У Жени был свой особый взгляд на демографию: она считала куда более важным показателем смертность, нежели какую-то рождаемость, вытекающую из обсуждаемой фертильности. И по части смертности практически все европеоидные народы бегут впереди планеты всей. При наложении этого на действительно низкую рождаемость — а ведь редкий белый народ может похвастаться статистикой более двух детей на семью — получается вполне удручающая картина. В Латвии уже открыто говорят, что латыши полностью вымрут где-то через сто лет. Русские вымрут чуть позже, но тоже неизбежно вымрут, как и украинцы, и белорусы, и поляки. Немцы с французами поживут чуть дольше, но даже их коэффициента не хватит для того, чтобы полноценно воспроизводить нацию — особенно хорошо это иллюстрируют современные французские школы и детские сады, в которых негры и арабы уже составляют подавляющее большинство. Впрочем, в отличие от таджикских детей в школах Петербурга и Москвы, тамошние дети с нетрадиционной внешностью хотя бы достаточно сносно умеют говорить на французском языке.
Это продолжение истории про студентку Женю, ещё школьницей попавшую в 2014 году из Луганску к брату в Санкт-Петербург. Первая часть - здесь. Повесть "Сепаратисты", в которой начинается её история: 1 часть. 2 часть. 3 часть. 4 часть. 5 часть.
А тем временем китайцев по всему миру уже больше двух миллиардов, индусов — практически полтора. Сильнейшими в мире программистами считаются уже не русские, и уж тем более не американцы, а именно индусы.
— Интересная вещь: чем труднее народ живёт, тем лучше он плодится! — заметила единственная, кроме Жени, девушка в группе.
— Вероятно, именно этим обстоятельством руководствуются наши достопочтенные лидеры, — пошутил Никитин, понимая, что шутить о политике лучше бы не следовало.
— А как же бессмертное фазеровское «денег нет»?
— Но вы держитесь здесь, — с мрачным видом на автомате продолжила молчавшая доселе Женя эту коронную цитату председателя российского правительства, — вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья…
Повисла неловкая пауза. Даже Андрей Львович не сразу нашёлся, как запустить экзамен дальше. Только смущённо переминавшийся с ноги на ногу у доски докладчик, подобно президенту Украины, продекламировал лермонтовское:
— Прощай, немытая Россия…
Почувствовав подступающие к горлу слёзы, Женя вскочила и, даже не спрашивая разрешения, выбежала прочь из аудитории. Одногруппники проводили её озадаченными взглядами. Никитин недовольно покачал головой:
— Вот это ляпанул так ляпанул…
— А что такого-то? — не понял Миша.
— Да то, что это полгода назад Свиненко декламировал, когда безвиз своему народу презентовал! Евгения у нас мало настрадалась, наверное, так Вы её прямо лицом в это вот всё…
Парень пробормотал, что политическими новостями совсем не интересуется и цитировал не украинского лидера с говорящей фамилией и красным лицом непросыхающего алкаша, а великого русского поэта и своего тёзку, который писал эти строки о своей родной стране и своём родном государстве.
Женя вернулась минут через пятнадцать, с красными глазами и таким же красным лицом. Она боялась смотреть на одногруппников, потому что ей казалось, что её истерический порыв должен выглядеть не Бог весть как красиво. Здесь знали, конечно, что она с Украины, но деталей не знали. Сочувствовать ей они вряд ли будут; по крайней мере, Женя так считала. Они ничего не знают о происходящем на Донбассе, только сказки пропагандистского телевещания и, возможно, прочитанные в интернете, столь же лживые, заявления противоположной стороны.
После экзамена Миша попытался попросить у Жени прощения за необдуманную выходку. Она же лишь протестующе подняла руку, останавливая его сбивчивые извинения:
— Цитировать классику не возбраняется никому. Моя реакция — это мои проблемы, а не твои. Не надо валить с больной головы на здоровую.
Конечно, ему было обидно, что его благой порыв оказался бесцеремонно прерван. К тому же, Женя ему нравилась, он уже пару раз собирался с силами пригласить её куда-нибудь — но получал отказ, ибо она практически всё свободное время училась. А в оставшиеся мгновения у неё был другой парень, с которым теперь она рассталась, и Миша мельком слышал об этом — а Коля был настолько горд собой, что направо и налево хвастался тем фактом, что «поставил на место эту свидомую». Чего Мише стоило не вломить этому наглецу, знает только он сам — тогда как вломить Миша мог весьма неплохо, так как до десятого класса занимался каратэ и дослужился до синего пояса. Только в одиннадцатом уже репетиторы стали отнимать всё свободное время, и тогда с тренировками ему пришлось покончить.
