Нью-Йорк. Лето 1993 года.
– Ты же понимаешь, что либо я соглашусь, либо ты не вернешься в Москву? – спросил Вячеслав Иваньков у приехавшего к нему на аудиенцию Сергея Тимофеева. Обычно веселый и открытый Сергей вдруг помрачнел. Казалось, что он даже не рассматривал вариант, в котором ему откажут. Не из-за той же глупой истории с его сыном…
– 13-го я возвращаюсь, получается, узнаю ответ, когда приземлится самолет, – расплылся в улыбке Сергей.
На следующий день Вячеслав позвонил своему знакомому Олегу Ройтману и предложил ему встретиться.
Вячеслав Иваньков, который вошел в историю криминала под кличкой Япончик, и молодой, но резкий Олег Ройтман сидели в одном из только что открывшихся ресторанов на Брайтон Бич. Сегодня этот район напоминает временной портал, но в те годы это был один из самых криминальных районов города, в который никогда не ходили американцы. Можно было бы встретиться где-то еще, но только здесь Вячеслав и Олег могли по праву считать себя хозяевами жизни. По словам Ройтмана, в тот день они поговорили о том, что Сергей Тимофеев слишком много на себя решил взять и лучше бы поскорее от него избавиться, чтобы проблем не было.
Спустя неделю Ройтман «совершенно случайно» поехал за Тимофеевым в Филадельфию. В первый день Сергей вел себя как самый обычный турист, решивший за день осмотреть все интересные места города, а вот на следующий день вдруг пошел в середине дня в одно из уличных кафе. Все бы ничего, но выглядел он чересчур нервно, для туриста на ланче. Вскоре за столик к Сергею сел Семен Могилевич, личность не менее влиятельная, чем Иваньков. Оглядевшись по сторонам, Олег Ройтман заметил машину ФБР у входа в кафе, и тот тут же бросился вызванивать шефа.
– Отменяй, – коротко сказал Иваньков, выслушав Олега.
– Он же хозяином Москвы хочет стать, – выдохнул Олег Ройтман.
– А мы не в Москве, мы в Штатах, и Могилевич тоже в Штатах – с раздражением бросил Иваньков и положил трубку.
Тринадцатого числа Сергей Тимофеев прилетел в Москву и рассказал всем, что Япончик благословил его бравое дело по установлению мира в столице. Через пару недель он арендовал стадион в Медведково для крупнейшего корпоративного мероприятия, на которое явились чуть ли не все, кто был связан с криминальными сообществами Москвы и Подмосковья.
С чего все началось?
18 июля 1955-го года в деревне Клин Новгородской области родился Сергей Тимофеев. Родители были обычными рабочими, всегда на хорошем счету у начальства, активно участвовали в общественной жизни и характеристики имели прекрасные. Сын их не подвел. С детства он тоже имел прекрасные характеристики. У младшего брата Сергея с характеристиками было похуже, но старший ему во всем помогал и подтягивал.
Сергей был очень активным, веселым и ярким ребенком. Чуть ли не с рождения он научился находить общий язык с людьми, договариваться и имел потрясающие организаторские способности. Если нужно было организовать субботник, поход, экскурсию или концерт, нужно было просто сказать Тимофееву, и он все устраивал наилучшим образом. Каких-то особенных способностей ни по одному предмету он не демонстрировал, но четверку ни у одного учителя ему просто рука не поворачивалась поставить. Причем нельзя сказать, что оценки давались Тимофееву за субботники. Он всегда честно выполнял домашние задания, моментально заучивал большие тексты и имел неплохие спортивные достижения. В институт Сергей не собирался, после восьмилетки выучился на тракториста, а затем с чистым сердцем пошел в армию и попал в элитный Кремлевский полк. Служба во многом навсегда изменила его жизнь.
Кремлевский полк считается элитным, и попадали туда всегда люди с безукоризненной репутацией и родословной. Считается, что набирали туда в те годы в основном парней из глубинки, из рабочих семей, с хорошими характеристиками из школы и отличными физическими данными. Естественно, никаких проблем с законом или поведением, никаких сомнительных историй с «врагами народа» в биографии не допускалось.
