Публикация представляет собой две заметки от двух летчиков-ветеранов ВОВ - членов экипажа одного бомбардировщика Ил-4, написанных в 90-е годы. В обеих заметках описывается одно и то же событие, произошедшее 14 октября 1941 года, когда на тяжелогруженый самолет напал советский истребитель ЛаГГ-3. который пилотировал немецкий ас. Но, как видно, этот ас был асом никчемным, потому что по одной версии он был сбит стрелком Ил-4, а по другой – после неудачной атаки просто взял и улетел.
У меня хобби такое – собираю рассказы фронтовиков, которые в разные времена сражались во всяких войнах и конфликтах, правда, предпочтение отдаю Великой Отечественной. Причина простая – занятие это в целом бесконечное, полной картины ни по одному конфликту за всю жизнь не составить, а Отечественная - она все же ближе, а потому и интересней. К тому же информации по этому периоду больше, причем часто одни и те же эпизоды дублируются у разных авторов, и имеется возможность сравнить.
Конечно, сравнения эти почти во всех случаях только запутывают рассматриваемые истории, но в этом и заключается мой интерес – история в нескольких разных интерпретациях уже историей не является, а служит предлогом к дальнейшему расследованию, например, к поиску третьего, совершенно не связанного с предыдущими двумя. Правда, бывает так, что даже десяток источников картину не проясняют, но это не значит, что они мне неинтересны.
В общем, одним из интересных аспектов Великой Отечественной войны для меня является использование летчиками люфтваффе трофейных советских истребителей в боях. Вообще-то тема эта обширная, и более-менее исследованная, но встречаются в ней и белые пятна. Очень многим таким случаям я подтверждений так и не смог найти, и они остались только в рассказах наших фронтовых летчиков.
Но опять-таки – это все не значит, что эти эпизоды следует считать недостоверными. Как раз сегодня я совершенно случайно откопал в своем бумажном архиве одно из свидетельств использования нашего трофейного истребителя Лагг-3 немцами уже в 1941 году. Ясно, что немцы уже в первые дни войны захватили на наших аэродромах множество исправной авиатехники, и потому совсем не удивительно, что некоторые летчики люфтваффе использовали лучшие образцы для «свободной охоты» на наши бомбардировщики, в большинстве случаев летавшие днем без истребительного прикрытия.
Вот один такой случай и описан в очерке одного из ветеранов Великой Отечественной войны – полковника Александра Яковлевича Вавилова (1912-???), который в 1941 году был командиром экипажа дальнего бомбардировщика ДБ-3Ф (Ил-4). Осенью того же года при выполнении задания он и стал свидетелем случая использования немцами трофейного советского истребителя, который отстрелялся по его самолету.
Некоторые данные по фигурантам:
В мае 1943 г. майор А. Я. Вавилов назначен командиром нового 18 гапдд. За годы войны совершил 160 боевых вылетов на бомбардирование войск и техники, военных и промышленных объектов противника, трижды бомбил Кёнигсберг. Закончил войну в звании гвардии подполковника. В июне того же года получил звание полковника. Как видно, после окончания войны военную карьеру не продолжил, иначе уже стал бы генералом.
Также в очерке присутствуют и имена членов его экипажа:
Пикалев Михаил Васильевич (стрелок-радист, последнее установленное звание - гвардии старшина, 1918-2000 гг.);
Антонов Александр Васильевич (летчик-штурман, последнее установленное звание – майор, 1915-1943 гг.);
Дубина Иван Константинович (стрелок, гвардии старшина, годы жизни неизвестны, но известно, что после ранения он больше не летал).
Фото самого Вавилова и двух членов его тогдашнего экипажа я отыскал, не нашел только фотографию И. К. Дубины, но есть документы о представлении его к медали «За оборону Москвы».
Да, забыл добавить, что заметка эта появилась в журнале «Авиация и космонавтика» за 1991 год, в №10. К сожалению, иллюстраций к этому очерку не было, поэтому пришлось организовать посторонние, но как можно ближе к теме.
Итак, вот рассказ А. Я Вавилова.
ПОЛЕТ В РАЙОН ВЯЗЬМЫ
Из воспоминаний фронтового летчика полковника А. Вавилова
B октябре 1941 года наш 22-й дальнебомбардировочный авиаполк базировался на аэродроме Сасово, недалеко от Рязани. Бомбовые удары в этот период мы наносили по колоннам мотомехвойск и танков врага, рвущихся к Москве. Уничтожали также скопления эшелонов на железнодорожных станциях, мосты и переправы через реки, прифронтовые аэродромы противника.
Летали днем, хотя наши боевые машины Ил-4 по своему назначению - типичные ночные бомбардировщики. Для большей точности бомбить приходилось с малых высот. Действовали, как правило, без сопровождения истребителей, что приводило к большим потерям. В октябре, например, в полку насчитывалось не более шести-семи боеспособных экипажей и исправных самолетов.
