Петя неоднократно советовал Жене не прогуливать пары своего руководителя. Тот не переносил, когда студенты говорили глупости или совсем ничего не могли сказать по какому-то из вопросов. Спецкурс этот был годовым, первую половину его читала Наталья Эриковна Глотова, вторую — Самохин. Объём материала здесь весьма внушителен. Даже для студентов, которые в среднем были способнее других даже на матмехе.
Это продолжение истории про студентку Женю, ещё школьницей попавшую в 2014 году из Луганска к брату в Санкт-Петербург. Первая часть - здесь. Повесть "Сепаратисты", в которой начинается её история: 1 часть. 2 часть. 3 часть. 4 часть. 5 часть. Рассказ "Сирота луганская", продолжающий цикл: 1 часть. 2 часть.
После третьей пары Женя снова вернулась в читальный зал, чтобы взяться за оформление своих результатов в статью. На последней паре во вторник у СМ-СМ был спецвычпрактикум, который она не считала нужным посещать. Тем не менее, девушка при этом не уезжала с факультета, поскольку здесь работалось лучше.
Помимо неё в читальном зале оказалось всего двое студентов — парень и девушка сидели с одним ноутом на двоих и обсуждали политику. Сперва Женя постаралась не слушать их разговора, пока парень разглагольствовал о российской власти и президенте, которого безальтернативно «выбрали» в марте. Тем не менее, разговор перешёл на тему Украины, и этого Женя не услышать уже не смогла.
— Бевский заварил всю эту кашу на юго-востоке, пообещав людям, что возьмёт их под защиту, а потом обманул их! — говорил молодой человек, который, очевидно, очень не любил своего президента. — В тех условиях, что сложились в четырнадцатом году, им ведь было некуда деваться — либо подчиниться киевской хунте, либо поверить в Витю-Спасителя и начать этот трэш…
Женя Олифиренко крепко зажмурилась, надеясь не сильно распереживаться; наивные слова парня, явно не знакомого с реальной ситуацией на Украине, уже возродили в памяти девушки страшные картины, от которых она убежала несколько лет назад.
— Я думаю, что твоя ненависть к Бевскому чересчур наивна, — возразила парню его рассудительная спутница. — При всех его недостатках, он бы не мог совсем бросить людей, которые хотят считать себя русскими и говорить по-русски.
— Ага, как будто в Крыму он спасал людей! — усмехнулся парень. — Что бы ты ни говорила о Бевском, его прежде всего интересует политика. Черноморский флот. Не будь там флота, он бы не устраивал крымской весны, а спокойно стал бы ручкаться с нацистской властью Киева!..
Женя обхватила голову руками. Её переполняли эмоции, самой главной из которых шло желание хорошенько врезать молодому человеку. И следом — печаль.
— Не столь важно, ради чего он это делал, но в итоге он спас людей от войны, и не забывай, что там все ему за это благодарны! — не сдавалась девушка.
— То, что они тебе говорят, вовсе не значит, что они так думают…
— Ты серьёзно веришь в то, что люди там боятся говорить правду? — усмехнулась она. — Что их кто-то запугивает, что у нас действительно вернулось время всесильной Конторы?..
— А что, оно разве куда-то уходило?..
Пожалуй, самая любимая сказка для русских людей — это вера во всесильный КГБ, который всегда следит за всеми в государстве. Так было в советское время, так осталось и сейчас, когда Контора сменила название на ФСБ. Тех, кто верит в это, до сих пор больше, чем тех, кто верит в Бога. Хотя, по своей сути, и то, и другое остаётся религией.
Женя резко захлопнула ноутбук. Надежды продолжать работу в таком эмоциональном состоянии не было. Звук хлопнувшей крышки привлёк внимание парочки. Более воспитанная девушка вежливо поинтересовалась у неё:
— Мы тебе мешаем?
— Нет-нет, — смущённо пробормотала Женя, по-прежнему не желая связываться с ними.