Так получилось, что Тимофеев служил вместе с ребятами, которые на дух не переносили «представителей кавказских республик», боялись иностранцев и на дух не переносили представителей народов Средней Азии. Причем было совершенно непонятно, откуда эта лютая ненависть возникла, так как вряд ли все молодые люди из глубинки хоть когда-нибудь видели, всех тех, кого презирали. Эту неприязнь к нерусским Тимофеев перенял с удовольствием, а заодно из армии он вынес целый ворох полезных связей в самых разных областях.
После службы Сергей женился на хорошей девушке из Новгорода, и вместе с ней перебрался по лимиту в Москву.
Слово «лимита» появилось в обиходе как раз потому, что переехать в столицу из провинции можно было только по распределению, на которое был свой лимит. Именно поэтому недавно перебравшихся в столицу людей стали называть лимитчиками.
Некоторое время Сергей с женой жил в общежитии в районе Орехово-Борисово, а потом им выделили квартиру на Шипиловской (в том же районе). Сергей преподавал детям и взрослым рукопашный бой и карате, работал слесарем, а по вечерам занимался частным извозом.
И все равно денег не хватало примерно на все. Многие из его друзей уже сделали кое-какую карьеру, а он все пытался свести концы с концами. Двое маленьких детей, молодая жена и огромные амбиции сильно затрудняли этот процесс.
Не грозите трактористу
Начиная с середины 1980-х приобрели популярность боевики с Сильвестром Сталлоне, Чаком Норрисом, Жан-Клодом Ван Даммом и Брюсом Ли. Видеомагнитофоны уже не были большой редкостью, и посмотреть любимый фильм мог себе позволить каждый. Вместе с модой на боевики появился и тренд на «качалку». Повсюду, даже на первых этажах жилых домов, стали открываться маленькие, полулегальные спортивные залы, в которых обычно ничего кроме штанги и турников не было. Здесь велись секции по боксу и карате, а в остальное время можно было прийти и потягать штангу в свое удовольствие. В Лондоне 1930-х и в Нью-Йорке 1970-х подобные места становились настоящей точкой сборки всех ОПГ. Так произошло и в Москве конца 1980-х.
Сергей Тимофеев знал все такие спортивные залы у себя в районе, а заодно и всех, кто туда ходил. Поначалу он бегал между ними, чтобы проводить занятия по рукопашному бою, но вскоре решился открыть и свой зал. Благодаря уникальному дару организатора, он быстро превратился в самый большой и популярный зал в Орехово-Борисово и Братеево. А там уже и закон о кооперации приняли, и зал приобрел легальный статус.
По вечерам Тимофеев продолжал заниматься извозом, поэтому всех таксистов, поджидавших припозднившихся москвичей у выхода из метро Каширская, он тоже знал и приглашал к себе в зал. По советской привычке он и здесь быстро сколотил что-то вроде профсоюза, но денег все равно не хватало на то, чтобы сходить с женой в универмаг «Белград» и купить ей все то, что она хотела. Этот универмаг он ненавидел всем сердцем. Большая «стекляшка» рядом с Каширским шоссе была заветной мечтой всех, кто жил на юге столицы.
В 1970-х такие магазины стали появляться повсюду, в них продавали товары из какой-нибудь одной дружественной страны или республики. В «Белграде» торговали товарами из Югославии. Те самые мемные «югославские стенки» продавали именно здесь, но вот в 1980-х купить из было уже сложно. В стране начался дефицит примерно всех товаров. Люди ждали, когда где-нибудь что-нибудь «выкинут» на прилавки (поставят партию дефицитных товаров). По субботам в «Белград» поставляли такие товары, но купить их можно было только в первые два часа работы магазина, потом сюда приходила компания парней из Азербайджана и скупала весь товар, чтобы затем втридорога перепродать на черном рынке. Этих ребят Сергей ненавидел еще сильнее, чем сам универмаг. Из-за них всю эту хваленую мебель можно было купить только по космическим ценам у перекупщиков. То, чего хотела его любимая жена, стоило всегда чуть дороже, чем удавалось заработать.
Когда кто-то из приятелей по залу предложил Сергею опробовать верную схему и организовать игру в наперстки возле универмага, Тимофеев согласился, не раздумывая. Он прекрасно понимал, что хоть это и мошенничество, но такое, что за него в тюрьму обычно не сажают. «Бизнес» шел успешно. Возле универмага всегда толпилось много туристов из регионов, их легко можно было заметить по растерянному виду. У таких были деньги и готовность их потратить. Как раз то, что было нужно наперсточникам. Деньги стали течь рекой.
