сказал, что этот ожог неглубокий, подживет быстро. Но она надышалась дымом, отравилась угарным газом. И то, что она не приходит в себя, сильно беспокоило врача.
В палату вошла Любка. Тронула осторожно Гришку за плечо.
- Иди, поспи. Двое суток не спишь. Я посижу около нее. Иди отдохни.
Гришка как маленький ребенок прижался к Любе.
- За что, за что ей все это. Почему именно она. Как теперь мне жить.
- Не переживай раньше времени. Она сильная, выкарабкается, вот увидишь. Ведь дышит она сама. Иди поспи.
Любке стало жалко этого Гришку, которого она сначала невзлюбила. А сейчас смотрела, как он страдает, переживает и понимала, что любит он ее не только за то, что стала матерью его детям, но и просто за то, что она есть. Видно встряска ему такая была нужна, чтоб он и сам это понял.
Гришка не хотел уходить, но Любка чуть ли не силой вытолкала его. Ему обязательно надо выспаться. Домой Гришка не пошел. Остался здесь, в больнице. Лег в приемном покое на стульях. Перед этим наказал, чтоб если что, то Любка обязательно его разбудила.
О том, что случилось, Любка узнала только на другой день, на работе. Не знала ничего она ни про пожар, ни про Фирку. Утром на работе женщины ей сказали, что Фирка сгорела. Люба, как стояла, так и села сразу, Она даже не могла сообразить, о чем это они говорят. Те увидев, как она испугалась, стали оправдываться, что сами ничего толком не знают, что люди так говорят. А Фирку в больницу сразу увезли и девчонку тоже.
После такого Любка работать уже не могла. Пошла прямым ходом к Вере. Та уж точно скажет, не будет какие-то сплетни передавать. Вся Гришкина ребятня была у Веры. Она то и рассказала, что там случилось. Как Фирка сама чуть не погибла, спасая ребенка этой гадины. Люба ей так и сказала, что Фирка не была бы Фиркой, если бы сделала по другому. Ну не могла она пройти как ни в чем не бывало мимо горящего дома, а уж когда узнала, что там ребенок, то и подавно.
Сейчас Гришка там в больнице около нее сидит. Люба предложила, что завтра отпросится на работе и поедет сменит Гришку.
- Ну и ладно. А потом девчонки по очереди подежурят около нее. А может и я смогу, чего врач скажет.
- А с тобой то чего, тетка Вера?
- Так тяжелая я, Любонька. Ребеночек у меня будет от Егора. Никому пока еще не говорила, только свои знают, да вот ты теперь. Матери если хочешь, тоже скажи. Чего уж скрывать.
Все это вспомнилось Любке, когда она сидела возле своей подруги.