Она встала, убирая ноут в сумку, и тут девушка её узнала:
— Ты ведь Женя, да?.. — Олифиренко кивнула. — Прости нас, мы не подумали, что некоторые темы могут задеть кого-то вокруг нас…
— Мои переживания это мои проблемы, — возразила Женя. — Было бы странно требовать, чтобы вы регулировали тему своего разговора, в зависимости от меня!
— Ты правда не видишь в себе ничего особенного? — улыбнулась другая девушка. Её парень молча недоумевал от всего происходящего. Женя пожала плечами:
— С чего бы?
— Прости мою бестактность, но olifa — это бренд!.. Лопатин теперь всем первакам на своём кружке ставит тебя в пример…
— В негативный? — саркастически усмехнулась Женя. Она в своё время со скандалом ушла с олимпиадного кружка по программированию, не став участвовать больше ни в каких соревнованиях.
— Напротив: он тебя хвалит. Правда, он не рассказывает, что ты больше никогда не играла в спорт, но вдохновляет всех твоими достижениями на Тимусе.
Олифиренко с подозрением покосилась на говорившую:
— Он сливает мои личные данные?
— Нет-нет, ник идёт без имён, но догадаться совершенно не сложно…
Женя согласилась, что её личность легко определяется по нику, особенно если кто-нибудь даст подсказку, в какую сторону следует думать — фамилия её не так сильно распространена.
Она ушла из читального зала, оставив двоих третьекурсников с матобеса обсуждать себя.
— Это была olifa? — только и сумел спросить у девушки поражённый парень. Девушка улыбнулась, обняла его голову, ласково потрепав по затылку, и ничего не ответила ему.
В это время Женя дошла до кафедры и поинтересовалась, где Зернов. Скучавшая на кафедре Юля Зорина сказала, что он ведёт пару у третьего курса. Выяснив, где эта пара идёт, она пошла туда. Пётр Алексеевич и у них замещал Наталью Эриковну на программировании — в компьютерном классе десяток третьекурсников СМ-СМ писали код под его шутливые комментарии. Проверять работу их программ он не собирался, но зато охотно давал советы тем, кто его о них просил — он очень хорошо помнил, что именно этого не хватало ему в своё время. Вместо помощи Глотова отвечала студентам, что они должны сами искать, где у них утечка памяти и тому подобные баги — Зернов использовал одноклассников-программистов, которые находили ему ошибки в коде, а вот Саша Селин, его одногруппник, не выдержал подобного режима и едва не вылетел.
Женя с интересом понаблюдала за его работой, и уже вскоре почувствовала в себе силы дальше писать статью — с его разрешения она села с ноутом прямо в той же аудитории. Третьекурсники косились на неё с подозрением. Они не понимали, почему она здесь, а не на своей паре. Им могло показаться, что её с Петей связывает что-то кроме рабочих отношений — и, в глубине души, это была правда: Зернов дружил со своей студенткой, не афишируя этого.
Среди третьекурсников у Жени имелись знакомые — она иногда понемногу общалась с ними. Хуже всего было то, что некоторые третьекурсники знакомы с её одногруппником Мишей, с которым она недавно встречалась. Зная об их расставании, Коля, Гена и Таня почти перестали общаться с Женей — и сейчас тоже посматривали на неё исподлобья, пугая её своим поведением.
Все эти трое были старыми друзьями Миши, Коля и Гена даже участвовали в программистских командных конкурсах вместе с ним, а Таня ещё со школьных лет встречалась с Геной. Их уверенность в непогрешимости собственного друга и, соответственно, виновности Жени в расставании с ним вполне логична и легко объяснима.
После пары Зернов ушёл на кафедру, договорившись с Женей, что она зайдёт к нему и расскажет, что успела сделать за полтора часа. Из третьекурсников в аудитории задержался один из неразлучной троицы — высокий худой блондин Коля Бондаренко — который спросил у Жени, не хочет ли она сходить с ним в театр. Девушка не нашлась с ответом — она ожидала чего угодно, но только не этого. Коля ждал её реакции на своё предложение. Женя внезапно заподозрила, что это может быть тест или простое издевательство — добиться её согласия и после этого подшутить над ней. И она поспешно отказалась, собрала вещи и выскочила прочь из аудитории. Она ожидала увидеть в коридоре Гену с Таней, которые ждали исхода Колиной попытки её соблазнения, но ничего подобного — коридор был пуст. Отметив это, Женя тем не менее отправилась на кафедру.