Последний предновогодний визит Жени на практику в банк состоялся на следующий день после экзамена, в пятницу. Василий был в офисе один, потому что в короткий рабочий день отпустил всех около полудня — работы толком не было, по крайней мере ничего срочного, что не могло бы подождать до конца каникул.
Начальник пригласил студентку в столовую, поскольку «сам как раз собирался обедать». Женя не стала отказываться, поскольку находиться наедине с Василием в пустом офисе было бы ещё труднее. Впрочем, в столовой они тоже сидели одни, если не считать буфетчицы, которая, продав им еду, ушла в кухню. Дела обсуждали без посторонних ушей.
Позже деловая тема оказалась исчерпана, и Женя с Василием перешли к разговорам на отвлечённые темы — об учёбе, о жизни; и к немалому своему удивлению, Женя, уже однажды зарекшись рассказывать о себе, поделилась с Василием своей семейной драмой. Он же в ответ рассказал ей свою историю: Герасимов был в разводе с прежней супругой, с которой он познакомился ещё в студенческие годы. Этот брак с самого начала и до конца оставался каким-то странным, но оба фанатично стремились к супружеству, хотя счастья обоим оно так и не принесло.
Откровенность за откровенность, и тем же вечером Женя оказалась в гостях у Василия, а затем, ночью — в его холостяцкой постели. Она бы вряд ли смогла объяснить, что двигало ею, что привело к подобному исходу; она просто подчинилась обстоятельствам, позволила судьбе самой вести её. Только с утра уже Женя задумалась, к каким проблемам могут привести её неуставные отношения с Герасимовым. Даже если исключить неприятные варианты с тем, что он просто воспользуется ею и выбросит за ненадобностью — сможет ли она работать с ним, зная, что он будет оценивать не только и столько её работу? А, с другой стороны, сможет ли она уйти с этой работы, не обидев его? Да и куда она денется, никому не нужная сиротка без образования и связей?..
В общем, по всем признакам накануне случилась глупость. Если бы Женя подумала, как она привыкла, сперва, то она бы позаботилась о том, чтобы этого вообще не произошло. Но, как говорят профессиональные игроки в покер, приходится иметь дело с доставшимися тебе картами. Хотя иногда можно повлиять на них при помощи подтасовки. А иногда нельзя.
Вернувшись домой к брату, Женя окончательно убедилась, что оставаться жить с братом — не вариант для долгосрочной перспективы. Её отсутствие Егор с Линой использовали для того, чтобы полноценно заняться сексом, чего им никак не удавалось, когда в одной с ними комнате спала Женя. Парочка хорошенько заиспользованных презервативов на полу намекали на то, что здесь бедную родственницу никто не ждал. Хотя она вечером честно предупредила их, что с утра вернётся.
Посмотрев на спящих брата и его девушку, Женя пошла на кухню и закрыла за собой дверь, чтобы не мешать им. Достав из сумочки телефон, она задумчиво повертела его в руках. Вариантов для звонка было очень немного. Поборовшись с принципами в течение нескольких минут, Женя набрала номер Петра Алексеевича.
— Приветствую Вас, Евгения, — послышался из динамика жизнерадостный голос её научного руководителя. — Чем обязан?
— Мне нужно с Вами поговорить. По личному вопросу.
— Never had that before! — сыронизировал Зернов.
— Никогда такого не бывало, и вот опять, — мрачно отозвалась Олифиренко.
— Воу, полегче!.. Мы с семьёй сейчас по магазинам катаемся, но ближе к вечеру можем встретиться с Вами. Элен давно пытается зазвать Вас с братом в гости…
— Я одна.
— Думаю, она не расстроится. Часам к пяти Вас устроит? — Женя утвердительно хмыкнула, понимая, что её отказа и не предусматривалось. — Чудно. Знаете, где мы живём? — снова утвердительный неразборчивый звук. Она знала, потому что брат как-то просил её забрать у Алины ненужный ей больше старый телефон — Егор тогда не мог позволить себе купить новый для своей девушки, его финансовые возможности оставались весьма скудными.
