Война — это самый страшный враг человеческого рода. Не смерть, а именно война. Смерть уносит лишь тех, чьё время пришло, а война — тех, кому ещё жить и жить. Почему так происходит? Кто вообще решает, кому жить, а кому нет? Если есть Бог, то что за чертовщина творится в этом мире?!
Егор никогда не был особенно верующим. Хотя бабушка Галя, мама Владислава Евгеньевича, в детстве пыталась его как-то воцерковлять и даже убедила родителей крестить Егора. Собственно, именно бабушка Галя и назвала его Егором — по документам-то он был Георгий Владиславович, а вовсе никакой не Егор. Когда родилась Женя, бабушка переключила своё внимание на внучку, и религиозного воспитания мальчику никто не дал. Когда он вырос, он задумался над вопросом несправедливости мира и пришёл к выводу, что Бога всё-таки нет.
Правда, бабушку он решил не расстраивать своим выводом, поскольку она бы всё равно не согласилась бы с ним, но ещё и распереживалась бы из-за этого. Но и крестик свой Егор не носил лет примерно с десяти.
Это продолжение истории про луганскую школьницу Женю, попавшую в 2014 году к брату в Санкт-Петербург. Первая часть повести - здесь.
Выйдя в коридор вагона, который был ярко освещён, Егор поспешно закрыл за собой дверь, чтобы свет не разбудил Женю. Из рабочего купе вышел проводник Денис.
— Не спится? — спросил он с ободряющей улыбкой.
— Вторую ночь кряду.
— Заходи! — Денис махнул рукой в сторону рабочего купе. Внутри обнаружилась его симпатичная сменщица, которая представилась Олесей, и едва початая бутылка коньяка. — Вообще-то мы на работе не пьём, но у Олеськи тут племяшка сегодня родилась…
— Поздравляю, — улыбнулся Егор.
— Спасибо, — смущённо ответила проводница. — Я с утра собираюсь прямо с вокзала к Машке в роддом, но не знаю, отпустит ли меня начпоезда…
— Куда он денется! — усмехнулся Денис.
Разговоры в рабочем купе проводников не очень подходили Егору, но всё же это было лучше, чем лежать и пытаться заснуть, когда ты знаешь, что фокус не удастся.
К утру проводники заснули, а Егор вернулся в купе и последние пару часов потенциального сна продолжил размышлять о жизни. Сон всё равно не приходил.
Женя проснулась часа за полтора до прибытия поезда на Московский вокзал. Она безошибочно определила, что Егор всю ночь не спал, но сочла себя не вправе указывать на это.
— Доброго ранку! — с улыбкой проговорила она и тут же осеклась, вспомнив о просьбе Егора говорить по-русски: — Я хотела сказать, доброе утро!
— И тебе того ж. Выспалась?
— Пожалуй. А ты опять не спал?
Он развёл руками: мол, что поделать. На лице сестры появилось сочувственное выражение. Но она не стала заводить философский разговор о причинах его бессонницы. Вместо этого Женя взяла полотенце и отправилась через весь вагон в сторону туалетов.
Когда она вернулась, Егор достал из сумки заботливо приготовленные тётей Симой бутерброды и накрыл на стол. Кроме бутербродов у них имелись ещё купленные накануне в Москве пачка чипсов, двухлитровый пакет сока и целых три глазированных сырка. Поистине королевский завтрак для поезда.
— Надеюсь, что мы только в поезде так питаемся… — пробормотала Женя себе под нос, но Егор услышал её слова. Как ни странно, но сестра ещё ни разу не обсуждала с ним, как они будут жить — она не спрашивала ни о квартире, ни о правилах поведения, ни о финансовой составляющей. Могло показаться, что она не думала обо всём этом, привыкши, что в доме есть мама с папой, которые и за свет — газ — воду платят сами, и за едой в холодильнике следят тоже сами — но, на самом деле, Женя прекрасно понимала, что Егор вряд ли будет особенно рад выполнять традиционно женские обязанности, при наличии достаточно взрослой сестры.
— Ты так ни разу и не спросила, как и где мы будем жить, — осторожно проговорил Егор, когда его сестра закончила жевать последний бутерброд. Женя на мгновение застыла в той позе, в которой сидела до этого.