Обсудив с Петей свою курсовую и наброски статьи, девушка не избежала короткой ремарки по поводу её отношений с коллегой по Яндексу. Она смутилась и покраснела до своего привычного густо-бордового цвета кожи. Зернов улыбнулся.
— Я уже не маленькая неразумная девочка, — смущённо пробормотала Женя, — и меня не надо контролировать!
— Дорогая, я не контролирую, я же тебе даже не брат, — мягко ответил Петя. — Но мы с тобой дружим, я надеюсь, это взаимно, и я полагаю себя вправе давать тебе советы… Разумеется, ты можешь их не воспринимать.
— Я не встречаюсь с Пашей Максимовым больше, и даже без твоих советов я всё про него понимаю. В конце концов, каждой девушке нужно иногда поддаться импульсу и переспать с ловеласом!
Железная логика, спорить с этим невозможно. С годами Женя Олифиренко всё больше превращалась из маленькой девочки-сиротки в роковую взрослую женщину. Похоже, ей требовалось чувствовать себя женщиной, со всеми вытекающими из этого негативными моментами. Зернов не мог этого одобрить, но он признавал, что далеко не всем дано быть такими, как он; такими, что он считал идеалом. Его идеалы подходят не всем, и он давно это усвоил. Когда тебе 26, ты мыслишь совсем не так, как в 18; ты уже начинаешь излечиваться от юношеского максимализма, от свойственного всем молодым людям мнения, что только ты один в целом мире правильно смотришь на вещи, а все несогласные — не правы. Впрочем, судя по одной из своих бабушек, Петя сделал вывод, что в 76 уверенность в непогрешимости своего мнения вновь возвращается, усилившись в разы.
— Знаешь, как мы с Элен тебя любим?
— Не поверишь — знаю!
— Мы желаем тебе только добра. Не сердись.
— Петя, сколько раз ещё повторять, что я не имею права сердиться на тебя, что бы ты ни сделал! Я же обязана тебе всем, что имею!
— Это не совсем так…
Женя с шумом выдохнула, выражая нетерпеливое несогласие, а потом вдруг её лицо просветлело, и она даже улыбнулась:
— Мне невероятно повезло, что мой брат учился вместе с твоей женой, это уж точно!
Они могли долго обсуждать эту стандартную тему. Зернов предложил своей студентке отвезти её домой — и она согласилась. По пути они продолжали болтать, не касаясь уже сомнительной темы философского характера. Двум умным людям всегда найдётся, о чём поговорить. Даже если они общаются часами по нескольку дней в неделю.
— Кстати, — вдруг вспомнил Петя в районе съезда на Таллинское шоссе, — ты же в курсе, что Коля Бондаренко очень интересуется тобой?
— Он меня куда-то приглашал… А ты откуда знаешь?
— Случайно подслушал, как он спрашивал у Миши Козьмина, не претендует ли он на тебя и почему вы с ним расстались… Тот удивился. Коля объяснил, что ты ему нравишься.
— И что сказал Мишка?
Зернов на секунду оторвал глаза от дороги, бросив заинтересованный взгляд в её сторону:
— Почему тебе это так интересно?.. Он ответил, что сам не может объяснить, что произошло, но инициатива исходила от тебя, поэтому он не может себе позволить навязывать тебе своего мнения…
— Прикольно. Он слишком мягко обо мне отзывается. Если учесть, что я сказала ему, когда мы расставались, он должен меня ругать последними словами. Я стерва, это факт.
Петя сделал вид, что пропустил это замечание мимо ушей.
— Поделись сокровенным — чего ты ожидаешь от своего будущего избранника?
— Честно? — Женя повернулась к Пете и пристально посмотрела на него. Он краем глаза заметил это, но не мог отвлечься от манёвра перестроения перед своим съездом. — Я просто хочу любви.