Уже без двадцати пять Женя позвонилась в дверь квартиры Зерновых. Ей никто не ответил. Девушка пожала плечами и спустилась на полпролёта, села на подоконник и стала спокойно ждать, продолжая думать свою невесёлую думу. Пётр Алексеевич с женой, сестрой и матерью появился из лифта в семь минут шестого. Заметив студентку, он приветственно поднял руку:
— О, Евгения! Давно ждёте?
Она неопределённо пожала плечами. Ещё не хватало ставить его в положение виноватого, когда он на самом деле делает ей немалое одолжение. За день до Нового года всё-таки люди обычно планируют подарки покупать да ёлку наряжать, а не душеспасительные беседы с малознакомыми студентками вести.
Алина тепло приветствовала сестру своего однокурсника и подопечную мужа. Женя ей импонировала с их первой встречи. Они несколько раз общались с тех пор, но не очень часто.
— Зеро, ты не возражаешь, что я с Женей на «ты»? — спросила примерная жена у Зернова. — Не хотелось бы мне искусственно переучиваться.
— Наверное, и я могу перейти… Евгения, Вы не против?
Женя энергично помотала головой. Она вообще не считала себя вправе ставить здесь какие-то условия. Она и на «ты» со своим молодым научным руководителем перейти не могла, потому что, несмотря на весьма незначительную разницу в возрасте, он казался намного солиднее неё, и отказать им с женой не могла.
— Вижу, что против, но на самом деле так нам всем будет гораздо удобнее, — улыбнулся Петя. — Ну, а ты потом привыкнешь…
Этот комментарий очень напомнил ей Василия, и Женя заметно приуныла. Впрочем, она и так не забывала о цели своего прихода. И некоторое время спустя, оставив самых старших членов семьи — Марию Сергеевну и Веру, маму и старшую сестру Пети — разбирать накупленное за полдня, супруги Зерновы с тремя кружками горячего чая присоединились к Жене в своей комнате. Комната эта в квартире была самая маленькая, но после покупки складной кровати, что прекрасно убиралась в некое подобие шкафа, Петя с Алиной обнаружили здесь уйму места для жизни. У них даже было кресло для того, чтобы сидеть вечерами, завернувшись в плед, и офисное кресло перед компьютерным столом для того, чтобы не лежать в кровати в обнимку с ноутбуком, хотя Зернов обыкновенно делал именно это с упорством, достойным намного лучшего применения.
— Ну, рассказывай, что у тебя стряслось…
И Женя, робко попивая горячий чай, пересказала случившиеся с ней в последние дни события, а также свою оценку всего, что случилось. Петя и Алина слушали молча, не перебивая, лишь переглядываясь между собой время от времени. Наконец последовала длинная пауза, в ходе которой Женя бросила на слушателей вопросительный взгляд.
— Я так понимаю, что ты не веришь в долгие и счастливые отношения с начальником, — задумчиво проговорил Зернов. Студентка кивнула. — Почему?
Она пожала плечами:
— Просто не верю. Плюс я — никому не нужная сиротка; я не в том статусе, чтобы моё мнение вообще имело какое-то значение.
— Давай без этих вот твоих самоуничижений! — немного резковато произнёс Петя. — Для начала расскажи мне, как тебе вообще вся эта стажировка в банке.
Снова неопределённое движение плеч:
— Это явно не то, что я бы мечтала делать всю жизнь. Кодить было приятнее.
— Значит, можешь поблагодарить дядюшку Зернова за медвежью услугу, — он улыбнулся, надеясь, что всё на самом деле не совсем так. — Времени-то работа занимала побольше, не так ли?
Женя кивнула.
— А по деньгам?
— Двадцать. Против…
— …двадцати пяти, я помню, — оборвал её Петя. — В CS-центре ты ещё занимаешься?
— А откуда у меня ещё такой перегруз? — хмыкнула девушка. — Четыре вечера в неделю.
Алина не сдержала возгласа неодобрительного удивления. Петя повернулся к ней, сделал выразительное движение веками и подмигнул. Женя не обратила никакого внимания на этот обмен сигналами между супругами.
— Стало быть, ты решила, что мешаешь счастью брата, но проситься пожить к дяде Васе ты не готова пока что… Кстати, почему?
— А Вы считаете… ты считаешь, что это вообще нормальные отношения? — ответила девушка вопросом на вопрос.
— У вас не такая уж и большая разница, — пожал плечами Петя. — Лет восемь, если не ошибаюсь?
— Мне девятнадцать, если что.