«Профсоюз» таксистов потихоньку разрастался, и Сергей уже контролировал не только Каширскую, но и Домодедовскую, и другие станции юга Москвы. Наперстки приносили основной доход, а спортивные залы обеспечивали текучку кадров. У Сергея были только организаторские способности и какая-никакая харизма, но он потихоньку стал понимать, что именно нужно продавать людям: страх. У его ребят есть сила и братство, а это теперь стоило дорого. Со временем Сергей понял, что страх стоит дороже, чем он думал, и немного стал терять берега. Он стал потихоньку забывать главный закон коммерции конца 1980-х и начала 1990-х: что ты продаешь, того у тебя дома и в избытке. Если ты торгуешь страхом, то дома у тебя будет слишком много этого нереализованного товара.
В то время Сергей перевез в Москву своего младшего брата, который тут же влился в дела Тимофеева, и моментально приобрел славу совершенно неконтролируемого типа. Сергей теперь повсюду ходил со своими ребятами в спортивных костюмах. В карманах у каждого были кастеты и ножи, каждый будто соревновался в том, чтобы выглядеть еще более устрашающе: татуировки, золотые фиксы и прочие приметы маргинальной моды конца 1980-х. Дома у Сергея появился стоящий на входе тревожный чемоданчик с вещами, а в случае малейшей опасности, он звонил домой и просил жену увезти куда-нибудь детей на пару дней. Никогда нельзя было точно сказать, кого именно они на этот раз разозлили, и что из этого выйдет. Примерно в это время за Тимофеевым закрепилось две клички: Тракторист и Сильвестр. Первую использовали недруги, подчеркивая его пролетарское происхождение и грубые методы работы, а вторая была для своих и подчеркивала любовь Сергея к фильмам с Сильвестром Сталлоне.
Ребята Тимофеева усиленно работали на образ банды отчаянных головорезов, и на это играли не только фиксы в зубах, но и утюги, бейсбольные биты и другие предметы двойного назначения. Одна из легенд про Сильвестра гласит, что сделать утюг основным инструментом «самозанятого коллектора» додумался именно он. С другой стороны, нестандартное применение паяльника куда более жестокая пытка, чем использование менее вытянутых и продолговатых предметов (простите за иронию).
Постепенно ребята Сильвестра превращались в Ореховскую ОПГ. Они действительно применяли к своим врагам и должникам максимально агрессивные методы борьбы, создавали образ настолько страшных головорезов, чтобы к ним никто и не подумал лезть. В тот же самый момент в других удаленных от метро микрорайонах Москвы, а также в городах ближнего Подмосковья формировались десятки точно таких же формирований. Кто послабее присоединялся к более крупным, кто посмелее, начинал свою «карьеру» самостоятельно, чтобы затем продать свой «стартап» подороже.
Тут нужно сказать, что хоть Тимофеев и одобрял жестокость своих ребят, сам он предпочитал использовать менее грубые методы воздействия, головорезом он не был и договариваться не разучился. У него появилось много связей с полезными и влиятельными людьми, которые помогали ему решать вопросы с законом. Впрочем, до 1988-го года никаких проблем с законом у Сильвестра не было. До тех пор, пока однажды субботним днем он не пришел на свою точку возле универмага «Белград» и не стал наблюдать за тем, как работают его ребята.
Как и всегда, двое парней разложили небольшой столик, выставили на него три стаканчика и начали крутить-вертеть шарик. Возле парней пока были только свои люди, ребята из спортзала играли массовку и высматривали подходящую жертву. В этот момент к универмагу подъехали три машины, из которых высыпали те самые азербайджанцы, которые скупали по субботам здесь все, что «выкидывали на прилавок». Парочка из них отделились от толпы и приблизились к прилавку со стаканчиками. Они угадали, где находится шарик раз, затем еще один, а через час уже проиграли все деньги. Поняв, что их надули, они рассвирепели и полезли в драку. К ним присоединились приятели, которые все это время бродили по универмагу, но Сильвестр, поняв, что просто так ребят не отпустят, позвонил из автомата своим ребятам из зала, и те подоспели вовремя. Скупщики увидели, что у Сильвестра людей больше, и решили не связываться, но было понятно, что завтра они приедут сюда с подмогой.