— Семья, дети?..
— Это само собой разумеется, но только с действительно любимым человеком. Миша был бы прекрасным мужем, по всем мыслимым признакам, но я не чувствовала ничего, кроме интереса и определённого удобства. Этого мало.
— А ты знаешь, как должно выглядеть это чувство? — поинтересовался Зернов. Они стояли в пробке на Дачном проспекте, так что им удавалось продолжительное время поддерживать визуальный контакт; видеть глаза собеседника очень важно при общении на приватные темы.
— На личном опыте никогда не встречалась, — пожала плечами Олифиренко. — У меня были отношения в школе, разной степени близости, но никаких там особенных чувств не припоминаю… Боже, Петя, мне всего двадцать один грёбаный год, а у меня было столько мужиков, сколько у многих за всю жизнь не бывает!
— У меня, например, не было ни одного, — ухмыльнувшись пошутил он. — Ну и женщина у меня была и есть всего одна…
— Честное слово, я тоже хотела бы моногамии, — ответила Женя. — Но пока получается так, что я раз за разом бросаюсь в омут, чтобы, так сказать, личным опытом проверить, не скрывается ли в этом омуте моя судьба.
Петя понимающе хмыкнул и заметил:
— Не скажу, чтобы ты была оригинальна в этом. Я не раз слышал подобные истории уже, в том числе и от знакомых.
— И чем они заканчивались?
— Мои знакомые довольно молоды ещё, глупо говорить о конце их историй!.. Даже твой учитель Саша Неверов ещё вырастит свою любимую школьницу, не сомневаюсь…
— Иваныч все эти годы любит школьницу? — удивилась Олифиренко. — Я сперва подозревала за ним чувства ко мне, потом поняла, что дело всё-таки не в этом, но долго думала, что его предмет — Серафима Васильевна…
— Сима Новикова? — улыбнулся Зернов. — Она уже лет пять как замужем. Как я понимаю, они с Сашей встречались в стародавние времена, ещё в школе, но с тех пор утекло столько воды… Нет, дело в школьнице, я это подозревал давно, а недавно он мне рассказал.
— В каком же она классе?
— В девятом или десятом примерно.
Было несложно посчитать, с какого возраста эта девочка была объектом страсти Александра Ивановича Неверова, и Женя резко захотела сменить тему. Ей было неприятно обсуждать своего учителя, даже с человеком, которому она была обязана всем, включая год в школе у Неверова. Зернов не настаивал, он только привёл пример общего знакомого, чтобы подтвердить своё заявление.
Петя завёз Женю домой на проспект Народного Ополчения и уехал. Девушка осталась одна на обочине. Мимо проносились машины, проходили спешащие куда-то пешеходы, а она стояла, переваривая прошедший день. Слишком много всего произошло в этот день. Жизнь вообще стала чересчур насыщенной. Как всегда, едва у неё появлялись признаки усталости, Женя поспешно запретила себе жаловаться, напомнив себе, что в её родном Луганске сейчас стреляли, взрывали и вряд ли могли предоставить ей работу с зарплатой почти в 100 тысяч рублей. Впрочем, время от времени девушка переписывалась и даже созванивалась со старыми друзьями, оставшимися на Украине, и знала из первых рук о жизни там. Да, это страшно, но за исключением лишь некоторых неудобств и рисков попасть под обстрел (которые лишь немногим выше рисков стать жертвой теракта или бандитской разборки) — жизнь в непризнанной Луганской Народной Республике не так плоха.
И всё-таки Женя постоянно чувствовала себя баловнем судьбы. Сперва Егор, по просьбе родителей, забрал её к себе в Питер, а потом познакомил с Алиной и Петей, которые устроили её дальнейшую судьбу. Свои заслуги на этом пути девушка традиционно преуменьшала.
В конце концов, она жила в квартире их бабушки. И пусть её нынешняя зарплата позволяла легко купить квартиру в кредит, это всё пришло уже позже. Добиться всего того, что она имела сейчас, самостоятельно Женя бы не смогла.