— Думаю, у меня не было причин спрашивать об этом, — рассудительным тоном взрослого человека ответила она. — Будь у меня выбор, я бы отказалась уезжать с тобой, вне зависимости от того, на каких условиях. Но у меня нет выбора. Так какая разница?
— Пока моя квартира строится, я снимал «однушку» со своим одногруппником на двоих. Сейчас он дома, но у нас с ним всё заплачено за июль. Насколько я знаю, он собирается остаться дома и не будет возвращаться…
— То есть в августе нам с тобой станет негде жить? — уточнила Женя.
— Нет, но за август нам придётся заплатить полную стоимость. Это вдвое больше, чем я платил обычно.
Девушка задумалась на мгновение, после чего спросила:
— Как ты думаешь, я смогу найти работу на лето?
— Несовершеннолетняя негражданка? — невесело усмехнулся Егор. — Очень маловероятно.
— Ну, например, можно торговать собой…
— Ты с ума сошла? — воскликнул он. Женя пожала плечами: мол, а что такого? — Моя сестра станет шлюхой только через мой труп!
— Вообще-то, я пошутила. Но я не вижу в этом ничего такого, если совсем припрёт…
— Даже не вздумай! И не заикайся при мне об этом!
Проститутка была у него на курсе. Девушка, тоже, как и он, приехавшая с Украины, только из Одессы, вроде бы нормально поступившая на физфак и вполне неплохо там учившаяся, вдруг оказалась шлюхой. Первым слухам про Наташу Егор не поверил, но когда она забрала документы из универа из-за пришедшей в деканат официальной бумаги из полиции — тут уж сомневаться не пришлось. В универе не стали слушать о тяжёлом материальном положении девушки, у которой недавно умер отец — военный и осталась мать — инвалид. Сама Наташа тоже утверждала, что могла бы найти другие источники денег — что «в России даже грабить или убивать считается менее постыдно, чем трахаться за деньги».
Если бы не эта история с отчислением, Наташа вполне могла стать его девушкой, а в перспективе — и женой. Она очень нравилась Егору, он несколько раз водил её в кино, а один раз они вместе сходили в Русский музей. Это было как раз накануне того, как Наташа попала к ментам. А через неделю она уехала домой.
Поэтому Егор очень болезненно реагировал теперь на любые упоминания о проституции. Особенно от Жени, за которую он теперь лично нёс ответственность как перед родителями, так и перед собственной совестью.
— Послезавтра я выхожу на работу, — сказал Егор. — Нам нужно будет обойти чёртову кучу государственных домов, чтобы попытаться оформить тебе статус беженки. Это, по крайней мере, какие-то деньги плюс официальная бумажка, с которой можно будет ходить по улицам, не боясь выдворения.
— И мне его правда могут дать? — усмехнулась Женя. Она значительно лучше разбиралась в жизни, чем можно было бы предположить, глядя на неё. — Абсолютно ничего не платя чиновникам? Ты в это веришь?
— В любом случае, попытаться-то стоит. Иногда случаются чудеса…
За пятнадцать минут до прибытия, когда поезд уже снижал скорость в черте города, в купе заглянул проводник Денис:
— Готовы уже? — он протянул Егору наспех вырванный из блокнота листочек с записанным на нём телефонным номером. — Вот мой телефон; если вам что-нибудь понадобится — звоните. Україна понад усе, и всё такое…
— Спасибо! — искренне поблагодарил проводника Егор, прекрасно понимая, что по этому номеру вряд ли когда бы то ни было позвонит, что бы ни случилось. Он слишком горд.
Санкт-Петербург в начале июля встретил Егора и Женю серым небом и накрапывающим дождём. Для Егора это было привычным состоянием здешних мест, да и Женю, которая прочитала в интернете мемы про питерскую погоду, особо не удивило — разве что своими глазами увидеть это совсем не то же самое, что прочитать в интернете.
Неприметный парень двадцати двух лет отроду в бежевой куртке джинсового покроя и классических голубых джинсах с туристическим рюкзаком за спиной и шестнадцатилетняя девочка с дамской сумочкой на плече и школьным рюкзаком за плечами вышли из поезда, прошли по платформе и скрылись в здании вокзала. Там Женя испуганно посмотрела на рамки металлоискателя на входе и бравых сотрудников службы безопасности вокзала рядом с ними, но тем не менее прошла сквозь одну из рамок, ожидая, что в любой момент услышит окрик с требованием предъявить вещи к досмотру.