Он это помнил, периодически заполняя документы, в которых фигурировала её дата рождения; а вот с возрастом её начальника немного промахнулся. пришлось напрячь мозг: если тот учился с Андреем, которому недавно отмечали тридцатник, то Василию, скорее всего, примерно столько же:
— Ну, тогда примерно десять–одиннадцать, точнее уже не скажу. Это нормально.
— Для чего нормально? — переспросила его студентка.
— Да хоть для чего. И для брака, и, как говорят, любви все возрасты покорны!
Женя саркастически усмехнулась и посмотрела на него с таким скепсисом, что любой скептик бы лопнул от зависти:
— Любви? Если бы!
— А что тогда тобой двигало вчера?
И снова неопределённое пожатие плечами. Она затруднялась облечь в слова свой вчерашний фатализм. Это было своего рода наваждение. Как говорится, делай, что делается, и будь, что будет.
— Такая умная девушка, и такой необдуманный поступок, — покачал головой Зернов.
— Зеро, тебе напомнить, что ты сам такой? — вступилась за Женю его жена.
— Вот не хватало вам ещё из-за меня поругаться, — смущённо пробормотала студентка.
— Не переживай, дорогая, чтобы мы реально поругались, причина ещё не создана…
Действительно, годы и события шли, а эта пара только ещё крепче сплочалась. Они любили друг друга так сильно, как некоторые даже не могут себе представить. Для многих, кто близко их знал, они стали эталоном семейной пары.
Просто от нахождения в обществе Зерновых настроение сильно повышалось. Женя оценила этот эффект. Даже ей стало как-то полегче, что ли. Хотя реальных путей для решения реальных проблем это ощущение, естественно, не давало.
— Хочешь пожить у моей бабушки? — вдруг предложил ей Петя. Марта Герхардовна жила совсем одна в трёхкомнатной квартире, и неожиданной компаньонке будет рада. — Ей это не будет в тягость.
Скорее даже, ей это будет в помощь — бабушке Марте уже далеко за восемьдесят, а в таком возрасте жить в полном одиночестве — плохая идея. Она, конечно, старалась бодриться и делать вид, что возраст не мешает ей вести активный образ жизни, но на деле Марта Герхардовна уже не так часто выходила из дома на улицу, как раньше. Даже, в общем-то, банальный поход в магазин стал её утруждать. Даже до соседнего дома.
— А я что, могу отказаться? — в голосе Жени неуловимо проскользнули истеричные нотки. — Если бы у меня сейчас были другие варианты, я бы к вам вообще не приходила!
— Над другими вариантами мы могли бы ещё подумать, — приняла эстафету Алина, как более спокойная из супругов, — но у Марты Герхардовны действительно большая квартира, в которой она живёт одна. Мы бы и сами к ней переехали, да уж больно мы ленивые; к тому же, Зеро уже так привык жить здесь, что и не мыслит о переезде…
Последнее было не совсем правдой. Переселение к бабушке Марте они обсуждали в последнее время всё предметнее и предметнее. Собственниками её квартиры в равных долях числились Петя и его сестра Вера, и они же платили все коммунальные платежи; так что реально Зернов с сестрой и женой могли этой квартирой свободно распоряжаться.
Так Женя Олифиренко обрела временное пристанище. У неё впервые за несколько лет снова появилась даже собственная отдельная комната. Хотя, птичьи права её в этой квартире не позволяли ей чувствовать себя спокойно; всё это было слишком временно и шатко, а Женя никак не могла отвязаться от мысли о том, что в будущем её ничего хорошего не ждёт. Марта Герхардовна приняла компаньонку очень тепло, они частенько просиживали вечера вдвоём за чаем или ужином, рассказывая друг другу какие-нибудь истории. Женя никак не могла взять в толк, почему эта восьмидесяти-с-лишним-летняя женщина так хорошо разбирается в современной жизни, и главное, как ей может быть интересна современная жизнь? Но она так живо интересовалась рассказами своей вчетверо младшей компаньонки, что Женя не могла заподозрить её в притворстве.
— Зеро, ты должен её отпустить, — сказала мужу Алина вскоре после того предновогоднего разговора с Женей. — Она не сможет заработать в науке. Отпусти уже её в прогу, пусть девочка нормально заработает на жизнь…
— Ты хоть представляешь, насколько она талантлива? — возразил жене Петя.
— Зеро, наука проживёт и без неё; у вас на статмоде и так уже не протолкнуться от молодых и бодрых! А в проге реально платят деньги. Отпусти её.