Идти домой не хотелось: Марта Герхардовна сразу начала бы интересоваться печальным лицом своей компаньонки. Иногда Жене требовалось просто побыть одной. Философские размышления не допускают постороннего вмешательства. Даже если эти посторонние в обычное время любимы и желанны.
Домой Женя вернулась часа через полтора. Марте Герхардовне нездоровилось, и она лежала на диване в большой комнате. Девушка перепугалась, но пожилая женщина успокоила её:
— Наверняка сегодня я не умру. А вообще-то я довольно долго и неплохо пожила, так что если вдруг что не так, то не вздумай переживать!..
— Как Вы себе представляете, чтобы я не переживала? Вы для меня очень близкий человек, почти такой же, как и те, которых я потеряла четыре года назад…
Марта Герхардовна улыбнулась:
— Я ещё поживу, это точно. Но запомни на будущее — я не хочу, чтобы обо мне скорбели! Ни ты, ни Петя, ни Вера, ни Алина не должны менять свою жизнь из-за моей смерти!
— Давайте мы всё-таки отложим этот момент как можно дальше.
— Как говорится, человек предполагает, а Господь располагает.
Такой разговор ещё сильнее напугал Женю, и она, едва оказавшись в комнате, сразу позвонила Пете. Тот понял её беспокойство и поспешно расспросил её о деталях. Он был готов примчаться прямо сейчас. Разговоров о смерти от своей девяностолетней бабушки он прежде никогда не слышал. Его другая бабушка шутила в духе «а вот когда я умру» уже давно, когда ей даже и семидесяти не было, а Марта Герхардовна не рассуждала о смерти вовсе. Никак нельзя игнорировать тот факт, что она вдруг заговорила подобным образом!
Ночь прошла весьма тревожно. Утром Петя с Алиной заехали к бабушке Марте под предлогом, что они обещали отвезти Женю на работу — женщине к утру уже стало получше, она даже вставала, сама встретив внука и его жену в прихожей. Естественно, никаких разговоров о смерти уже не звучало. Да и с чего бы, когда визит любимейших родственников оставался единственной радостью в жизни старой женщины?
Вечером после работы к бабушке зайдёт другая внучка — Вера уходила на работу в дикую рань, зато возвращалась в семь вечера, хотя и не каждый день. Дежурство по посещению на несколько ближайших дней они расписали ещё вечером. Взаимопонимание в семье Зерновых было отработано на высшем уровне.
Тем не менее Женя весь день провела в тягостном волнении. Эффективность её труда значительно снизилась. Боря сразу заметил, что что-то не так, когда девушка не отреагировала на его шутку. Он поинтересовался в чём дело, предположив, что дело в неудачах на любовном фронте — например, в расставании с Павлом — Женя отвергла эти предположения, рассказав о своём вечернем общении с Мартой Герхардовной. Круглов вспомнил, что однажды видел зерновскую бабушку — и та не показалась ему ни фаталисткой, ни паникёршей; впрочем, это было около десяти лет тому назад: тогда и Боря был подростком, и Марта Герхардовна была помоложе.
— Для своих почти девяноста лет она и сейчас мыслит очень здраво и бодро. Вот только организм уже подводит, здоровье совсем не то…
— Возраст, видишь ли, штука упрямая!
— Умом-то я понимаю, что ей недолго осталось, но я так привязалась к ней…
— Я понимаю, — проговорил Круглов таким тоном, какого от него практически никто никогда не слышал, за очень редким исключением. — Когда умерла моя бабушка, а ей было уже за девяносто, мне приходилось очень трудно. В конце концов, со временем я смирился, что её больше нет…
— Я уже потеряла маму с папой, они были молоды, а я вообще была ребёнком, — ударилась в воспоминания Олифиренко. — Родных бабушек и дедушек я и вообще не помню. Кажется, кто-то из них должен быть ещё жив, но у меня нет никакой связи с ними.
— Я не очень представляю себе, что сейчас творится в Украине.