Егор усмехнулся её напряжению:
— Идём, глупая!..
Они прошли дальше. Женя удивлённо спросила:
— А чего ради стоят рамки, если на их звон никого не досматривают?
Брат с готовностью пояснил:
— Они звенят на каждого первого, кто сквозь них проходит. Досмотреть всех просто нереально. К тому же, абсолютное большинство входящих с платформы проходят насквозь, как мы сейчас, и уходят либо в метро, либо на улицу. Зачем их вещи смотреть?
— А как они тогда отличат таких от террориста?
— А никак. Вот мы с тобой, например, с точки зрения ВСУ, типичные террористы. И что, мы чем-то угрожаем чьей-то безопасности?
Женя пожала плечами. С недавних пор она старательно избегала просмотра украинских новостей по телевизору и в интернете, предпочитая древнейшее СМИ «одна баба сказала», то есть доверяя только рассказам очевидцев. В том числе и о Майдане многие луганцы слышали от своих соседей, которые по разным причинам посещали Киев. Егор больше черпал знания из русского интернета, поэтому его отношение к майданной хунте было заранее негативным, но и та информация, которая доходила до Луганска напрямую, не сулила ничего хорошего.
Будучи детьми офицера, который добровольно вступил в ополчение, брат и сестра Олифиренко немного знали и о происхождении этой «террористической» организации. Владислав Евгеньевич не распространялся об этом, но он не скрывал, что во главе ополчения стоят русские офицеры, которые не жили на Донбассе раньше. Тем не менее, абсолютное большинство ополченцев были местными, которых спровоцировал цинизм переворота в Киеве и, чего греха таить, однозначно напугал оголтело нацистский порыв новых властей.
Всего этого украинские СМИ не говорили, в их исполнении ополченцы были «русскими террористами», которые пришли захватывать украинскую землю и убивать украинцев во имя злого тирана Бевского. Если верить этим псевдо-революционерам, то абсолютно во всех бедах Украины виноват президент Российской Федерации, который, как они утверждали, ненавидел украинский народ и стремился его уничтожить.
Но самое страшное для Жени было в том, что большинство украинских подростков верили сказкам, которыми их кормили. Даже среди лично знакомых ей луганских ребят находились те, кто кричал, что Россия — враг Украины, а вооружённый переворот в Киеве — это национальное освободительное движение, при котором свергли русского оккупационного президента и создали условия для выборов своего собственного национального лидера. Существование таких людей очень сильно расстраивало Женю. Можно даже сказать, бесило.
После провинциального по всему Луганска с его четырьмя сотнями населения огромный Санкт-Петербург казался Жене невероятным, почти сказочным. Даже от Москвы накануне она не получила таких впечатлений, потому что не была настроена на восприятие, а здесь уже поездка на метро от вокзала на юго-запад произвела на девочку сильное впечатление. На Украине метро есть не только в Киеве, который Женя на дух не переносила, но и в Харькове, где она часто бывала у родни. Но что такое Харьков — два миллиона населения вместе с пригородами — против северной столицы России, где только зарегистрированных жителей городской черты больше пяти миллионов!
Брат и сестра вышли из метро на станции «Ленинский проспект».
Город казался абсолютно недружелюбен, низкие тёмные тучи давили на незваных гостей, а хмурые лица горожан довершали картину уныния.
— Здесь вообще бывает солнце? — спросила Женя у брата. Она как-то видела в интернете шутку про то, что многие петербуржцы даже не знают, как выглядит солнце, и в редких случаях очень тревожно воспринимают «этот странный жёлтый диск на небе».
— Я видел, — улыбнулся Егор в ответ. — На самом деле, здесь даже не так редко бывают солнечные дни. Но легенды о дождливом Питере — это как легенды о туманном Лондоне…
— Ты был в Лондоне?
— Нет, но я уже пять лет живу в Питере.