Он задумался. Если бы речь шла о питерской девушке из полной семьи с неплохим достатком, Зернов бы пропустил тираду супруги мимо ушей, но в данном случае на кону стоит судьба бедной украинской сироты без квартиры и с нищенским пособием по потере кормильца, положенным при обучении на дневном отделении до 23 лет. Да, она может стать хорошим программистом, причём ей самой это интересно. И сбивать её с этого пути на тернистый путь учёного — по меньшей мере некрасиво. А по большей — вообще преступно.
Вскоре после этого разговора с женой Петя позвонил своему однокласснику Боре Круглову, который занимал должность руководителя отдела в Яндексе.
— У меня к тебе деловой разговор, — анонсировал Зернов сразу после приветствия.
— Прямо совсем деловой? — уточнил Круглов. — Или всё-таки телефонный.
— Да лучше б не, — признался Петя.
— Давай тогда вечером у Татьяны.
— Насколько вечером?
— Часов в десять.
Девушка Бори, Таня, до сих пор жила с Зерновыми в одном дворе. Собственно, Петя был с ней знаком задолго до того, как она стала девушкой его одноклассника. Таня уже давно жила здесь с бабушкой, приняв решение не переезжать вместе с родителями в купленную ими новую квартиру в районе Комендантского аэродрома. Отчасти это было связано с тем, что со дня на день она готовилась переехать к Боре, хотя он пока не спешил делать ей этого предложения.
Зернов и Круглов довольно часто встречались в гостях у Лариной. Если бы они занимались бизнесом, это было бы для них идеальное место обсуждать дела. Но из совместных дел у них оставались только кружки, потому что даже в детские лагеря тимлид Боря больше не ездил. Да и на кружках этих Круглов появлялся нечасто, выполняя скорее контролирующую функцию, а вели занятия уже по большей части выпускники ЮТШ.
— Тебе не нужен программист экстра-класса? — с места в карьер начал Петя.
— Воу-воу, давай по порядку, — улыбнулся Боря. — Предпочитаю сперва узнать подводные камни.
— Девочка из Луганска; сирота, которой жить негде.
— А про классность её ты с чего взял?
— После первого года в CS-центре пошла на стажировку, взяли на полставки на постоянной основе… А ещё я видел мельком её акк на Тимусе.
— И?
— Она там в Топ-100.
— Больше шести сотен задач? — удивился Круглов. У него самого было сдано всего 153 задачи, когда он забросил это развлечение. Их одноклассник Костя Денисов имел 299, Антон Костин — 226. У Зернова было сдано целых 6 задач (одна из которых — это сложение двух чисел). Лидеры, конечно, перевалили за девять сотен (а всего задач в базе больше тысячи) … У Жени на данный момент набралось всего 627 сданных задач.
Любой программист из Топ-100 рейтинга Тимуса это такой уровень, который с руками оторвут практически в любой фирме соответствующего направления. В общем-то, случайные люди и полсотни задач не набирают, но уж если кто-то сдал шестьсот задач — это просто высший класс.
— Своими глазами видел.
— Дай ник запишу, проинспектирую…
Петя достал из кармана ручку и чиркнул на подвернувшейся под руку салфетке название аккаунта Жени — olifa. Боря прочитал, кивнул и спрятал салфетку в карман.
— Так, теперь скажи мне, почему ты такой ценный кадр ни с того ни с сего вдруг предлагаешь мне? Почему бы тебе не вписать её в какой-нибудь грант?
— Рановато. И нестабильно. И, если честно, то даже при хорошем стечении обстоятельств — не так прибыльно, как у вас там.
— Спорить не буду, — ухмыльнулся Круглов. Он сам доучивался в аспирантуре на родной кафедре астрофизики, имел отношение к грантам, публиковался, но доходы от этого были настолько смехотворны в сравнении с его зарплатой в Яндексе, что и говорить стыдно. — Хорошо, давай теперь конкретно. Чего ты хочешь, чтобы я сделал?
— А что ты можешь? — уточнил Зернов, считая, что такая постановка будет лучше утвердительной фразы «Всё, что ты можешь».
— Она в CS-центр всё ещё ходит?
— Четыре вечера в неделю.
Боря присвистнул: он сам только в одном семестре из четырёх ходил в CS-центр по три вечера, а так по два; даже Костя, который однажды нахватал уйму курсов, впихнул их в три дня. А маниакальность Жени Олифиренко зашкаливала.