— На Украине творится примерно то же самое, как мне рассказывали, что было в девяностые в Чечне, — ответила девушка. — Но мамины родственники в Харькове не должны чувствовать войну. По крайней мере, я надеюсь, что у них ничего не будут взрывать!
— Странно, что там не удалось провести результативный антимайдан… — проговорил Боря задумчиво. — Там ведь тоже русскоязычные преобладают.
— А ты считаешь, что всё дело в формальных политических предпочтениях?.. Куда важнее, есть ли людям, что терять — революцию делают те, кому терять нечего; вернее её делают их руками умелые манипуляторы, ясное дело… Но того, кому есть что терять, никакой манипулятор ни на какую площадь не выведет!
— Это прописная истина, — фыркнул он, — я её ещё в школе узнал!
— Не дай тебе Бог прочувствовать её на себе! Я бы лучше уж оставалась наивной и несведущей, не зная всего этого кошмара!
Круглов моргнул, решая, продолжать ли серьёзный разговор или вернуться к своему привычному амплуа. В итоге он избрал полумеру и произнёс:
— Вот это точно, многих вещей лучше не знать вовсе!.. А ещё лучше прикидываться, будто тебе на всё наплевать. Так удобно, когда по любому поводу шутишь, тебя никто не подозревает в готовности к серьёзному разговору. Считают тебя клоуном, и с глупостями не пристают. Удобно.
Олифиренко улыбнулась этому признанию. Обычно она ничего подобного от него не слышала. Хотя и подозревала, что его клоунское поведение — это оболочка, а не настоящий он. И подозрения закономерно подтвердились.
После разговора с начальником работать стало получше, хотя тягостное ощущение не покидало Женю до конца дня. Ей нужно было ещё вернуться домой и увидеть там Марту Герхардовну, чтобы успокоиться окончательно. Пожилая женщина больше не говорила о смерти. По сравнению со вчерашним днём она изрядно повеселела. Тому немало поспособствовал визит внучки. Вера нечасто навещала бабушку, и тому имелись реальные причины — она много работала и много времени пила с друзьями. Домой приходила только ночевать — когда уж тут зайти к бабушке!
Вечер с Мартой Герхардовной прошёл на позитиве и для Жени. Это вообще оказался один из самых спокойных вечеров в её жизни.
Через пару дней в универе девушка вновь получила путанное приглашение от Коли Бондаренко: на сей раз он позвал её в кино.
— Я бы предпочла в театр, честно говоря, — ответила Женя. — Но я не уверена, что могу тебе доверять. И это основная проблема.
— Ты мне нравишься.
— Это не аргумент. Но давай для начала сходим в кино, как ты предлагал…
Разумеется, после такого начала ничего хорошего ждать не приходилось. Тем не менее Коля не терял надежды; он был готов хвататься за любой шанс добиться благосклонности Жени. Даже если видел, насколько этот шанс невысок. Он был влюблён. Такое случается.
То, куда они пошли, было не просто кино — это снова оказался «Крым». И это очень многое значило. Народу в зале собралось очень немного. Фактически, Коля с Женей сидели практически одни — на пару рядов вокруг больше не было никого. Обстановка располагала обоих к эмоциональной близости. А это иной раз гораздо важнее, чем близость физическая. Всего один совместный просмотр идеологического фильма — и ты знаешь о человеке едва ли не больше, чем за несколько разговоров.
Женя то и дело поглядывала украдкой на лицо своего спутника и поражалась, как он искренне чувствует происходящие на экране события. Коля был родом из Крыма, хотя и лет с двенадцати там не жил. Все пейзажные виды, коих в фильме немало, он знал досконально. Это его родные края. И то, что происходило там, не могло его не заботить. Когда Крым перестал быть частью Украины, Коля сперва заподозрил, что в российской пропаганде не всё гладко — разумеется, крымчане никогда не считали себя украинцами, но всё-таки за предыдущие двадцать три года никаких шагов в сторону пересмотра границ не делалось, а тут вдруг в одночасье произошло. Однако чем больше в СМИ звучала укронацистская точка зрения о вероломной аннексии Крыма и прочей российской агрессии, тем меньше сомнений у Коли оставалось, что его родной и любимый полуостров вот именно воссоединился с Россией, то есть на максимально добровольной основе, и референдум скорее всего более или менее отражал реальные настроения народа.
