Когда я начинала работать электромонтёром на подстанции, у нас появился новый начальник, молодой и резвый. Высокий, с большими сильными ногами. Фамилия у него была говорящая: Конь.
Мне пришлось познакомиться с ним, когда я приехала на учёбу в Кирятске. Мы все зашли в аудиторию и расселись за столами. Шли занятия. Антон Валерьевич вальяжно развалился рядом со мной и наблюдал за группой. Я решила, что это новый монтёр на подстанцию Шунгит, там они менялись очень часто.
– Давно работаешь? — сыто осведомился он. Я промолчала и отвернулась. С наглыми электриками я никогда не разговаривала. Сначала про работу, а потом без перехода – пошли в парк погуляем, у меня бутылка водки есть. Видела я тот парк – густой заросший, и лавочки сломаны. Одни кусты.
К завершению занятий нам его и представили как нового начальника – А. В. Коня. Склонять его фамилию было смешно. Пишешь заявление на отпуск: "Начальнику ПО Кирятского ПЭС А. В. Коню. Заявление". Идёшь в отгулы, и тебя обязательно спросит кладовщик:
– А Коня-то ты спросила?! – и заржёт.
Пока привыкнешь к такой фамилии, видишь перед собой натурально коня, а не начальника.
Уточняла потом: мужская фамилии "Конь" склоняется, а женская – нет. Жена Антона Валерьевича, Света Конь, была Конь неизменно.
Приступив к обязанностям, Конь рьяно взялся за работу. Сначала он внепланово собрал весь персонал и огласил нововведение: дело касалось нашей премии. До Коня премия составляла 30 процентов оклада. А хитрый Конь предложил так: давайте сделаем премию 60% от оклада.
Это же так выгодно – убеждал нас Конь – когда оклад меньше, а премия больше. Ведь зарплата в наше время расти не будет, а может и меньше стать. А вместе с ней и премия. А вот премия всегда будет фиксировано от зарплаты 60%".
В те времена это и правда было актуально. Небольшая логика в том была. Да и ни к чему было его красноречие – нас просто ставили в известность, что премия будет теперь 60%. О том, что руководство теперь сможет лишать нас этой премии практически до нуля, Конь умолчал.
Заполучив в свои лапы контроль над нашей премией, Конь показал себя во всей красе. Конь устроил так, что мы боялись и шагу не туда ступить, чтобы не лишиться премии.
Премии стали лишать за неправильную формулировку обращения по рации, за отсутствие номера на каске. Буквально за пыль, севшую на рабочий стол монтёра. И вот что еще придумал Конь, чтобы держать нас всех в страхе.
* * *
В вечном страхе я, всё мы, работали на подстанции, постоянно под угрозой увольнения. Тревога безумно изводила меня, ведь моя зарплата монтёра кормила нашу семью - я, муж и двое наших малышей-погодки. Идеей фикс Коня стал тотальный контроль каждого сотрудника. Заполучив должность начальника, Конь немедленно завёл новые порядки. Обновил шкафы в своем кабинете, купил два ящика кожаных толстых папок с дырками-иллюминаторами.
На каждого дежурного – по именной папке. В такую толстую папку и сейчас все мои мемуары и документы не влезут, и что можно было наложить туда на двадцатидвухлетнюю женщину?! Собрал Конь нас вместе, вытащил эти кипы папок с помощниками. Разложил в четыре стопы на стол и объявил:
– Вот на каждого работника заведено теперь досье. Здесь записываются все ваши ошибки, когда и на какой процент премии вас лишали. Каждый раз, когда вы совершите ошибку, большую или маленькую, неважно – мы будем вносить в нее особую запись.
Мы сидим. Смотрим на Коня, мол – Ииии?
И Конь огласил:
– В будущем, – говорит, – при любом вашем нарушении мы открооооем ваше досье... – здесь он замедлил речь и ловко одной рукой развернул одну из папок. Мы увидели там три вшитых листочка с бледным текстом, – И решим, как с вами поступать дальше – быстро закончил Конь, не выдержав пафосную паузу.
Как именно поступать – увольнять или денег лишать нас будут за нарушения, он не уточнил. Решил оставить нас в неизвестности. Страшитесь.
Так мы каждый день помнили, что каждый наш шаг фиксируется Конём. Каждая ошибка, каждая опечатка и оговорка скрупулёзно вносятся в наши досье. Каждое из которых, корочки каждого, стоили дороже, чем все наши канцелярские принадлежности на одиннадцати подстанциях вместе взятые.
Никто никогда мне не зачитывал мои прегрешения из этой книги Лишений, но она стала воплощением страха для нас, простых работников. Так, когда мы сдавали периодические экзамены по ТБ, заходили по очереди в кабинет к Коню и отвечали на его вопросы. Вопросы с ответами он нам зачитывал из длинного списка. Разумеется, ответ он всегда знал, ведь они были прямо перед ним на бумажке, и свысока поправлял нас, когда мы ошибались. При ошибке он не сразу говорил, что "неправильно", а начинал многозначительно постукивать круглым лакированным когтём по досье экзаменуемого.
Мы, простые работники, в большинстве непуганая советская молодежь еще были. Покалечил Конь тогда нашу психику. Сейчас-то мне не слишком страшно на работе – дети выросли и разъехались. А тогда до тошноты боялась без последнего остаться. Без дров, молока детям. И такие как Конь пользовались этим. Возвеличивались и делали карьеру.
* * *
Через несколько лет предприятие разделилось, и Конь ушел в более доходную его часть. Стал счётчики навешивать в частной компании. Друга с собой сманил - начальника релейной защиты, Артура Акунина. Хороший был Акунин руководитель. Зря он с Конём пошел. Я потом в интернете информацию нашла, что их на пару за леваки судили. Предприимчивая парочка тогда штрафом отделалась.
Дальше они пропали с моего горизонта. Про злополучные папки-досье в нашем ПЭС больше никто не вспоминал. Новый начальник их выбросил.