— Окей, я смогу пробить для неё приглашение в Яндекс ближайшим летом, — проговорил Круглов. — А дальше всё зависит от неё, но если она настолько крута, как ты про неё говоришь, то считай, что она уже сениор-девелопер!..
— Это сколько? — цинично спросил Зернов.
— Ну, ты столько не зарабатываешь…
— Я мало зарабатываю, ты точнее можешь сказать?
— Ну, сотня точно… Дальше возможны варианты.
Боря очень не любил разговоры о зарплатах, тем более о своей собственной — хотя Петя, зная это, ставил вопрос несколько иначе. Ему было важно получить ответ, и он его получил…
— Кстати, а ты можешь гарантировать, что эта твоя чудесная девушка не уйдёт обратно в науку через некоторое время?
— Разве что она у вас там найдёт себе мужика, который будет её обеспечивать! За этим ты уж как-нибудь сам проследишь…
— Если мадемуазель красивая и неглупая, то холостого мужика она себе найдёт точно. Программисты — это такой народ…
— Тогда ничего не обещаю, — улыбнулся Зернов. — Я дядечка скромный, так что мне кажется, что она искренне интересуется не мной, а наукой! Если будет уверенность в завтрашнем дне — может снова захотеть ею заниматься.
Круглов развёл руками:
— Мне, в общем-то, будет всё равно. Если хоть немного поработает, то моя рекомендация себя оправдает. А дальше пофиг, в сущности. У нас конвейер талантов, так что контора не обеднеет!..
Устроив для своей студентки шанс на, в общем, практически безоблачное будущее, Пётр Алексеевич повеселел. Вернувшись домой, он поделился радостью с женой. Алина согласилась, что всё сложилось весьма удачно.
Почему этим людям было не наплевать на судьбу чужого для них человека? Женя не была им никем, но они постарались помочь ей, чем могли. Зачем? Чего ради? Почему они не прошли мимо чужих проблем, предоставив бедной украинской сироте самостоятельно выкручиваться из трудной жизненной ситуации?
Лично у меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Но я могу сказать, что, хоть мне и стыдно в этом признаться, но я, скорее всего, не смог бы так принять чужое горе и бескорыстно помогать абсолютно чужому человеку. Мало кто смог бы. А вот супруги Зерновы даже не задумались, для них это было совершенно естественно — помочь. И, знаете, пока есть такие люди, для которых нет преград — ни национальных, ни просто «моя хата с краю» — наша страна будет жить.
А вот без таких людей придёт конец всему нашему миру…
Самым любимым Жениным местом в квартире Марты Герхардовны стал подоконник в отданной ей комнате. Здесь она могла сидеть буквально часами, глядя в окно на старый спальный район даже не Петербурга, а Ленинграда. В типовой застройке советского периода она видела родной Луганск.
— Грустишь? — бабушка Марта подошла неслышно и немного неожиданно. Женя слегка вздрогнула от звука её голоса.
— Всё так похоже, — отозвалась девушка.
— На твой дом?
Женя кивнула.
— А вот на мой дом это никак не похоже!..
— Вы так и не привыкли жить в Питере? — девушка повернула голову и наконец увидела Марту Герхардовну, присевшую на краешек незаправленной кровати. Та пожала плечами философски:
— Я люблю Ленинград, я прожила здесь значительно больше, чем в Берлине… Но мой дом там.
Пожилая немка говорила по-русски очень чисто, даже акцент её был заметен лишь иногда, когда она сама хотела сделать его заметным. Впервые попав в Россию, точнее в Советский Союз, ещё подростком, дочь германского консула в Ленинграде ходила в обычную советскую школу вместе с простыми советскими детьми; они плохо говорили по-немецки, так что языковой практики у Марты было хоть отбавляй. Вернувшись в Германию на время войны, вскоре после неё Марта Герхардовна вновь оказалась в Ленинграде, уже навсегда. Она прожила здесь больше полувека. У неё даже не было гражданства ФРГ, хотя родственники в девяностые годы активно уговаривали её оформить второй паспорт. Она была чисто российской немкой.