Показанные в «Крыме» кадры народных антимайданных протестов вполне походили на правду. Радостные приветствия в адрес российской бронетехники, которые кричит главный герой, тоже вполне отражали мнение большинства жителей полуострова. Вряд ли всех, но всё-таки вряд ли хоть один крымчанин признает своим героем Бандеру или Шухевича; да и следы Древней Украины, если где и искать, то уж точно не в Крыму. Здесь на глупый вопрос «А почему бы вам не стать украинцами?» могут дать ясный ответ.
Вообще-то, русско-украинский вопрос нечасто заботил Колю Бондаренко — хотя с его фамилией на -ко и крымским происхождением (и украинским гражданством по праву рождения на территории автономной республики Крым, от которого он формально не отказывался, только украинского паспорта не получал) это было удивительно. Впрочем, не всем же интересоваться политикой, даже в наше время!
На последних кадрах фильма, когда вновь были затронуты обе противоборствующие идеологии современной Украины — «древнеукраинская» доктрина, представленная Алёной и её фильмом, и «сепаратистская», представленная ушедшим на войну на Донбассе Саней — Коля почувствовал, что плачет. Это оказалось достаточно внезапно. Сам фильм ему в целом не очень понравился, потому что дырявый сюжет и картонные герои с непрописанной мотивацией, и тем удивительнее была ему собственная эмоциональная реакция.
Едва только Женя посмотрела на него, она окончательно перестала сомневаться в нём. Это был её мужчина. Именно такой, каким он и должен быть. Такой, о котором она мечтала.
Впрочем, спешить девушке было некуда. Она ещё успеет оценить правильность своего впечатления. Для начала можно завести очередной роман безо всякой перспективы, а уж потом замахнуться на что-то большее. Любовь? Это время покажет. Время и жизнь.
Молодые люди часто считают, что настоящая жизнь заключается в том, чтобы переспать с как можно большим числом людей. Кто-то осознаёт, что это не так, раньше, кто-то — позже. Кто-то практически всю жизнь проживает в уверенности, что только так и можно жить — и осознаёт своё заблуждение, когда уже слишком поздно. А другие ищут, и их поиск не прекращается, пока они не найдут свой идеал.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них, —
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!
Закончились уже и финальные титры. В зале загорелся относительно яркий свет. Женя и Коля остались последними, кто не вставал со своих кресел. Они оба были полны личных переживаний. Их жизнь слишком тесно связана с увиденным на экране, чтобы просто спокойно встать и сразу же забыть о просмотренном фильме. Требовалось время, чтобы осознать всё и уложить в голове.
Они встали одновременно, переглянулись и едва заметно улыбнулись друг другу. Они молча вышли из зала, так же молча покинули торгово-развлекательный центр и вышли на улицу. Тишина воспринималась не тяжёлой и гнетущей, а вполне комфортной.
— Мы увидимся ещё? — вдруг спросил Коля, немного портя впечатление от молчания.
— Глупый вопрос. Мы учимся на одной кафедре.
— Я имею в виду не это.
— Я поняла, — Женя внезапно посерьёзнела. — И я не собираюсь ничего отвечать…
Потому что любовь требует времени, осмысления и принятия. Спешить в таких делах однозначно не следует. И Женя Олифиренко больше никуда не спешила. Она собиралась жить лишь текущим днём. Только моментальные чувства. Только мгновенные эмоции. Только здесь и сейчас. А всё остальное не имеет никакого значения.
-----------------------------------------------------------------------------------------
Первые повести про Женю Олифиренко - "Сепаратисты", "Сирота луганская".
Мою незамысловатую фэнтэзи-сказку можно прочитать на сайте author.today.
Мои опубликованные книги можно приобрести здесь.
Мой основной канал alexunited про математику и образование.
Мой второй канал про путешествия.
Мой канал в Telegram про математику.