На следующий день Сильвестр устроил настоящую спецоперацию, не слишком, правда, продуманную. Его ребята стояли по всему периметру универмага и караулили гостей из солнечного Азербайджана. Как и предполагалось, те приехали ближе к середине дня. Примерно час они бегали по магазину и прилегающим улицам в поисках Сильвестра, а потом вдруг кто-то из них увидел, как он стоит возле главного входа и побежал прямо на него. Сильвестр побежал вперед. Он знал дорогу, был быстрее и спортивнее, поэтому уже через пять минут, он скрылся в дверях отделения милиции.
Видимо, кто-то из его знакомых выпустил Сергея через другой выход, потому что, когда азербайджанцы вбежали в отделение, Тимофеева там уже не было. Кто-то из этой компании в бешенстве ударил кулаком стену и пообещал убить Сильвестра.
– Ребят, а вы вообще понимаете, куда прибежали? – поинтересовался дежурный, еще не вполне понимая, что ему делать со всеми этими посетителями.
Скупщики написали на Сильвестра заявление, и вскоре в квартиру Тимофеева пришла милиция с обыском. Там ничего особенного не нашли, кроме огромных по тем временам стопок денег, рассованных по шкафам, сумкам и ящикам стола. На Тимофеева даже завели дело и еще пару месяцев мучили допросами. Следователь, который тогда работал по этому кейсу, был поражен, увидев перед собой Тимофеева (он даже дал по этому поводу пару интервью впоследствии). Следователь уже привык видеть всех этих головорезов в спортивных костюмах и без капли интеллекта на лице, но Тимофеев производил совсем иное впечатление: вежливый, веселый, коммуникабельный, схватывающий все на лету и внимательный к деталям. Будь другое время, Тимофеев бы пошел в милицию или в чиновники, и на любом месте он имел шансы на блестящую карьеру. Видно было, что и сейчас он в самом начале хорошей криминальной карьеры.
Дело рассыпалось, в мошенничестве Тимофеева обвинить не удалось, но после этой истории Сильвестр стал действительно яростно ненавидеть всех южан. Тот факт, что он сам же их и пытался надуть, его не волновал. Из-за азербайджанцев его семье пришлось пережить несколько обысков и пару месяцев жизни в страхе, этого оказалось достаточно, чтобы объявить им войну и вытеснить их за пределы юга столицы со всем их бизнесом.
– Сколько лимиты так попалось? И хоть бы с кем проблемы были. Эти сами повелись, а потом еще заявление побежали писать. Они не знают законов и не умеют работать по-честному, – повторял Сильвестр.
Сергей Тимофеев с детства был ответственным за политическую информацию. Он умел заражать людей своими идеями, вдохновлять и мотивировать. Для того, чтобы заражать идеями других, нужно в них самих верить. Хоть немного и ненадолго, но нужно поверить. Сергей был из тех, кого можно было бы назвать пламенными романтиками. В детстве он действительно верил, что нужно быть хорошим пионером, в армии искренне поверил в идеи коммунизма (иначе бы его не взяли в Кремлевский полк). Если Сергей заражался какой-то идеей, то дальше он начинал с эффективностью бактериологического оружия заражать ею других, а если прибавить к этому деятельный характер и организаторские способности, то оставалось только надеяться на то, что идеи, которые он подцепил, не слишком опасны. После ссоры с азербайджанцами он стал бороться за то, чтобы представители южных народов не вели свой бизнес в столице. Речь не столько про крупные организации, сколько про лавочников и мелкий бизнес. Их Тимофеев на дух не переносил и презирал за то, что те его боялись.
Вместе с тем, империя Сильвестра росла, и пришла пора объединяться и коллаборировать. Тимофеев горел идеей создать синдикат, огромный преступный профсоюз, который положит конец всем бандитским войнам и установит наконец закон. Говорят, что Тимофееву даже предлагали «короноваться», но ему это было совершенно не нужно. Советский тракторист само понятие «коронованный вор в законе» воспринимал с неприязнью, да и не очень он понимал, зачем все это нужно, в современных-то реалиях. Сергей стал сотрудничать с Солнцевским ОПГ, ввиду схожих целей и задач деятельности и на почве нелюбви к кавказцам.
Некоторое время Тимофеев руководил делами объединенной его силами организации, но в 1989-м году его все же арестовали по обвинению в вымогательстве. Вместе с ним арестовали еще несколько человек, но никаких улик не было, а Тимофеев ничего не собирался говорить, и в итоге всех кроме него отпустили, но и сам Тимофеев долго в тюрьме не мучился. Спустя год с небольшим, в 1991-м году он вышел на свободу уже совсем другим человеком. Через пару дней на воле он понял, что и страна у него уже совсем другая, и играют теперь по-крупному и в казино.