Пройдя один квартал от метро в западном направлении вдоль трёх зданий бывшего советского универмага, они вошли в неприметный двор стандартной прошловековой архитектуры, где в одном из домов — «кораблей» Егор с товарищем и снимал однокомнатную квартиру. Этот двор на улице Зины Портновой с газоном, на котором вечно грязь из-за паркующихся на нём автовладельцев, с гаражами и отгороженной мусорной зоной, с остатками служебных построек старинной усадьбы и школой стал для него почти родным. Здешние «корабли» совсем не напоминали уютные луганские пятиэтажки, слякоть под колёсами ничем не напоминала уютный луганский газон с вечно зелёной травой и цветочками, любовно высаженными бабой Галей из третьей квартиры; псевдо-исторический фасад впоследствии полностью перестроенного бывшего служебного флигеля причудливо контрастировал с функциональностью соседних домов и только типовая школа выглядела точь-в-точь как родная луганская школа №65, которую закончил Егор и десять классов которой закончила Женя.
Первым делом посмотрев в окно квартиры, девочка обнаружила странное сходство увиденной ею школы с их родной 65-ой.
— Типовой проект, — пожал плечами её брат, когда она указала ему на это.
— Так странно, — протянула Женя. — Всё другое, а школа как будто родная…
Вопрос о школе был важным для неё, поскольку ей нужно было где-то учиться, но гражданку Украины просто так взять в выпускной класс согласится далеко не всякая школа в Петербурге. Сказать по правде, ни одна школа по доброй воле на это не согласится. Нужны либо взятки, либо связи, либо долгие поиски и мольбы.
По крайней мере, в той самой дворовой Егору сразу сказали, в какую сторону открывается дверь и где его видели вместе с его сестрой и их проблемами. Вернее, ему сказали, что классы укомплектованы и добор в них невозможен, но все всё понимают.
Первую неделю Женя провела взаперти, практически не выходя на улицу. В это время Егор обежал казённые дома и сумел-таки подать заявление на статус беженцев от имени своего и сестры — дома родители честно оформили все нотариальные доверенности, по которым он становился полностью законным представителем Жени во всех подобных случаях. Добрая женщина в районном отделении миграционной службы подсказала ему, как правильно заполнить документы, чтобы максимизировать шансы на получение вожделенного статуса. Когда он поблагодарил её и намекнул, что не имеет возможности отблагодарить материально, она только улыбнулась и сказала:
— Если бы мне давали взятки все, кому я помогаю, я бы уже давно тут не работала…
Впрочем, расслабляться явно было ещё рано. Найти школу для Жени, если у неё будет официальная регистрация, будет попроще, но не то чтобы просто. Кроме того, Егор задумывался о том, какие расходы ему придётся нести на содержание их обоих, и это его не радовало. Зарплата в 40 тысяч рублей по питерским меркам не самая плохая, но пристальный подсчёт приводил к неутешительным выводам.
К тому же не было точной информации, будет ли новая квартира сдана в срок в сентябре, а от этого зависело, продлевать ли аренду нынешней квартиры — если её не продлить, а квартиру не достроят, то где тогда жить? А если продлить заранее, то это лишние расходы. А где на них деньгами запастись?
Первый раз, когда Женя отошла от дома дальше, чем на один квартал, совпал с вручением дипломов выпускникам физфака — университет в последние годы устраивает это мероприятие с помпой, в актовом зале здания Двенадцати Коллегий — по совместительству, главного здания СПбГУ. Егор никак не мог пропустить этого события, и Женя фактически напросилась составить ему компанию.
Конечно, официоз был непроходимо скучен, речь декана — монотонна и неоригинальна, а выступление странной тётки из Ассоциации выпускников вообще стало поводом для шуток по рядам и циничных смешков.
Когда, наконец, приступили к раздаче, многие уже сильно устали слушать пустую болтовню.
Первым делом раздавались дипломы с отличием. Их в этом выпуске набралось всего четырнадцать на несколько сотен выпускников. Физфак такой физфак. Почти половина этих самых отличных дипломов пришла с кафедры матфизики — вернее, общей математики и матфизики, если верить её полному названию. Егор учился именно на ней, но у него стояли три четвёрки и тройка по английскому. Зато он был готов порадоваться за одногруппников.
— Голованова Мария Андреевна.