— Мой дом тоже всегда будет в Луганске, — прошептала Женя, чувствуя, как на её глазах выступают слёзы. — Хотя я, скорее всего, никогда туда не вернусь…
— Я бывала в Берлине не один раз. Сперва только в Восточном, а потом и в объединённом. Там теперь всё так не похоже на мой родной Берлин, что я иногда чувствую, что у меня совсем отняли дом. Так что даже если у тебя будет возможность попасть в Луганск — не езди! Пусть он останется домом в твоём сердце — родным и любимым, таким, каким он был раньше. Сейчас война, потом они его отстроят — это уже будет совсем другой город.
Эта мудрая женщина знала, о чём говорит. Каждый раз, когда она приезжала в Германию, она видела, что это совсем не то место, где она родилась. Да, конечно, Марта Герхардовна родилась в Третьем Рейхе, при нацистах, да. Это правда. Но ностальгировала она вовсе не по ушедшей власти, а по той атмосфере, которая была в домах, на улицах, во дворах… По неповторимой архитектуре, которая в избытке сохранилась (вернее была восстановлена, ибо, спасибо доблестной американской авиации, в Германии почти ничего не сохранилось) в небольших немецких городках, но практически исчезла в том же Берлине.
Не менее интересно было поговорить с бабушкой Мартой и о геополитике. Она не делала различий между Бевским и его шайкой и правящей в Германии «гэдээровкой» с христианским оттенком. Все политики, как уверяла Марта Герхардовна, одинаковы.
— Гитлер был очень страшный человек, — говорила она, — даже всем известных фактов достаточно, чтобы в этом не сомневаться. Но он был честный человек — ведь он открыто говорил, что будет убивать евреев и коммунистов, которых считал врагами немецкого народа. Я ненавижу Гитлера, я считаю его виновным в том, что Германия сейчас должна пресмыкаться перед той же Америкой и лаять на Россию — но он не лгал, он делал ровно то, о чём говорил, и то, во что верил! А вот во что верят нынешние лидеры, мне даже и вообразить-то страшно!
— В деньги, — пожав плечами, предположила Женя.
— Ну да, их всех, как египетских фараонов, надо будет похоронить вместе с их миллиардами — чтобы в загробную жизнь с собой унесли всё, что наворовали!
С Мартой Герхардовной никогда не было скучно. Пусть ей уже крепко за восемьдесят, и здоровье у неё уже близко не то, как в молодости, но ум у этой женщины по-прежнему работал ясно и чётко. Жене очень повезло познакомиться с ней. Та полюбила её, почти как родную внучку. И даже научила печь берлинер — как, впрочем, и жену своего внука. А вот её родная внучка к немецкой выпечке осталась равнодушна, хотя очень любила печь пироги.
— Не верь тем, кто считает национальную кухню уделом одной конкретной нации, — говорила Марта Герхардовна, сварив борщ, который Женя авторитетно признала украинским. — Самый вкусный венский шницель в моей жизни приготовил пакистанский повар… Никогда не надо разделять людей по национальности. Надо отделять хороших людей от редкостной сволочи…
Звонок брата сильно удивил девушку — после того, как она освободила его от обузы в своём лице, они с Егором вообще практически не общались. Женя внимательно выслушала его, односложно ответив на его вопросы. Бабушка Марта терпеливо ждала пояснения. Почти минуту стояла тишина.
— На свадьбу приглашал, — тихо проговорила девушка. И вдруг заплакала. Она вспомнила, что так и не объяснилась с Василием. Он, вероятно, на что-то рассчитывает; он ведь тоже понимает, что она сирота… Вот только ошибочка вышла с тем, что никому не нужная — нужная, ещё как! Столько людей заботились о ней, что многим даже в полных семьях не снилось!
И вдруг Марта Герхардовна произнесла фразу, от которой у Жени всё прояснилось в голове:
— Брак без любви вещь возможная, но ужасно неприятная. Не спеши с этим…
И как она поняла, откуда узнала? О своей личной жизни Женя с ней не говорила никогда. Догадалась? Впрочем, для такой мудрой женщины это вовсе не представляло труда. Она сама столько всего пережила за свою долгую жизнь, что прочитать человека, как открытую книгу, для неё совсем не должно представлять проблемы.
— Я и не думала спешить, — пробормотала девушка, хотя она понимала, что ей не поверят. — Мне вовсе не нравится мой нынешний эксперимент…
— Эксперимент? — Марта Герхардовна удивлённо взметнула брови. — Ты это так называешь?
— Я переспала со своим начальником, — удручённо покачала головой Женя, — но теперь мне это кажется достаточно плохой идеей.
— Почему же?