Джентльмены
– Мы торгуем страхом. Кого ты больше будешь бояться, гопника с татуировками или человека в костюме? – с легкой долей брезгливости в голосе выговаривал Сильвестр одному из своих бойцов спустя всего неделю после выхода на свободу.
Парень, стоящий перед ним, явно не понимал в чем его проблема. Через неделю парень так и не сменил спортивный костюм на деловой, а через две Сильвестр отослал его преподавать рукопашный бой в одном из спортивных залов.
Выйдя из тюрьмы, первым, что сделал Сильвестр, был основательный апгрейд его команды. Он распорядился, чтобы все его люди ходили в деловых костюмах, избавились от золотых зубов и татуировок на видимых местах, а заодно и ногти велел привести в порядок. Его бойцы должны были производить респектабельное впечатление. Те, кто не понимал, насколько это важно, моментально ссылались куда-нибудь подальше от важных дел. У таких преступных сообществ появилась своя инфраструктура, свои бары, клубы и первые барбершопы (они, правда, назывались салонами красоты, но там тоже наливали выпить).
В один из таких салонов Сильвестр стал приходить регулярно. Там симпатичная рыжая девушка всегда готова была поговорить, посмеяться и сделать какой-нибудь коктейль. Это была Оля Жлобинская, жена одного мелкого бизнесмена Григория Лернера. Григорий несколько раз влипал в серьезные неприятности, но всякий раз успевал выпутаться за секунду до трагедии. В 1991-м году Сильвестр был уже крупным бизнесменом, который курировал практически весь бизнес юга Москвы, был учредителем множества фирм, но все же главной его статьей дохода продолжал оставаться страх. Он предлагал людям защиту от неприятностей, которые сам же мог и организовать, давал деньги в долг под грабительский процент и занимался всеми видами традиционного теневого бизнеса. Если люди не хотели платить, то приходилось использовать незаконные способы убеждения. Впрочем, в таких вопросах до применения силы доходит редко, обычно все кончается разговорами и запугиванием. Достаточно прийти к человеку домой, чтобы выбить его из колеи.
Люди Сильвестра всегда сначала приходили домой, вели себя вежливо, даже подарки жене и детям приносили. В большинстве случаев этого оказывалось достаточно для того, чтобы на следующий день человек принес всю полагающуюся сумму. В случае с Григорием Лернером все случилось иначе. Денег у него не было от слова совсем, и он пошел ва-банк и потребовал встречи с начальством. Сильвестр заинтересовался смелым коммерсантом и на следующий день пришел к нему в гости. Дверь ему открыла Оля Жлобинская, бармен из салона красоты. Сильвестр удивился, узнав, что Григорий ее муж. Поначалу Григорий так нервничал, что никак не мог связно рассказать, что предлагает, но затем все же смог взять себя в руки и сказать:
– Я отличный математик и прекрасный бухгалтер. Вам все равно нужно выходить в легальное поле и объяснять, откуда деньги, а я смогу вам здесь помочь. Вы ведь не будете ходить со своими ребятами по домам вечно.
Сильвестр внял советам Григория, и вскоре стал совладельцем тридцати банков. Там другая схема: люди сами несут тебе деньги, а ты улыбаешься и забираешь их. Иногда их просят вернуть, но какой банк доживает до этого момента?
Тут ведь главное быстренько деньги собрать и разориться поскорее (простите за иронию). В начале 1990-х десятки банков открывались чуть ли не каждый день, и примерно столько же закрывалось и банкротилось. Сильвестр нанял на работу Григория, и тот стал потихоньку вкладывать капиталы Ореховской ОПГ в ценные бумаги, открытие банков и в другие интересующие Сильвестра сферы бизнеса.
Все чаще он проводил вечера в компании Оли и Гриши. С ними можно было спокойно поговорить о делах, посмеяться и отдохнуть. Дома всегда его ждали любимая жена и дети, но с ними он никогда не мог расслабиться. Чем больше денег он зарабатывал, тем сильнее переживал за их жизнь. Семья для Сильвестра была тем островком нормальности, в который ничто криминальное и незаконное не должно проникать, а вот с Олей можно было посмеяться, да и активы на нее можно было записать. Эксцентричная москвичка с Чистых прудов хоть и красилась слишком вызывающе, но всегда внушала доверие.