Высокая стройная девушка с прямыми чёрными волосами до плеч в строгом чёрном платье вышла за дипломом под достаточно бурные аплодисменты: Машу знали, её уважали и ценили за активную жизненную позицию и участие во всех ПУНКовских кипишах от ЧГК и КВН до организации недели факультета. Когда она успевала учиться, для Егора оставалось загадкой, но одного взгляда на неё хватало, чтобы заметить, что энергии в ней как минимум на троих. Она приехала в Петербург из Курска и явно собиралась здесь остаться.
— Дементьев Иван Викторович.
Худощавый парень в очках «под Гарри Поттера» и в чёрном пиджаке деловито прошёлся по центральному ряду с серьёзным видом, улыбнулся идущей навстречу Маше, снова напустил на себя серьёзный вид и больше уже не выходил из образа. Аплодисменты из зала звучали куда тише: Ваня был типичным ботаником из Кирова, в тусовках не бывал, близкой дружбы ни с кем не водил. Впрочем, он и не ссорился ни с кем, и помогал с учёбой по мере сил тем, кто его об этом просил.
— Зернова Алина Антоновна.
Овации. Помимо того, что образцовую студентку курса любили все без исключения физфаковцы, у неё имелась персональная группа поддержки с матмеха — в том числе муж Петя и его одноклассники, которым оказалось нечем заняться в этот летний день, и ещё несколько человек, которых Егор видел впервые — всего полтора десятка сочувствующих. И это ещё не считая бабушки, которая в овациях не поучаствовала, а только счастливо и гордо улыбалась на последнем ряду.
Алина насладилась минутой славы сполна, а аплодисменты не утихали, пока она не дошла до сцены и не получила свой диплом из рук декана — обычно к этому моменту туда уже успевали выкликнуть следующего. Сияющая улыбка Зерновой продемонстрировала всем собравшимся, что вручение диплома это не просто формальность, а всё-таки праздник завершения очередного жизненного этапа, пусть и немного с печальным оттенком. Вообще, в нашей нынешней жизни не так много поводов для праздника, и уже поэтому любую подобную возможность следует использовать сполна. И это было хорошо известно Алине Зерновой.
Следующие за ней два краснодипломника проскочили как-то незаметно, растворившись на фоне её великолепия. К тому же они были никому не знакомы и удостоились чисто дежурных жиденьких аплодисментов из вежливости.
— Климов Евгений Романович.
Среднего роста бритоголовый юноша в белом костюме встал со своего места, улыбаясь товарищам, и аплодисменты вновь стали слегка поярче. Матмеховцы, конечно, не участвовали в чествовании капитана футбольной сборной физфака, но все остальные присутствующие с удовольствием похлопали ему. Женя приехал из Томска и был далеко не самым способным студентом, но за спортивные успехи ему нарисовали отличные оценки на месте хороших и выдали диплом с вожделенными красными буковками.
— Лапин Фёдор Леонидович.
Ещё один футболист, учившийся гораздо лучше капитана. Федя был повыше ростом, чуть пошире в плечах и не так нелепо смотрелся в пиджаке, который у него был серым. Этот отличник приехал в Питер из Нижнего Тагила и тоже не собирался возвращаться домой.
— Лапшина Вероника Романовна.
Полноватая девушка в очках и строгом чёрном костюме из пиджака и юбки с конским хвостом, перетянутом чёрной резинкой, удостоилась пары жидких хлопков. Классика: её знали немногие, а общались и ценили совсем единицы. Из вежливости в зале аплодировали очень редкие воспитанные выпускники — пожалуй, Алина Зернова, да ещё парочка девушек. Вся её матмеховская группа поддержки вообще потеряла интерес к происходящему и откровенно болтала между собой.
Ещё пары человек из вызванных попросту не оказалось в зале, так что их даже и приветствовать не потребовалось.
— Фуфоло… Нкоси Сихле, — с трудом по слогам выговорил распорядитель церемонии. Женская часть физфака взорвалась овациями, которые были сопоставимы с теми, под которые выходила Зернова. Сама Алина иронично улыбнулась и покачала головой, добавляя свои вежливые хлопки в общий гром.