Как-то получили боевое задание: тремя группами, по три самолета в каждой, прорваться к войскам, окруженным в районе Вязьмы, и сбросить на парашютах артиллерийские снаряды, мины, патроны, а также горючее для боевой техники и продовольствие. Задача как будто не очень сложная. Однако шуточное ли дело - в дневное время четыре раза пересечь линию фронта?
Высоту полета установили в 700 метров, а высоту сбрасывания груза - не более 300 метров. И опять-таки действовать предстояло без сопровождения истребителей. Мы понимали, что шансов на благополучное возвращение с задания у каждого из нас не очень много.
Мое звено взлетело благополучно. Набрав высоту 700 метров, легли на нужный курс. Подходим к линии фронта. Вдруг слева от нас появился ЛаГГ-3. Мы обрадовались, полагая, что он будет сопровождать нас через фронтовую полосу. Истребитель дал сигнал: «Я свой самолет». Мы ответили тем же, и он отвернул от нас. А затем стал заходить сзади снизу.
Слышу тревожный голос своего стрелка:
- Товарищ командир, истребитель стреляет в нас!..
Я был совершенно ошеломлен этим сообщением, не знал, что и подумать. Приказал: «Не стрелять!»
После атаки истребитель на большой скорости обогнал нас, пройдя совсем близко от левого борта. Хорошо вижу летчика, такой же, как у нас, комбинезон и шлемофон.
ЛаГГ сделал разворот и опять стал заходить сзади снизу. В обшивке левого крыла нашего самолета появились пробоины.
- Огонь по истребителю!
И тут же грянули очереди «шкасов».
Истребитель упал перед линией фронта, в расположении наших войск. Летчик успел выпрыгнуть с парашютом, пытался скрыться, но был задержан. Он оказался фашистским асом, летал на советской машине. В этот день он уже успел сбить один наш бомбардировщик.
Пересекаем линию фронта. Для увеличения скорости идем с небольшим снижением. Попадаем под бешеный обстрел зенитной артиллерии.
Начинаю маневрировать. Даже сквозь гул моторов хорошо слышны не только разрывы снарядов, но и выстрелы зенитных орудий. Внизу видны батареи с поднятыми вверх стволами. Наконец огненный шквал остается позади.
- Как ведомые? - спрашиваю у радиста Пикалева.
- Чехонин отошел влево и отстал, но идет нашим курсом. Коваль на месте, - доложил радист.
Первая линия фронта пройдена. Небо довольно чистое, в воздухе спокойно. Ровный гул моторов успокаивает. Но это длится всего несколько минут. Приближаемся ко второй линии фронта, то есть к вражескому кольцу окружения, внутри которого сражаются наши, советские войска.
Зенитный обстрел возобновляется с еще большей силой. Посылаю по радио команду моим ведомым: «Самолетам из строя разойтись, каждому экипажу действовать самостоятельно!». И все три машины начинают отчаянно маневрировать и снижаться. Разрывы зенитных снарядов совсем рядом. Самолет трясет, как на ухабах. В ушах сплошной звон. Проскакиваем облачко от разрыва снаряда в нос ударяет мерзкий запах гари.
- У нас вместо хвоста какие-то мочала болтаются, - с тревогой сообщает радист Пикалев.
Поврежден руль поворота. Пробоины в передних частях крыльев. Но самолет летит, рулей слушается хорошо.
- Прорвались! - почти кричит штурман Антонов.
Мне тоже видно, что прорвались. Снаряды уже не рвутся, утих грохот обстрела. Только бы не появились вражеские истребители.
Вскоре со снижением выходим к цели, а точнее, к месту сбрасывания груза. Мы находим это место сразу. На большом поле, окруженном лесным массивом, нас уже ждут. Внизу солдаты машут руками, приветствуют нас.
Разворачиваемся, делаем новый заход. И над полем, с высоты 200 метров, последовательно сбрасываем контейнеры, мешки весь груз.
Радист и стрелок докладывают:
- Мешки упали хорошо, кучно, зависаний и зацепов нет, все парашюты раскрылись...
Делаем еще один круг над полем. Видим, как парашюты опустили на землю контейнеры и тюки, как к ним подбегают солдаты... Антонов наносит на схему места приземления наших грузов.
Легли на обратный курс. На развороте увидел над полем самолет Коваля. Затем встретился самолет Чехонина. Но как он выглядел... Нет половины левого элерона, разбита консольная часть крыла, левый мотор дымит...
Быстро набираем высоту 700 метров и вскоре приближаемся к кольцу окружения. Пролетая над ним, снова подвергаемся сильнейшему зенитному обстрелу. Но вот линия фронта – а это уже третья за сегодняшний день - позади. Можно передохнуть..
Четвертая фронтовая полоса...
- Два «мессера» справа! - врывается в наушники тревожный крик стрелка Ивана Дубины.
Истребители заметили нас и начали маневр для атаки сзади. Резко бросаю машину на снижение, но неожиданно появляются слева еще два истребителя. Силы неравны. Это, похоже, конец!
Снизиться как следует не удалось, не успели. Нас атакуют четыре истребителя. Отстреливаемся из всех стволов. Вражеские пули стучат по броневой спинке моего сиденья. Спасибо броневой защите!