Любой уважающий себя гангстер должен иметь собственный ночной клуб. По крайней мере, в истории американской мафии, ночные клубы играли важную роль. Клубы – простой способ очистить деньги от неприятной истории и прекрасная точка сборки для сообщества. Сильвестр пожелал иметь собственный ночной клуб и вложил деньги в один из первых крупных клубов в Москве. «Арлекино» находился на одном из этажей легендарного киноцентра «Соловей» на Баррикадной. В начале 1990-х это место, как говорят, любили посещать представители разных преступных сообществ (еще до «Метелицы», открывшейся в 1993-м). Оказалось, что помимо Сильвестра на «Арлекино» претендует Валерий Длугач, известный по кличке Глобус. Тот вложил сюда не меньше и имел поддержку кавказского бизнеса. Сильвестр не мог допустить, чтобы Длугач забрал его клуб.
Спустя неделю Сильвестр явился в квартиру Оли и Гриши. Мужчина сел на любимое место на их кухне и вдруг сказал:
– Я бы хотел жениться на твоей жене, Гриша.
И да начнется бой
Григорий и Ольга в спешном порядке развелись, и через пару дней после этого Сильвестр и Оля Жлобинская подали заявление в один из московских ЗАГСов. Изначально это была очень выгодная сделка. Оля помогла Сильвестру получить гражданство Израиля, а взамен стала управляющим директором «Московского торгового банка». Тимофеев получил израильский паспорт на фамилию Жлобинский, и тем самым подготовил себе запасной аэродром. В тот момент было уже понятно, что тракторист из Новгородской области слишком высоко взлетел и слишком многим… испортил жизнь. Сильвестр уже не мог обеспечить безопасность своим детям и любимой жене. Чтобы отвлечь внимание недоброжелателей, Сильвестр вместе с Гришей и Олей договорился о том, что Оля некоторое время будет сопровождать Сильвестра всюду как жена.
Это было нужно для того, чтобы перевезти семью Тимофеева в более безопасное место. Поначалу это был фиктивный брак, но затем характер их отношений стал меняться, а Грише осталось лишь отойти в сторону и молча наблюдать за тем, как на глазах меняется его жена. Взбалмошная и резкая Оля вдруг превратилась в скромную и кроткую девушку, которая с жадностью ловила каждое слово ее героя. Впрочем, надолго ее, конечно, не хватило.
Сильвестр продолжил свою войну за «Арлекино». Валерий Длугач не собирался отступать, а за его спиной были все преступные группы юга России. За спиной Сильвестра были солнцевские, гольяновские и прочие криминальные группы окраин Москвы. Потихоньку у начинающего диктатора Сильвестра начиналась паранойя, и штат его охранников вскоре увеличился сначала до 10-ти, а затем и до 19-ти человек.
10 апреля 1993-го года Валерий Длугач вывалился из клуба «Лисс» на Олимпийском проспекте уже под утро. Он успел лишь закурить сигарету и открыть дверь подъехавшей к нему машины, когда вдруг раздался выстрел. Легендарный Александр Солоник выстрелил лишь один раз и успел скрыться с места преступления до приезда милиции. Длугач умер на месте. Все связывали это убийство с именем Сильвестра, но, конечно, никто ничего не мог доказать. Сильвестр понимал, что такое не забудут. Всемогущий Захарий Калашов стал посылать ему знаки неодобрения, и сейчас вдруг Тимофеев понял, что либо он выиграет, либо его убьют. Он ведь хотел только одного: объединить Москву под своим началом, установить мир, а не развязывать бандитские войны.
Сильвестр продолжал плодить банки-однодневки с помощью Гриши и собирался заполучить в управление нефтеперерабатывающий завод в Туапсе, на который имел виды Отари Квантришвили. Личность одиозная для Москвы тех лет. Меценат, политик, публичный спикер и вообще доброй души человек с большим количеством знакомств. Его имя было уже само по себе и титулом, и званием, но никакого статуса ни в политике, ни в криминальном мире у него не было. В январе 1994-го на Волоколамском шоссе расстреляли заместителя Длугача, взявшего ведение его бизнеса на себя. 5 апреля 1994-го года знаменитый снайпер Леша-Солдат застрелил Отари Квантришвили.