Чернокожий парень невысокого роста и весьма крепкого телосложения был местечковой звездой на курсе. Родом из Лесото, что в южной Африке, внутри ЮАР, он выглядел весьма импозантно и был знаменит на весь факультет. За что ему нарисовали диплом с отличием, никто не знал, но никто не возражал, включая преподавателей, поскольку парень он был отнюдь не глупый, а где-то в середине своего обучения в достаточной мере овладел русским языком. С ним не было особенных мучений, как это часто бывает с иностранными студентами, так что Нкоси был любимцем всего физфака.
— Який гарний хлопець вийшов! — прокомментировала Женя его появление, припоминая достаточно старый антиукраинский анекдот про негра, которому что-то натворили с мозгами. Егор не стал укорять её за мову, поскольку тоже помнил этот анекдот и вообще удивился, как она цитирует этот злой стёб.
Вслед за Фуфоло вызвали абсолютно неприметного русского парня, имени которого в громе оваций никто не услышал, кроме него самого. Потом ещё одного вызванного в зале не оказалось.
— Харитонов Глеб Николаевич.
Долговязый парень в белой рубашке и брюках поднялся на сцену и по рядам прошёл смешок, поскольку потомок тверских крестьян был на целую голову выше декана. Ему поаплодировали и отпустили с миром.
— Хомченко Валерий Вячеславович.
— Валера, настало твоё время! — раздался логичный крик из дальних рядов. Кому-то явно стало скучно, и он решил разнообразить церемонию.
Очередная овация скорее относилась именно к процитированному мему, а не к гордо прошедшему через зал соотечественнику Егора — вернее, бывшему соотечественнику, потому что крымчанин Валера уже получил российский паспорт. Мовой оба владели примерно на одинаковом уровне — никак. Однажды в совместной пьянке они это выяснили и постановили, что «москалі поганi» они оба, хоть и родились по недоразумению на территории страны — недоразумения, хотя Егор рождался ещё в те благословенные времена, когда УССР была частью великого Союза нерушимого республик свободных и только оголтелые укронаци могли мечтать о своей собственной стране 404 с блэк-джеком и шлюхами… Справедливости ради, Валера Хомченко родился в апреле 1992 года, когда Украина уже была независимой, а Крым ещё был её частью.
— Якубович Наталья Максимовна.
В завершение первой части вручения свой диплом с отличием забрала очередная типичная «серая мышка», коих среди немногочисленных студенток физфака было большинство. Даже в нарядной блузке и юбке, открывающей её стройные ноги, новгородская золотая медалистка, а теперь и краснодипломница, абсолютно не привлекала к себе внимания. И её национальность тут совершенно ни при чём…
Короткая передышка, групповое фото отличников, и снова вереницы имён, знакомых и не очень, заполняют зал то бурными аплодисментами, то жидкими хлопками вежливости. По мере приближения буквы «О» Егор чувствовал, что начинает волноваться. Ему очень не хотелось, чтобы его встретили лишь дежурными хлопками. Хотя он отдавал себе отчёт, что вряд ли всерьёз запомнился однокурсникам. Он не был ни выдающимся спортсменом, как Женя Климов или мистер Фу, ни ботаником-заучкой, как Ваня Дементьев или Серёжа Шумилкин, ни тусовщиком, как Паша Калитин или Лёша Коротков, ни даже творческой личностью, как поэт Гриша Комаров или певец Коля Фролкин из 239 лицея — Егора знали только те, с кем он вместе учился или пил на одной из многочисленных общажных пьянок.
— Олифиренко Георгий Владиславович.
Тем не менее, публика отреагировала достаточно громкими аплодисментами. Особенно старалась Женя, с самого начала ждавшая этого момента, чтобы в одиночку создать для брата овации. Егор заметил, что ему хлопают даже матмеховцы из окружения Алины Зерновой, которые до этого проигнорировали большинство вручаемых дипломов.
— Что-то твой луганский сепаратист никак не похож ни на укропа, ни на ватника, — лениво заметил Петя, обращаясь к своей жене. — Вывод: пропаганда врёт, нет там ни тех, ни других!
— Вывод, недостойный дипломированного математика, — отозвалась Алина, — но несомненно похожий на правду, несмотря на его противоречие логике.
— Логика должна быть логичной, — проговорил Петя, подражая голосу незабвенного дорогого Леонида Ильича.
— Таково требование времени? — усмехнулась его супруга, помнившая цитату целиком.
— Как говорится, дай Бог здоровья; ничего не имею против!..