Продолжаю маневрировать со снижением. А события начинают разворачиваться не просто быстро, а молниеносно. Справа, из-под бензобаков четвертой группы, вырвалось пламя. Пытаюсь левым резким снижением сбить его, но это не удается, пламя увеличивается. Огонь лижет правый борт кабины, плавит остекление.
Мы уже почти на бреющем полете, дальше снижаться нельзя. Непрерывно маневрирую. Пулеметы строчат... Успеем ли пересечь линию фронта?...
Быстро до отказа двигаю вперед сектор газа. Моторы взревели, и я круто направляю самолет на подъем.
- Всем прыгать, немедленно всем прыгать! - изо всех сил кричу по СПУ. Одновременно дублирую световым сигналом: «Всем немедленно покинуть самолет!»
- Поняли! Прыгаем! - сразу докладывают Дубина и Пикалев.
Штурман Антонов молчит. Мне ничего не видно - дым. Открываю колпак кабины. Дышать становится легче, но теперь уже языки пламени обжигают лицо.
Самолет выше не поднимается. Горит правый мотор, винт остановился. Пытаюсь удержать машину хотя бы в горизонтальном положении, но и это не удается. Жаркое пламя вовсю бушует в кабине. Непрерывно сигналю о немедленном прыжке. Переваливаюсь через левый борт, падаю вниз.
Встречный поток воздуха сметает меня с крыла самолета. Дергаю скобу парашюта и в тот же момент ударяюсь о землю...
Приземлился я на открытой поляне с редким кустарником. Вижу, неподалеку горит наша боевая машина. В воздухе - рев моторов. Это все те же четыре вражеских истребителя. Они парами устремляются к горящему бомбардировщику.
В это же время слышу выстрелы и свист пуль. Меня кто-то обстреливает. Свои? Чужие?
Я оказался среди своих. Вскоре подошли радист Миша Пикалев и воздушный стрелок Ваня Дубина. Немного позже объявился Антонов. Он тоже приземлился благополучно.
Позже мы узнали, что из восьми взлетевших самолетов на свой аэродром вернулись только две машины. Четыре сели на другие аэродромы, судьба одного экипажа осталась неизвестной.
Публикацию подготовил капитан запаса С. РЫНЕЙСКИЙ
КОНЕЦ ОЧЕРКА.
Но это не конец истории. Разыскивая сведения об экипаже А. Вавилова в том вылете, я обнаружил автобиографию гвардии старшины М. В. Пикалева, в которой есть сведения о том эпизоде, который фигурирует выше в изложении его командира. И вот тут и начинаются некоторые расхождения по поводу истребителя ЛаГГ-3 с опознавательными знаками ВВС РККА, который атаковал наш бомбардировщик.
Вот этот эпизод в изложении М. В. Пикалева.
...После расформирования моего экипажа я остался в 22 авиаполку и вошел в состав экипажа командира Вавилова Александра Яковлевича, штурмана Антонова Александра Васильевича на должность стрелка-радиста, то есть по своей специальности, а стрелком зачислен Дубина Иван Константинович…
…13 октября 1941 года получено задание о доставке и выброске на парашютах горюче-смазочных материалов, продовольствия и снаряжения окруженным немцами наших армий под Вязьмой. В фюзеляж самолета загрузили 4 бака, в боковые люки и под консоли крыльев подвесили тюки со снарядами весом 100 кг в каждом.
Вылетели с аэродрома Монино в составе звена. Мы - ведущие. Построились клином и пошли по назначенному маршруту через Серпухов, где нас должны встретить и сопровождать наши истребители. Подошли к Серпухову стройно, по парадному, на высоте 600 метров. Погода была ясная, видимость безграничная.
Заметил появление в небе истребитель неизвестной нам конструкции с опознавательными знаками нашей страны, докладываю об этом командиру и внимательно слежу за поведением этого истребителя.
На ведомых самолетах тоже следят за его поведением, командиры экипажей приветствуют его, делая отмашку крыльями, а стрелки-радисты - пулеметами. Истребитель, поднявшись выше нас на несколько метров, пошел в атаку на ведущего и открыл прицельный огонь. Первой же очередью прошил консоль левого крыла, где подвешен тюк со снарядами, и он полетел вниз на город.
Я кричу командиру, что буду стрелять по негодяю, а он ответил: «Воздержись!».
И действительно, негодяй прекратил атаку, отвалил в сторону и резко пошел на снижение. Штурман и я, встревоженные случившимся, обращаемся к командиру, не повреждено ли управление самолета и какое решение он принимает. Он ответил, что все нормально, идем к цели...
КОНЕЦ ОТРЫВКА.
В остальном этот рассказ подтверждает рассказ А. Вавилова, хотя в рассказе М. Пикалева спасение наших летчиков выглядит куда как более драматично – после приземления на парашютах спасители и спасенные чуть было друг друга не перестреляли. Но это уже совсем другая история.
НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ:
Как фронтовой бомбардировщик Ту-2 хотели превратить в бомбардировщик Ту-8 и что из этого вышло