Спустя пару недель, в конце апреля 1994-го года Борис Березовский явился в офис «Московского торгового банка» и потребовал свои 300 тысяч долларов назад. Его компания «Автомобильный Всероссийский альянс» вложила сюда деньги, а теперь их не хотели возвращать.
– Вы вообще знаете, с кем разговариваете? – возмутился бизнесмен, встретив на рецепшн весьма недружелюбно настроенную девушку.
– С кем мы только не разговариваем, – пожала плечами девушка и дежурно улыбнулась бизнесмену.
Под чутким руководством Ольги Жлобинской банк перестал выдавать деньги клиентам. Борис Березовский расстроился и потребовал разъяснений от Сильвестра. Через несколько месяцев на Березовского было организовано покушение. Его водитель погиб, а он сам лишь чудом остался жив. Повинен ли в этом покушении Сильвестр, узнать уже нельзя.
Буквально все этнические преступные группы в Москве 1994-го года были настроены против Сильвестра, зато он поладил с Вячеславом Иваньковым и даже стал вести дела с его сыном Эдуардом. «Совершенно случайно» Сильвестр не досчитался 300 тысяч долларов и попросил Эдуарда как-то объяснить ситуацию. В итоге обо всем узнал сам Иваньков-старший (Япончик), и очень расстроился. С Сильвестром, впрочем, он распрощался в хороших отношениях, и когда тот через пару месяцев попросил его об аудиенции в Нью-Йорке, отказать было бы неправильно, но и поддерживать Сильвестра Иваньков не собирался. По словам Леонида Ройтмана, Иваньков хотел расправиться с Сильвестром, но тот его уговорил притормозить, так как увидел, как Сильвестр встречается с еще одним криминальным боссом русской мафии, а по соседству он заметил машину ФБР. Верить или нет этому – вопрос пристрастия.
Назад в Москву Сильвестр вернулся, чувствуя себя хозяином столицы и королем преступного мира. Он организовал масштабное корпоративное мероприятие для своих на стадионе в Медведково. Всю ночь тут выступали звезды, шампанское лилось рекой, а в своем вступительном слове Сильвестр увещевал в микрофон.
– Мы должны объединиться и заниматься бизнесом, а не вести глупые войны друг с другом. Войны не приносят денег…
13 сентября 1994-го года утром Сильвестр поехал на встречу с «уважаемыми людьми» из Кургана, которые настойчиво расспрашивали его о том, отдаст ли он свою долю в клубе «Арлекино», если те согласятся на его предложение. Сильвестр постарался уклониться от ответа и обещал подумать. Вернувшись со встречи, он велел водителю зарулить в автомойку, а затем ехать по нужному адресу. В 19:00 часов вечера Тимофеев вышел из здания «Чара-банка» в доме 46 на 3-й Тверской-Ямской улице, сел в свой черный Mercedes, на заднее сиденье, велел водителю ехать по адресу и достал свой мобильный телефон. Как только он нажал на кнопку вызова, раздался взрыв.
Ольга Жлобинская и несколько других приближенных Сильвестру людей вскоре были арестованы, но девушке удалось избежать тюрьмы. Никаких махинаций доказано не было. Выйдя из СИЗО, Оля тут же купила билет на самолет в Тель-Авив и улетела из России уже навсегда. Через месяц после этого она встретилась со своим бывшим мужем Григорием Лернером в одном из кафе на побережье, и между ними вспыхнула страсть. Они вновь поженились. Через пару лет Григорий все же оказался в израильской тюрьме, но это была уже совсем другая история.
Кто организовал убийство Сильвестра, до сих пор неизвестно. Слишком много врагов было у него к сентябрю 1994-го года.
Что там по психологии?
Думаю, ни у кого нет сомнений в психологическом здоровье Сергея Тимофеева, но также нет сомнений и в том, что никогда шанса на реальную власть у него не было. В самые лучшие годы его «корпорация» насчитывала 80 активных членов группировки, сегодня это звучит весьма скромно.
В определенный момент у него было действительно достаточно денег на то, чтобы арендовать стадион или слетать в Штаты, но он был слишком одиозен и чересчур подвержен влиянию чужих идей, которыми он начинал заражать других. Власть любит тень, а Сильвестр так и не смог разобраться в особенностях собственного товара. Он торговал страхом, а по-настоящему пугает то, у чего нет имени лица и названия. Пугает не человек в костюме, а костюм, в котором уже нет человека.