По окончании мероприятия полагалась групповая фотография, на которую едва не затащили матмеховцев, которые, тем не менее, стойко продержались по другую сторону баррикад с фотографирующими устройствами в руках. После этого Алина потащила Егора знакомиться с мужем и его друзьями — это оказался редкий физфаковец, ещё не знакомый с Петей.
Недоразумение было устранено. Егор в ответ представил им Женю. Петя церемонно поцеловал ей руку, несказанно смутив её своей галантностью.
— В наши нелёгкие времена банальную вежливость, в силу её редкости, принимают за флирт, — проговорил Зернов широко известную вещь, — но, к счастью, Алина Антоновна умеет отличать одно от другого, так что я пока не вынужден вести себя, как какой-то неотёсанный пещерный человек.
— Не смущай барышню, — нарочито строго ответила ему жена. — В твоей галантности есть одна проблема — твои подруги слишком быстро привыкают к хорошему и перестают воспринимать парней, которые этому не обучены!
— То есть абсолютно всех остальных, — улыбнулся Егор. На него Петя произвёл очень положительное впечатление.
Женя по-прежнему не могла преодолеть смущение и молча краснела, то и дело вспыхивая вновь. Шестнадцатилетней провинциалке крайне сложно вдруг ни с того ни с сего осознать этикет. который даже в культурной столице соблюдает человек двадцать, от силы — тридцать.
Алина и Егор стали обсуждать что-то своё, а Петя взял продолжающую смущаться Женю за локоть и осторожно отвёл её в сторону:
— Евгения, Вы ведь школьница ещё?
— Да, — с трудом выдавила девочка.
— Istenem, не надо так смущаться, я же Вас не съем! — воскликнул он, не будучи уверен, что это подействует. — А в какой школе Вы учитесь?
— Пока ни в какой, — смелея ответила она. — Дома я закончила десять классов родной луганской 65-ой…
— Я не такой суровый эксперт, — улыбнулся Петя, — это мне ни о чём не говорит…
Женя снова вспыхнула, поскольку его комментарий прозвучал несколько грубовато, несмотря на попытку сделать его как можно мягче.
— А как у Вас с математикой? — продолжил допрос Зернов.
— Была твёрдая пятёрка, — пожала плечами девочка.
— Хотите последний годик в физмате поучиться?
Она снова пожала плечами. Петя достал из кармана свой телефон и позвонил Саше Неверову, Александру Ивановичу скорее, молодому доценту кафедры “вычей” — вычислительной математики — и завучу нового Красносельского районного физмата №219. С Неверовым Зернова недавно свела судьба на городском семинаре экспертов по ЕГЭ. Оба кружковцы по образованию и роду деятельности, они разговорились и кое-что о проектах друг друга узнали. В частности, Саша предложил Пете отправлять своих учеников к нему в школу, поскольку создать маткласс в Аничковом — это несбыточная голубая мечта. Зернов не стал ему отвечать, что в 239 или 30 его ученикам намного лучше, чтобы не обижать хорошего человека. И запомнил, что в случае необходимости сможет кого-нибудь запихнуть в 219.
После короткого разговора Петя организовал для своей новой знакомой собеседование в 219 физматшколу. Женя снова засмущалась, поскольку ей было по-прежнему непонятно, чего ради добрый самаритянин Зернов вот так помогает абсолютно незнакомым ему людям — она не знала, что для него это вполне в порядке вещей. К тому же, в данном случае ему не нужно было делать вообще ничего, кроме одного звонка.
Через два дня Женя поехала в 219 школу, одна, поскольку Егор был на работе. Обычная типовая советская школа в форме буквы Н встретила её новенькой вывеской «Физико-математический лицей №219». Все слова на вывеске также присутствовали: и «правительство Санкт-Петербурга», и «администрация Красносельского района», и «районный отдел народного образования». Девушка неуверенно потянула дверь, и та очень неохотно поддалась.
(продолжение следует)
-----------------------------------------------------------------------------------------
Мою незамысловатую фэнтэзи-сказку можно прочитать на сайте author.today.
Мои опубликованные книги можно приобрести здесь.
Мой основной канал alexunited про математику и образование.
Мой второй канал про путешествия.
Мой канал в Telegram про математику.