Девушка пожала плечами. Она и сама не знала, что именно так не давало ей покоя в её отношениях с Василием. Но что-то не позволяло спокойно существовать. Совесть? Но с чего бы?
— Возможно, ты не уверена, что любишь его? — предположила Марта Герхардовна.
— Я почти уверена, что не люблю.
— Тогда вообще всё ясно.
Девушка возразила:
— Но ведь он мой начальник!
— И что с того?
— А Вы думаете, что я могу отказать ему, но остаться на работе?
— Ты так любишь свою работу?
На самом деле, эта стажировка ей совсем не нравилась. Но страх подвести своего обожаемого научного руководителя и других благодетелей затмевал её собственные желания.
— Другой-то нет, — пожала плечами Женя. — Я не в том положении, чтобы выбирать.
— Как ты вообще живёшь с таким взглядом на жизнь? — удивилась Марта Герхардовна. — На таких, как ты, все вокруг ездят! Эксплуатируют, просто по праву собственной наглости, ничего взамен не давая!..
— Мне просто повезло с окружением.
— Вот уж действительно, — фыркнула женщина. — С Петером-то тебе точно повезло, этот парень кого угодно облагодетельствует, не спросив согласия! Вот только, что толку с его благодеяний, если тебе это не принесло счастья?
— В перспективе, — девушка снова пожала плечами. — Он хорошо планирует на годы вперёд. Он не может ошибаться.
— Ха, это ты кому другому расскажи! — рассмеялась бабушка Марта. — Петер, конечно, умный, но ошибается он очень даже часто. Он признаёт свои ошибки, это да, он их старается исправить — но чтобы не ошибаться, ты его явно с кем-то путаешь!
Повеселевшая Женя на следующий день объявила Василию, что не может встречаться с ним. Тот новость воспринял как-то на удивление спокойно, тихо. Не ругался, не обвинял её в легкомыслии, не угрожал. Философски развёл руками и сказал только:
— Как сделать тебя счастливой знаешь только ты сама. Если в твоём будущем нет места для меня, то так тому и быть…
— Мне кажется, это слишком высокопарно звучит, — нагло ответила девушка. Он расхохотался:
— Пожалуй… Впрочем, я говорю, что думаю.
— Ты как-то слишком драматично думаешь, — заметила Женя с улыбкой.
— Я просто надеялся, что такая слишком идеальная спутница жизни мне может всё-таки достаться. Но тут уж, как видно, не судьба…
— Ещё достанется, и намного лучшая! — горячо заспорила она. Василий пожал плечами:
— Лучше-то точно нет. Но охотно верю, что я не останусь старым холостяком.
В общем, весь этот разговор оставил неприятный осадочек на душе Жени. Она, конечно, очень хотела не обижать хорошего человека, но всё-таки обидела его. Потому что нет таких слов, которыми можно сказать, что не любишь, не обидев.
Хотя, даже после формального расставания, они остались практически друзьями: Василий по-прежнему был начальником Жени, и они общались не только на рабочие темы. Всё-таки, они оставались друг другу достаточно сильно интересны.
После очередной лекции CS-центра в 239 лицее Женя случайно встретила своего одногруппника Мишу. Он тоже учился в CS-центре. Предложил проводить — и с удивлением не услышал отказа. Впрочем, и согласия он тоже толком не услышал. Девушка была слишком погружена в собственные мысли. Они практически не разговаривали. Парень практически отчаялся разговорить её, но вдруг возникла профессиональная тема — возникла сама собой, из какой-то шутки — и тут уже два статмодовских программиста увлеклись беседой, едва не проехав «Ленинский проспект», в квартале от которой нынче обрела дом Женя. Разговор так увлёк их, что они ещё полчаса гуляли по двору напротив высотной новостройки на углу Ленинского проспекта и проспекта Народного Ополчения.
Когда, наконец, они расстались у подъезда и Миша ушёл обратно в сторону метро, Женя позволила себе счастливую улыбку. В это мгновение она была по-настоящему счастлива. Ну а будущее — да какая разница, что там ждёт, в этом будущем?..
-----------------------------------------------------------------------------------------
Первая повесть про Женю Олифиренко - "Сепаратисты".
Мою незамысловатую фэнтэзи-сказку можно прочитать на сайте author.today.
Мои опубликованные книги можно приобрести здесь.
Мой основной канал alexunited про математику и образование.
Мой второй канал про путешествия.
Мой канал в Telegram про математику.